ЯРСТАРОСТИ: Как Марина Мнишек провела два года ярославской ссылки

25 августа (4 сентября по новому стилю) в город прибыла Марина Мнишек – жена убитого в Москве Лжедмитрия I, незадолго до его гибели коронованная как русская царица.

Вместе с дочерью сандомирского воеводы и им самим в ярославскую ссылку отправилась многочисленная свита – всего 375 человек. Всю эту внушающую опасения иностранную делегацию сопровождали к новому месту жительства 300 хорошо вооружённых стрельцов. Для Ярославля с населением примерно тысяч в десять прибытие подобного пополнения было сравнимо с демографическим взрывом.

Самая знаменитая героиня Смутного времени, увековеченная Пушкиным в трагедии «Борис Годунов», появилась на свет предположительно в 1588 году за стенами родового замка в Ляшках Мурованных (ныне это территория Львовской области). Если предположение верно, в этом году исполняется 430 лет со дня рождения ясновельможной панны.

Биография Марины Юрьевны Мнишек полна стремительных взлётов и столь же стремительных падений. Как подобает истинной авантюристке, она жила быстро и умерла молодой. Около двух лет жена двух самозванцев провела в Ярославле.



Этот в целом спокойный для неё период был отмечен рядом происшествий и конфликтов, в которых отразилась не только личность нашей героини и её окружения, но сам дух эпохи. Ключевые события в истории ярославской ссылки Марины Мнишек – тема очередного выпуска проекта «ЯРСТАРОСТИ».



Пожар в поднадзорном семействе

«Тот город имеет немалую крепость, но непригодную, – писал о Спасо-Преображенском монастыре поляк из свиты, анонимный автор «Дневника Марины Мнишек», одного из немногих исторических документов о пребывании нашей героини в Ярославле. – Каменных строений в городе никаких не имеется, кроме каменного монастыря, обнесённого стеной... Город от предместья отделён насыпным валом... И мы за тем валом остановились».

По мнению историков, ссыльных поселили где-то в районе нынешней улицы Собинова, недалеко от двора ярославского воеводы. Всех «панов» распределили по четырём дворам. В первом поселился отец Марины с немногочисленными слугами, рядом – она сама со свитой, напротив – её старший брат Станислав. В самый дальний двор определили наименее важную персону – брата сандомирского воеводы Яна Мнишка с сыном и челядью. Остальным полякам «дали дворы поблизости, в соответствии с числом их людей».



Ни один ссыльный не имел права гулять по Ярославлю без сопровождения. Вокруг дворов круглосуточно дежурил стрелецкий патруль. Все опасались, как бы чего не вышло. И не зря опасались: на третьи сутки после приезда поляков случился пожар. «В час ночи загорелось в царицыных покоях от печи, которую только что поставили и протапливали». Так и непонятно, то ли покои были плохо подготовлены, то ли новые жильцы протапливали их чересчур усердно.

Ссыльных страшно напугало ночное происшествие. В их памяти были ещё свежи воспоминания о кровавом московском бунте 17 мая 1606 года, унёсшем жизни более 500 поляков. В ярославском пожаре чудилось повторение тех событий. Когда жители посада набежали «с торбами», в которых, вероятно, был песок для тушения огня, новосёлы восприняли это как нападение. К счастью, открытого столкновения не допустила охрана. «Хотели уже, все вещи бросив, взяться за оружие для защиты своей жизни, но дал Господь Бог, огонь потушили», – свидетельствует автор «Дневника Марины Мнишек».



Вооружены и очень упрямы

Поляки прибыли в Ярославль хоть и под охраной, но вооружёнными. Кроме того, в распоряжении диаспоры оставалось несколько десятков лошадей. Большую часть отобрали и отправили на пастбище. Но если лошадиными силами ссыльные пользовались на абсолютно законных основаниях, то хранение оружия было вопиющим нарушением царского указа.



В течение нескольких месяцев московские приставы пытались разоружить «панов» и их команду. Однако ссыльные твёрдо стояли на своём: «Оружие не дадим, хотя бы жизнь за него пришлось положить». Ни уговоры, ни угрозы, ни «психические атаки» с участием местного населения не возымели действия. Дело дошло до вооружённых столкновений между стрельцами и их поднадзорными.

В конце концов, поляки победили. Они добились от царя Василия Шуйского официального разрешения оставить при себе сабли и пистолеты. Приставы понимали: если близ Ярославля вдруг объявятся сторонники «царя Дмитрия», их подопечные немедленно повернут оружие против собственной охраны. Надо было свести к минимуму вероятность коллективного выступления ратников «царицы Марины». Их решили расселить подальше друг от друга.



Ужасы Татарского двора

Первыми «под расселение» попали 58 человек из «шляхты и купцов». В Ярославле представителей этого сообщества именовали «глинскими», поскольку ещё в Москве, до ссылки, они жили на бывшем дворе бояр Глинских.

В Ярославле «глинских» решили сделать «татарскими», то есть переселить на так называемый Татарский двор. Из названия понятно, кто там раньше содержался. Однако незадолго до описываемых событий на Татарском дворе случилась самая настоящая эпидемия. Она унесла жизни нескольких сотен пленных. «Неубранный труп самого мурзы лежал у него на дворе, – читаем мы в «Дневнике Марины Мнишек», – и рядом с ним тела его двух сыновей, а под полом было очень много других трупов, которые при нас вывозили».



Поляки воспротивились переезду в «нечистое место». От применения военной силы приставы воздержались. Решено было действовать на ссыльных мирным методом. Им резко убавили рацион, посадили на голодный паёк. Эта мера оказалась эффективной. Медленно, но верно оголодавшие «глинские» стали переселяться.

Чем больше конфликтовали поляки со своей стражей, тем чаще их посещала мысль о побеге из Ярославля. О неоднократных попытках «составить заговор» пишет и автор «Дневника Марины Мнишек». Интересно, что отец нашей героини неизменно выступал против подобных планов: «Пан воевода, узнав об этом, воспрепятствовал всему, и их замыслы пошли прахом». Вероятно, пан Мнишек слишком хорошо понимал, какой кровавой может быть расплата за массовый побег и не спешил рисковать головой.



Хитрость сандомирского воеводы

Сандомирский воевода Юрий Мнишек, несомненно, играл в своём сообществе центральную роль. С точки зрения стражи, да и самих ссыльных именно дочь находилась при отце, а не наоборот. В Ярославле Марина Мнишек вела жизнь замкнутую. В «Дневнике» нет ни одного упоминания о её появлениях на публике.

К началу 1607 года для Юрия Мнишка и его свиты был построен новый двор. Переезд назначили на 7 января. Приставы решили устроить из этого события представление для посадских, своеобразную демонстрацию силы: на глазах у собравшейся толпы отконвоировать ссыльных на новое место жительства. Однако сандомирский воевода всех перехитрил. Вместе со свитой он перебрался на новый двор без свидетелей – ранним утром.



Разочарованная стража решила побоями выместить своё недовольство на поляках, которые ещё оставались на прежних местах. Однако те «стали защищаться и не дали себя в обиду, стрельцы повернули назад и оставили их». Вся воеводская рать, более трёхсот человек, смогла в итоге благополучно переехать в избы, поставленные для неё на новом дворе. На следующий день как ни в чём не бывало «посетили приставы пана воеводу на новоселье».



Благие вести от Кривого Салтыкова

В том же январе 1607-го до ссыльных дошли слухи о начале военных действий между войсками царя Василия Шуйского и очередного самозванца, вошедшего в историю под именем Лжедмитрия II. Новости то пугали, то обнадёживали. А 13 марта в Ярославль прибыл представитель Боярской думы окольничий Михаил Михайлович Кривой Салтыков. Его появление в городе вызвало в рядах польской диаспоры нешуточный переполох. Юрий Мнишек, срочно вызванный на двор ярославского воеводы, не знал, каких вестей ему ждать.

Оказалось, вести хорошие. «Король ляхов сильно без тебя тоскует и осведомляется о здоровье твоем», – сообщил московский гость Юрию Мнишку. Сигизмунд III не только помнил о своих подданных, но и стремился вернуть их на родину. Для решения вопроса он отправил в Москву своего посла Богдана Огиньского.

Его переговоры с Василием Шуйским оказались в целом плодотворными. Тот заявил, что не намерен вечно держать поляков в Московском государстве. В знак доброй воли царь разрешил вернуться в Речь Посполитую старшему брату сандомирского воеводы. Вместе с Яном Мнишком на родину отправлялись люди из его свиты и купцы – общим числом 70 человек.



«В то время любой был бы очень рад назваться холопом, чтобы только уехать в отчизну и вырваться из неволи», – вспоминает автор «Дневника». Юрий Мнишек с «царицей» Мариной по-прежнему оставались в руках Москвы.



Пиво, горилка, серебро

В апреле последовали новые послабления, причём касались они не только режима охраны. Юрий Мнишек и члены его семьи получили из казны возмещение средств, издержанных на пропитание. Кроме того, для подъёма настроения полякам выдали 470 вёдер «пива» и 17 вёдер «горилки».

Пасха 1607 года, по сообщению автора «Дневника», прошла спокойно. И пускай «вместо калачей» ссыльные ели «только хлеб», зато души их были свободны «от тревог и известий». 

Май стал месяцем памятных дат. Сначала шляхта отметила «годовщину несчастного въезда царицы в Москву», а неделю спустя – годовщину её коронации и свадьбы.

Тем временем пришло разрешение свободно продавать оставшихся лошадей и даже оружие. Что касается последнего, с ним расстаться не спешили.



Ещё одну возможность пополнять похудевшие кошельки и за счёт этого разнообразить рацион давала полякам продажа оставшегося у них серебра. Торговать приходилось по большей части «тайно, с великими предосторожностями», причём не только из-за официальных запретов. Дело в том, что в Ярославле объявились грабители, отбиравшие польское серебро у его покупателей.



Путём секретной переписки

Между тем слухи ходили самые противоречивые. 5 июня 1607 года двое немцев, неизвестно откуда появившихся возле двора Мнишков, по секрету сообщили ссыльным, что царь Димитрий жив. Охрана чутко реагировала на изменения политической конъюнктуры. Получая известия о поражениях войска Василия Шуйского, приставы становились вежливей и добрей по отношению к своим подопечным.

Неудивительно, что Юрий Мнишек получил возможность вести тайную переписку. Одним из его корреспондентов стал католический монах-миссионер Николай Мело. Пленённый ещё при Борисе Годунове, на обратном пути из Персии, этот образованный испанец отбывал ссылку в Борисоглебском монастыре под Ростовом.



В своих посланиях Николай Мело просил отца Марины в случае его возвращения домой напомнить польскому и испанскому монархам, а заодно и папе римскому о своей печальной участи. Именно от него сандомирский воевода получил точные сведения о подмосковной битве ополчения Ивана Болотникова с правительственными войсками под руководством Ивана Воротынского. Болотников был разбит и отступил к Туле.

На родину Мело так и не вернулся. Через шесть лет судьба вновь свела его с Мариной Мнишек, на сей раз в Астрахани. Он стал её личным капелланом и в 1614 году был арестован вместе с ней. «Царицу» стрельцы отправили в Москву, а её духовника сожгли на костре, выбрав для аутодафе один из островов реки Яик (ныне Урал).



Смерть отца Бенедикта

Конец июля 1607 года был окрашен для ссыльных в скорбные тона. Скончался духовный глава польской колонии, монах-бернардинец Бенедикт Анзерин. При Лжедмитрии I ему была уготована роль одного из главных распространителей католической веры на русской земле. Однако события приняли неожиданный оборот, и отец Бенедикт смиренно отправился в Ярославль.

Здесь он стал доверенным лицом семьи Мнишков, духовным отцом Марины. О его смерти скорбели все. «Так, должно быть, случается, когда сиротеют дети, лишившись любимого отца», – писал автор «Дневника» 27 июля. Тело отца Бенедикта было отправлено для захоронения в Речь Посполитую.



В августе ярославские ссыльные узнали о прибытии в Москву послов Речи Посполитой – Станислава Витовского и Яна Друцкого-Соколинского. Им предстояло обговорить условия возвращения всех поляков и литовцев, находящихся на Руси против своей воли. Однако Василий Иванович Шуйский не спешил принимать посольство, ожидая окончательного разгрома армии Ивана Болотникова. Освобождение ясновельможной пани Марины вновь откладывалось.



Навстречу новым авантюрам

Ярославская ссылка Марины Мнишек длилась двадцать один месяц. 25 мая 1608 года вместе со своим отцом и свитой она отправилась в Москву. Автор «Дневника» не попал в число отъезжающих.

Вот как он описывает этот день: «А в городе были печали и рыдания, одной надеждой оставшиеся себя утешали, что через три недели их обещали вывезти. Таким образом, выехали все женщины (ибо девушки все вышли замуж) и юноши, больше всего – шляхтичи; челяди же не разрешали брать больше шести сверх определенного числа».

Марину Мнишек ждали впереди шесть лет, похожих на сюжет крайне запутанного авантюрного романа. Она повенчалась с очередным самозванцем, претендующим на московский трон, родила сына, который был казнён в возрасте трёх лет. Интриговала, подсылала убийц, сама спасалась бегством.



Обстоятельства её смерти покрыты мраком. По одной версии – Марина Мнишек «умерла с тоски», по другой – была повешена или утоплена. Пребывание в Ярославле, вероятно, стало одним из самых спокойных периодов её биографии, передышкой между авантюрами.

Поделиться