Собственно, и таинственность насчет травмы, которая мучила загоревшего и посвежевшего мэра, тоже не вполне понятна. Есть заболевания, которых стесняются, но они приобретаются не в ходе спортивных упражнений. Если же кто зашиб ногу и лечил за рубежом страдавший член, отчего про это и не сказать. Такая открытость тем более уместна, что позволяет избежать домыслов и кривотолков. Враги могущественного руководителя могут предположить, что травмированный орган располагается на плечах, и сделать из этого далеко идущие выводы о руководящих способностях недугующего, тогда как указание на зашибленную ногу всех клеветников посрамляет.
Впрочем, дело не в неуместных игривостях на тему А. С. Пушкина и Д. А. Пригова – «На одну хромаю ножку, на другую голову», а в самых элементарных представлениях об обязанностях руководителя. Например, в «Артикуле воинском» они были прописаны довольно суровым образом: «Артикул 75. Такожде никому, как офицеру, так и другим, не позволяется от службы отстать и своего абшиду (отпуску) просить, когда войско из квартир выступит, или в походе против неприятеля обретается, или оный к какому делу или работе командирован будет. А кто против сего преступит, не токмо оный поход окончать принужден, но потом без абшиду из службы выгнан будет». Когда же тяга к абшиду оказывалась неодолимой, вступал в действие артикул 95 – «Таковыя же казни, а именно повешены быть достойны суть все, которые из гарнизона, обоза, похода (или в протчем сему подобных случаях) уйдут и при своих знаменах и штандартах верно не останутся, и хотя вскоре, или долгое время спустя поиманы будут».
Опыт Ю. М. Лужкова, пропадавшего в нетях самую тяжкую неделю московского пожарного августа и затем объявившегося как ни в чем не бывало, значительно расширяет наши представления о том, как устроена вертикаль власти (фото: ИТАР-ТАСС)
Положим, законы за три века несколько смягчились (хотя, как правило, в том, что касается обстоятельств чрезвычайных, смягчение гораздо меньшее), но уж моральный-то закон не смягчился нимало. А он таков, что капитан, покидающий судно первым и к тому же в обстановке крайней таинственности, при благоприятном для него стечении обстоятельств может избежать уголовных и дисциплинарных наказаний, но крайнего презренья и выключения из списка людей, с которыми возможно иметь дело, он не избежит никогда.
Конечно, в нашем случае апелляции к чести, достоинству и деловой репутации довольно бессмысленны. Жена-миллиардерша при городских контрактах, утверждаемых мужем, – после этого удивляться своевременному выбору момента для зарубежных лечебных процедур как-то даже и странно. Формула «Бога не боялся и людей не стыдился» относится не только к городским подрядам. Но сдается, что с секретным лечением была допущена ошибка далеко не только морального свойства.
Ведь верховная власть держит московского мэра не за феноменальную честность, не за глубокое знание транспортной и градостроительной науки, не за то, что возглавляемая им мэрия может служить образцом безукоризненного ведения дел для всех народов и государств. Насчет всего этого ни у кого из верховных правителей, начиная еще с Б. Н. Ельцина, чрезмерных иллюзий не было. Подлинная мотивация, побуждавшая терпеть этот мощный и добрый способ управления, была изложена еще Герценом: «Николаю сказали, что петербургский полицмейстер Кокошкин сильно берет взятки. «Да, я знаю, – отвечал Николай. – Но покуда он в Петербурге полицмейстером, я могу спать спокойно». С одной стороны, грубовато, с другой, после дела 14 декабря у Николая Павловича были разные комплексы, но дело в том, что если бы во время окруживших Петербург пожаров или при какой иной чрезвычайной ситуации Кокошкин вдруг спешно бы удалился из столицы для лечения серьезной спортивной травмы, благотворное действие полицмейстера на сон императора тут же бы и прекратилось. Скорее всего, даже и в вопросе сильного взимания снисходительности бы поубавилось.
Можно терпеть изъяны управления, утешая себя тем, что зато в столице империи гарантируется незыблемый порядок, но когда в трудную годину крепкий управленец бежит лечить травму так, что с собаками не найдешь, возникают сильные сомнения на тему, что же это я за такую оригинальную незыблемость покупаю. В. В. Путин встретил посвежевшего на чужбине мэра дьявольской иронией, указав: «Вы своевременно приехали», что называется «И тонкие уста змеилися улыбкой», но существуют такие верные и надежные слуги, до которых изысканная ирония не доходит. При желании спокойно спать у себя в столице для вразумления слуг, обеспечивающих здоровый сон (тут уже не Ю. М. Лужков имеется в виду, у него-то casus incurabilis), потребны средства много более чувствительные, нежели изысканные сарказмы.
Максим Соколов
Взгляд