Православное имперство versus этнический национализм

Статья Светланы Лурье «О русских, армянах, обмане и милосердии» спровоцировала ожесточенные дискуссии между русскими имперцами и националистами, напоминая аналогичные эпические “холивары” в ЖЖ нулевых годов, которые, казалось бы, ушли в далекое прошлое и никогда больше не повторятся, хотя бы потому, что возвращение Крыма или трагедия Новороссии “нас всех примирила” и эти дискуссия уже “не актуальна”.

Но на самом деле очень наивно надеяться, что какие-либо политические идеи, идеологии и столкновения между ними навсегда умерли только потому, что лично нам о них ничего не слышно. Все политические идеи и идеологии будут существовать до конца времен по целому ряду существенных причин, начиная хотя бы с того, что каждой из них всегда движет целый сонм сильнейших страстей, и публичный конфликт имперцев и националистов у всех европейских наций с имперским наследием будет существовать всегда, то ослабевая, то усиливаясь. Какие-либо войны и статьи здесь служат не столько причинами, сколько лишь очередными поводами к разгоранию этих конфликтов.


Главная ошибка в понимании конфликта националистов и имперцев заключается в том, что их позиции воспринимаются лишь как различные инварианты одного патриотического мировоззрения, и отсюда возникает иллюзия, что на самом деле они спорят лишь о словах и средствах, а на самом деле, в конечном счете, “они хотят одного и того же”, сущности и цели у них одинаковые, и вообще это все это “скандал в благородном семействе”. Однако в том-то все и дело, что последовательные националисты и столь же последовательные имперцы представляют не одно, а два принципиально разных мировоззрения, исходящих из взаимоисключающих ценностных установок.

Националисты видят в России, прежде всего, русский этнос, который должен блюсти свою этническую идентичность, жить на своей этнической территории, обладать своим этническим суверенитетом, и рассматривать все внешнеполитические события исключительно с точки зрения этнической выгоды – насколько они могут быть интересны и выгодны русским именно как этносу.

Конечно, в реальном национализме (как и в любой идеологии) есть множество разных окрасов и оттенков, не говоря уже о том, что очень многие люди, называя себя “националистами”, не до конца отдают себе отчет в том, что такое национализм. Но если из националистической идеологии вычесть этноцентрическое ядро, то тогда никакого смысла в самом понятии “национализма” не будет. Поэтому у последовательного национализма возможны только две основных мировоззренческих основы – либо это язычество, сакрализирующее русских как этнос, либо атеистический материализм, воспринимающий русских как один из животных видов или подвидов, нуждающийся в сохранении и выживании в своем комфортном биогеоценозе.

В отличие от националистов, имперцы видят в России, прежде всего, Великую Страну – великую культуру, великое пространство, великую государственность, которые нуждаются не только в культивировании своей великой идентичности, но и в ее экспансии, в ее усвоении другими этносами и странами. И сколько бы в реальном русском имперстве ни было специфических окрасов и оттенков, если из имперской идеологии вычесть саму идею России как Империи, как принципиально большого, великого, поражающего воображение пространства, то тогда никакого смысла в обозначении ее в качестве “имперской” не будет. При этом мировоззренческие основы русского имперства могут быть самыми разными, идея Великой Страны может быть оправдана какими угодно соображениями, но если имперцы и националисты будут дискутировать исключительно в рамках секулярной парадигмы, то у националистов здесь будет очевидное преимущество: если русский этнос это всего лишь определенный животный подвид, то задача самосохранения на отдельно отгороженной территории для русских несравнимо предпочтительнее, чем задача экспансии и риск самопожертвования во имя каких-либо наднациональных идеалов.

Поэтому любой этнический национализм всегда будет сближаться с секулярным органицизмом, с пониманием нации как биологического организма и редукции всех сложных социальных проблем к проблемам этноса как коллективного организма. И поэтому дискуссии имперцев с националистами в большинстве случаев сводятся к противоречию идеалистического и материалистического сознания, а в конечном счете, религиозной веры и атеистического безверия.

Следовательно, этот давний спор касается не каких-то случайных и вторичных вопросов, а самого главного вопроса для любого патриотического сознания – как мы понимаем наш народ и нашу страну, каково их онтологическое место и назначение в общей картине мира?

С христианской точки зрения, выбор между имперским и националистическим подходом очевиден: русское имперство однозначно лучше, потому что именно православное мировоззрение способствовало формированию России как исторического наследника Византии, носителя историософской миссии Третьего Рима, “удерживающего” (“катехона” из (2 Фес 2:7) мировые силы антихриста от их окончательной победы.

Смысл России в этой перспективе – это сохранение и преумножение православной веры, защита Православной Церкви и планетарная православная миссия, обращение в православное христианство как можно большее количество людей по всему миру, включая целые страны и народы. Конечно, у России могут быть какие угодно иные цели и задачи, но они должны быть подчинены этой главной религиозной миссии, обосновывающей уникальное историческое и геополитическое положение нашей страны и нашего народа. И следует заметить, что если бы все споры между русскими патриотами велись именно в рамках православного мировоззрения и логически вытекающего из него понимания православной миссии России, то они бы были значительно более конструктивными и менее болезненными, потому что это были бы споры в рамках одной картины мира, одной иерархии ценностей, одного целеполагания.

Следует ли всего вышесказанного, что у большинства русских имперцев и националистов не может быть никакого поля для взаимодействия и никаких общих интересов? Нет, конечно, ведь какой бы безграничной ни была миссия России как империи, ее органическую основу – именно так, органическую – составляет русский народ как единственный коллективный носитель русской имперской идентичности, и чем лучше этому народу (лучше во всех смыслах), то тем лучше для его империи и ее вселенской миссии.

Поэтому у православных имперцев и националистов есть много общего: например, борьба за воссоединение всех территорий исторической России, иначе называемой ирредентой, за сохранение и реабилитацию русского имперского наследия, за возрождение русской имперской идентичности, и многое другое. Но в самых неожиданных ситуациях и по самым неожиданным вопросам противоречия между ними все равно неизбежно дадут о себе знать, потому что они смотрят на все проблемы с разных точек зрения, у них разные критерии оценки, и как бы они ни пытались их совмещать, в конце концов придется ответить на принципиальный вопрос: для чего существует Россия и русский народ – для самого себя или для каких-либо иных, наднациональных, высших ценностей?

Именно здесь проходит смысловой водораздел между имперством и национализмом, как бы ни примирять и ни соединять их в какие-либо промежуточные гибриды. И вряд ли стоит доказывать, что чисто эгоистическая идея о том, что какой-либо человек или сообщество людей должны существовать только для самих себя, идет в разрез с христианским мировоззрением и прямо враждебно ему.

Однако означают ли эти выводы, что все националисты во всем безоговорочно неправы, а все имперцы безоговорочно правы? Нет, на практике ситуация бывает сложнее именно потому, что очень часто люди занимают какие-либо политические позиции не в силу продуманных убеждений, а под влиянием непреодолимых страстей – гордыни, тщеславия, ненависти, гнева, мстительности, иррациональной привязанности к одним людям и готовности быть с ними до конца, даже в их ошибках и пороках, и столь же иррационального неприятия других людей, неготовности признать их объективную правоту и правду, и т.д.

Обратим внимание, что этнический национализм как хоть сколько-нибудь заметная идеологическая позиция – явление в России очень позднее, заявившее о себе только в постсоветское время, потому что главным фактором его эскалации стала искусственная национальная политика советской власти и ее катастрофические последствия, вынудившие даже весьма аполитичных людей с ослабленным этническим чувством самоопределяться в качестве националистов. То есть современный русский национализм – это в определяющей степени реакция на сначала советское, а потом и постсоветское, “либеральное” нивелирование русской национальной идентичности, а также нередкую подмену русской идентичности какими-то виртуальными химерами типа “советскости”, “евразийскости” или совершенно безликим “патриотизмом РФ”, иронически называемым “россиянскостью”.

Поскольку такое игнорирование, смешение и подмена русской идентичности у большинства стихийных патриотов вызывает естественное раздражение, то за отсутствием христианского мировоззренческого стержня, они не находят ничего лучше, чем определиться в качестве “националистов”, более или менее радикальных. При этом, если речь идет об осознанном, рефлексирующем, “взрослом” национализме, то он может быть очень привлекательным своей четкостью, рациональностью, прагматичностью, последовательностью, коих всегда очень не хватало русскому патриотическому движению вообще.

Русский национализм характерен четким разграничением русского и нерусского, пониманием русского как конкретного существительного, а не размытого “прилагательного”, русского народа как активного и  сознательного субъекта своей истории, как сообщества ответственных граждан, нуждающихся в политических правах и политической самоорганизации.  И поэтому русский национализм на идеологическом уровне гораздо больше защищен от любых попыток смешать его с коммунистическими или евразийскими идеями, чем даже русское имперство. И поэтому, например, в вопросе об отношении к ордынскому нашествию или большевистской революции, правлению Николая II или Белому движению, русские этнические националисты могут быть вполне солидарны с православными имперцами, так что для левых или либералов между ними не будет никакой разницы.

Но сколько бы ни было совпадений между русскими этническими националистами и имперцами, православное христианство для первых всегда будет чуждой религиозной универсалией, якобы “навязанной” русскому народу, ослабляющей его органическую “волю к власти”, и оправдывающую смирение перед любой “нерусью”. И если какие-то этнические националисты формально исповедуют православную веру, то только как признак этнокультурной идентичности русского народа, и только в той степени, в какой эта вера не противоречит их национализму.

Исходя из миссионерских соображений, автору этих строк стоило бы напомнить этническим националистам, что исторически известная нам русская культура возникла только и исключительно как православная и что элиминировать Православие из русской культуры можно только вместе с самой культурой, а поэтому искренняя любовь к подлинной русскости неизбежно должна привести именно к православному христианству, и это действительно так.

Но ценность православной веры должна заключаться не в том, что она “русская”, а в том, что она истинная, в то время как для этнического националиста русскость самоценна сама по себе и не нуждается ни в каких ценностных оправданиях, и поэтому само Православие может быть ценным для него только в той степени, в которой оно – русское, причем, “русское” в специфическом понимании каждого отдельно взятого националиста. Ведь никакой единой националистической идеологии у русских нет и не может быть, просто потому что ее нет и не может у любых наций.

И если единственной безусловной основой этнического национализма оказывается самоценная этническая идентичность[1], то при малейшем когнитивном дистанцировании от этой идентичности у ее носителя может возникнуть вполне закономерный вопрос: а зачем вообще быть должным не только другим этносам, но даже своему?

Зачем вообще быть русским? Зачем вообще иметь какую-то этническую идентичнось? Если все мировоззрение этнического национализма упирается в совершенно животный коллективный эгоизм, то почему бы тогда не ограничиться эгоизмом индивидуальным и не быть уже должным никому, кроме себя? Единственно возможный утилитарный ответ, что в человеческом мире можно выжить только присоединившись к какой-то этнической “стае”, в современном мире совершенно не очевиден, тем более что русские не представляют из себя какого-либо подобия “стаи” или диаспоральной общины, держащейся на этнических связях.

Таким образом, не стоит удивляться, что православное христианство не находит понимания среди любых этнических националистов, включая русских, и хотя ситуативные политические союзы между Поместными Церквами и местными же националистами вполне возможны, никакой “православный национализм” без ущерба самому православному вероучению в принципе невозможен.

Однако справедливости ради стоит заметить, что при всей предпочтительности русского имперства перед этническим национализмом для Православной Церкви, далеко не каждая имперская идеология в России основывается на православном христианстве.

Так же как и в случае с национализмом, ценность православной империи для русского православного человека должна заключаться не в том, что она “русская”, а в том, что она, прежде всего, православная или, по крайней мере, отвечающая задачам защиты и преумножения православной веры. В то время как для очень многих имперцев великая Империя ценна и священна сама по себе и не нуждается ни в каких ценностных оправданиях, и поэтому само Православие может быть ценным для них только в той степени, в которой оно – имперское, причем, “имперское” в специфическом понимании каждого отдельно взятого имперца.

Ведь никакой единой имперской идеологии у русских также нет и не может быть, просто потому, что такой единой идеологии нет и не может у любых имперских наций. При этом, конечно, в отличие от националистов, возводящих свои нации в самоценность, имперцам больше свойственно определять для своих империй какие-то исторические миссии и сверхсмыслы, что делает любую имперскую идеологию всегда более интеллектуальной и интересной, чем любой национализм, остающийся, в сущности, довольно скучной и обывательской идеологией. Разумеется, понятие “империи” здесь имеет предельно широкий смысл, – как большого государства, готового расширять свои границы и включать в них разные народы и страны.

Главное преимущество любого имперства перед национализмом заключается в том, что оно всегда выражает некую универсальную идею, к которой могут быть причастны люди любого происхождения через служение соответствующей империи, причем, это служение может происходить в любой точке земного шара, где можно хоть на каком-то уровне проводить интересы и миссию этой империи. Благодаря этому в существовании такой империи оказываются заинтересованы самые разные люди, оказываясь ее сознательными или бессознательными агентами и “политическими солдатами” на местах. Здесь можно перечислить очень много таких универсальных имперских проектов, но достаточно вспомнить противостояние СССР и США, в котором первая “империя” выступала оплотом мирового коммунизма, а вторая “империя” оплотом мирового либерализма.

Значительная часть политических интеллектуалов и простых людей по всему миру поддерживала каждую из них, потому что это был не просто конфликт двух сильных государств, конкурирующих за какие-либо территории и ресурсы, но столкновение двух универсальных идей, каждая из которых будет жить в умах миллионов образованных людей до конца времен.

Но исповедовать любое универсальное мировоззрение (религию, философию или идеологию) это еще не значит исповедовать Истину, потому что популярность не тождественна правоте, и вот это уже самый главный вопрос для русских имперцев – какая имперская идеология в наибольшей степени соответствует православному христианству и какая русская империя хотя бы в проекте могла бы быть наиболее угодна Богу?

Ведь очень многие русские имперцы, восхищаясь самой идеей Империи как таковой, часто смешивают в своей идеологии все, что в их понимании способствует этой идеи: отсюда и мираж СССР 2:0, и “православный сталинизм”, и утопическое евразийство во всех его изводах, и всевозможные фэнтези о языческой “империи” древности, о некой примордиальной “Руси, которая правила миром”, и т.п. Отсюда – любые неототалитарные идеи империи, которые больше соответствуют образу эсхатологического Вавилона и царству антихриста, чем христианской державе, призванной как раз воспрепятствовать появлению такого царства. Поэтому, сколь бы привлекательной с православной точки зрения ни было русское имперство, нужно очень внимательно и подробно анализировать каждый имперский проект на предмет его соответствия задачам православного христианства. И критерий различения здесь очень простой: как данные имперцы понимают православное христианство – как средство для существования своей империи или как единственно истинное и спасительное вероучение, ради которого существует их империя?

Если же говорить о том, каким должно быть отношение православных имперцев к войне в Нагорном Карабахе, иначе называемого по-армянски Арцахом, то это отношение может быть только про-армянским, и не столько потому, что армянский народ, в отличие от азербайджанского, исторически исповедует христианство, сколько потому, что Азербайджан в этой войне поддерживает весь мировой исламизм, пантюркизм и в первую очередь Турция, чей президент Реджеп Эрдоган уже многие годы последовательно проводит политику неоосманизма, фактически создавая новый халифат. Достаточно напомнить, как совсем недавно Эрдоган обратил собор Святой Софии Константинопольской в мечеть, а вслед за ней и знаменитый своими православными фресками константинопольский монастырь Хора – более наглядного доказательства истинных намерений религиозной политики современной Турции трудно представить.

Поэтому для православных имперцев в этой войне нет выбора, это не просто локальный конфликт двух кавказских государств, это явный этап наступления мирового исламизма на мировое христианство. И тот факт, что Армянская церковь не православная, а монофизитская (или миафизитская, как уточняют ее адепты), здесь не имеет сущностного значения, потому что для исламистов и неоосманистов никакой разницы между христианскими конфессиями нет: они будут уничтожать любое христианство, и Армения в данном случае страдает именно потому, что ее территория оказалась на передней линии фронта в этой войне. Можно не сомневаться, что в случае реального поражения Армении дальше исламисты примутся за весь христианский Кавказ и следующей их жертвой станут уже православные, по преимуществу, народы – грузины, осетины, абхазы и, наконец, русские.

Как именно России нужно было защищать Армению – это совсем другой, практический вопрос, и можно только радоваться тому, что сейчас этот конфликт заморожен и в Арцахе теперь присутствуют войска Российский Федерации, что для любых исламистов и неоосманистов теперь будет существенным препятствием для реализации своих дальнейших амбиций в этом регионе. Но если вопрос о том, как именно имело смысл помочь Армении, учитывая бездумную русфобоскую позицию правящего президента Никола Пашиняна, весьма дискуссионный, то вопрос о том, стоило ли ей вообще помогать и сочувствовать армянам как жертвам этого конфликта – для православных имперцев в принципе невозможен.

Тем более невозможно сомневаться в необходимости стратегической помощи Армении, как это делают многие этнические националисты только лишь потому, что какой-то армянин или даже целая группа людей армянского происхождения совершили сколь угодно тяжкое преступление на территории России – такие темы в принципе не могут быть соотносимы друг с другом. Если этнические националисты предлагают решать глобальные геополитические вопросы в отношениях с другими странами в зависимости от поведения отдельных представителей их национальных диаспор внутри России, то это просто отказ от политики как таковой и низведение всех проблем на уровень примитивных “дворовых” разборок. И это одно из самых порочных проявлений любого этнонационализма, который вместо того, чтобы поднимать мышление простых обывателей над уровнем собственного двора, района, города и региона, и возвышать их сознание до  общенациональных масштабов, в действительности лишь низводит его до уровня того самого двора, где по всем инородцам и иноверцам судят лишь по их ближайшим, знакомым представителям.

Такой вульгарный подход категорически несовместим с православным имперским мировоззрением, и если он вдруг, действительно, возобладает в русском патриотизме, то для самой русской культурной идентичности это будет не меньшим ударом, чем антинациональнвя политика большевиков и “либералов” ХХ века.


[1] До такой степени, что так что сам факт причастности к данному этносу оказывается для человека достаточным, чтобы испытывать чувство достоинства и самоуважения, и не чувствовать себя обязанным кому-либо, кроме своего этноса.
______________________


АВТОР
Аркадий Малер
Преподаватель философии философского факультета ГАУГН.

Автор
Аркадий Малер
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе