Ольга Федянина — о политике и экономике в деле Кирилла Серебренникова и «Седьмой студии».
Фото: Сафрон Голиков / Коммерсантъ
Александр Калягин на чрезвычайном заседании секретариата Союза театральных деятелей дал делу «Седьмой студии» и нападкам на театр экономическую и политическую оценку.
Чрезвычайное заседание расширенного секретариата Союза театральных деятелей состоялось 8 ноября — через две недели после ареста директора Российского академического молодежного театра и бывшей главы департамента государственной поддержки искусства и народного творчества Министерства культуры РФ Софьи Апфельбаум. И через четыре с половиной месяца после того, как у художественного руководителя «Гоголь-центра» и у нескольких бывших сотрудников проекта «Платформа» и «Седьмой студии» прошли обыски.
В настоящий момент по так называемому делу «Седьмой студии», участников которого обвиняют в хищении 68 млн руб., арестованы пять человек, среди них — один всемирно известный режиссер и два директора федеральных театров. Еще один человек находится в розыске.
С одной стороны, нельзя сказать, чтобы театральный профсоюз проявил поспешность. С другой — сейчас у Александра Калягина и возглавляемого им СТД более чем достаточно аргументов, позволяющих вступить в серьезную дискуссию с политиками и чиновниками, которые заверяют, что дело «Седьмой студии», во-первых, чисто экономическое, а во-вторых — локальное, касающееся ограниченного круга лиц, связанных с «Седьмой студией» и «Платформой».
На самом деле и то и другое неправда. Дело «Седьмой студии» касается не только любого театра, но потенциально и любой организации, занимающейся оплачиваемой творческой деятельностью на территории Российской Федерации.
В ключевом пункте своего выступления Калягин говорит: «…наша задача — провести серьезный анализ законодательства, регулирующего поддержку искусства и контрольный надзор этой самой поддержки» — и анонсирует создание рабочей группы. Это звучит очень скучно, но, по сути, и есть самое резкое заявление во всей речи председателя СТД. Потому что это объявление об отказе дальше ждать вмешательства свыше и о переходе к самостоятельным действиям.
Все театры с госфинансированием обязаны соблюдать законодательство о госзакупках (так называемые 44-ФЗ «О контрактной системе в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных и муниципальных нужд» и 223-ФЗ «О закупках товаров, работ, услуг отдельными видами юридических лиц»). И хотя в 44-ФЗ внесено некоторое количество исключений для театров, чтобы хоть как-то работать и не останавливать совсем процесс постановки спектакля, оба закона по-прежнему игнорируют специфику экономики культуры, противоречат природе театральной деятельности.
Несмотря на то что об этом подробно и с примерами говорилось и до, и после вступления закона в силу, Министерство культуры до сих пор не предприняло заметных попыток вывести сферу культуры из-под действия норм, которые приравнивают театр к почтовому отделению или муниципальному детскому саду.
Более того, именно на такое равенство как на неотменяемое свойство правового государства театру теперь указывают: мол, «закон суров, но это закон» и он один для всех. Но дело совсем не в том, что закон суров, а в том, что он плох. Причем плох он в данном случае именно тем, что он — один для всех.
Тем, что для соблюдения ФЗ-44 в полном объеме требуется дополнительный штат сотрудников, которые заняты только горами отчетности и участием театра в системе государственных тендеров. Такой штат могут позволить себе лишь крупные театры, да и то не все.
Политическая составляющая в деле «Седьмой студии», которую Калягин в своей речи называет «кампанией по дискредитации культурной сферы», напрямую следует из экономической. Политическая установка сегодня замаскирована под антиэлитарную и проходит под лозунгом «А чем вы лучше других?». Яснее всех ее сформулировали сотрудники организации «Трансперенси Интернешнл», недавно выпустившей доклад о некоем потенциально коррупциоемком «конфликте интересов» в театрах. Этот доклад также обсуждался на экстренном заседании СТД. Как и ФЗ-44, «Трансперенси» игнорирует особенность театрального процесса — и игнорирует его с гордостью. Спикеры организации настаивают на том, что между театром и шиномонтажом разницы нет. Но она есть. И разумный закон обязан ее учитывать и формализовать — а не криминализировать. Не говоря уже о том, что если у учреждений культуры нет никакой специфики, то нужно ли для управления ими целое министерство? Одно это соображение, кажется, должно бы заставить ведомство от всей души приветствовать создание обещанной Александром Калягиным рабочей группы. Произойдет ли это — скоро узнаем