Ольга Гуманова
Мне кажется глубоко неправильным, что все обсуждения проблемы Свято-Боголюбовского монастыря и методов воспитания живших в нем детей сводятся к бесконечному обсуждению бытовых и юридических подробностей. Вставали дети в пять часов утра или в шесть, копали в поле картошку или свеклу, били их воспитатели ремнем с пряжкой или без пряжки, сколько раз в неделю ходили в баню и на сколько человек приходился один унитаз. И в то же время почти никто не задается вопросом, как, собственно, в Свято-Боголюбовском монастыре верят и какую разделяют политическую идеологию.
Мальчики из монастырского приюта занимались военно-полевой подготовкой. Никакого криминала в физических упражнениях, пусть даже военно-спортивных, где учат обращаться с оружием, нет. Но военная подготовка – это всегда в первую очередь идеология. К какой войне готовили детей? В ком их учили видеть врага? Действительно ли им рассказывали, что в России в настоящее время правит оккупационный режим, «иго иудейское», а задача детей как будущих русских воинов, «православных шахидов», свергнуть эту власть и посадить на трон православного царя, Помазанника Божия, которым якобы станет один из них, воспитанник Боголюбского приюта?
Дети рассказывают, что все так и было. Но никаких комментариев по этому поводу от духовника монастыря архимандрита Петра (Кучера) и насельниц обители получить не удалось.
Еще один вопрос – какую в Боголюбовском монастыре исповедают веру. Многие люди, которые ездили в Боголюбово на «покаянных автобусах», то есть на совершение «чина покаяния», осужденного, кстати, покойным Святейшим Патриархом Алексием II, рассказывают, что всю дорогу в автобусе им рассказывали, что спасение души невозможно без покаяния каждого русского человека в грехе цареубийства, то есть в расстреле последнего Российского Государя Николая II и Царской семьи. Паломников также убеждали, что не смогут спастись те, кто примет новые паспорта, ИНН, электронные документы и будет делать прививки. Обязательным для спасения также называли множество бытовых условий, как-то спать непременно в одежде с длинными рукавами, женщинам никогда не носить брюки, не выбрасывать остатки пищи и так далее.
Многие духовные чада отца Петра почитают святыми царя Иоанна Грозного, Иосифа Сталина и объясняют, что старец велел им молиться как святым. Действительно ли все это совершается по благословению архимандрита Петра, опять же, не ясно.
Книга архимандрита Петра (Кучера) «Блюдите, како опасно ходите» была запрещена Издательским Советом Московского Патриархата как «не соответствующая православному учению», но, в то же время, автор запрещенного к распространению в храмах пособия для подготовки к исповеди, без каких-либо комментариев продолжает оставаться духовником тысяч людей и каноническим священником. Не кажется ли это странным?
Максим Шевченко
Мое видение ситуации таково, что Церковь многогранна. В Церкви возникают разные группы, разные приходы, разные монастырские общества или общины, которые по-своему выбирают свой путь к спасению. Возможно, многое из того, что рассказывают, в какой-то мере могло быть.
Иногда люди делают какие-то вещи, которые им кажутся правильными, но которые с точки зрения других людей могут казаться неприемлемыми или чудовищными. Например, человек считает, что сто поклонов земных, уж не буду говорить про тысячу поклонов, это дело обычное, а кто-то придет в ужас от этого. Кто-то считает, что недельный пост, хлеб и вода, это нормальное дело, а кто-то скажет: «да вы что, с ума сошли, это все вредит здоровью, идет во вред людям, стало быть, и не соответствует христианским представлениям о том, что польза, а что вред для человека».
Мне кажется, что в контексте ситуации с приютом надо оставить общину Боголюбского монастыря в покое, и в контексте ситуации с приютом деятельность этой общины не обсуждать.
- Какое церковное решение, на Ваш взгляд, должно быть принято?
- Если монастырь епархиального подчинения, то должно быть епархиальное решение. Если ставропигиальный монастырь – то Патриарх. Надо просто идти по церковным инстанциям. Отец Петр – достойный человек, у него много духовных чад, зачем людей озлоблять на ровном месте?
Второй момент касается приюта. Проблема этого приюта, как и многих других церковных или частных приютов, не только религиозных, в том, что на самом деле нет единой правовой базы, которая бы регламентировала деятельность приютов – сиротских, нарко- или алкоголереабилитационных центров, домов престарелых. Когда каждая религиозная организация устраивает свои социальные какие-то институты, социальные центры, она просто не может в силу своей природы не проповедовать в этих центрах. Понятно, что мировоззрение тех людей, которые являются воспитателями или пастырями, неизменно будет прививаться даже иногда достаточно упорно тем, кто поступает в эти социальные учреждения.
- Сегодня можно услышать даже предложения запретить все церковные приюты…
- Ни в коем случае нельзя запрещать.
Но это тонкая и сложная материя, тут должно быть абсолютное сотрудничество религиозных организаций и государства в этом вопросе. Никакой гражданин на территории России не может находиться вне гражданского поля, будь он монахом, будь он священником, будь он верующим, сжигает он свой паспорт или не сжигает – он все равно остается гражданином, несмотря на свое личное решение. С ним надо уметь разговаривать. Поэтому по вопросам детских приютов, конечно, должна быть создана какая-то совместная комиссия, в данном случае Московской патриархии, и возможно, других религиозных организаций. Нужно делиться опытом с протестантскими церквями, с католической церковью, с мусульманами, с иудеями – у всех есть свои свои социальные учреждения.
Патриархия как инициатор этого вопроса должна выступить разработчиком и помощником в сотрудничестве с Министерством юстиции, Министерством образования в разработке неких правил, которые будут иметь характер если и не законопроекта и не закона, то по крайней мере какой-то нормативной инструкции как вести себя в этой ситуации. Это второй момент.
Третий момент. Мне кажется странным то, что при наличии церковного суда священники обратились в светский суд.
Такая история должна быть историей внутри церковного расследования.
- То есть не выносить сор из избы?
- Его нельзя не вынести из избы, потому что речь идет о гражданах Российской Федерации.
Правила жизни в этом монастыре и в этом приюте должны обсуждаться в Церкви, а конкретные жалобы граждан, будь они монахи или не монахи, могут разбираться светским судом. Но желательно для Православной Церкви внутри себя, превентивно контролировать подобные общины, подобные группы, подобные монастыри и принимать решения до обращения граждан в светские суды.
Если таковые обращения все-таки состоялись, на что люди имеют полное право в России, будь они хоть монахи, хоть схимники, кто угодно – они могут требовать защиты у государства. Если такие обращения состоялись, то относиться к ним совершенно вменяемо и спокойно – идти на сотрудничество с органами власти, сотрудничество с общественными организациями, не превращая такие случаи в сенсационные.
Внутри каждого религиозного поля есть сектантские группы. Подойдешь в конце 17 века к каким-нибудь старообрядцам, которые себя готовятся сжечь в скиту, спросишь: «Ребята, вы православные?» Они говорят: «Да, мы православные, и сейчас примем огненную смерть». И докажи им, что они неправославные.
Вот для этого должна быть система богословского анализа религиозных взглядов. Я считаю, что в Русской Православной Церкви хватает богословов высокого уровня, которые могли бы анализировать взгляды, которые существуют в тех или иных общинах. То, что будут неподчинившиеся люди, которые не примут решения Архиерейского собора, Священного Синода – так всегда было в истории Церкви. Толпы обезумевших монахов приходили громить Константинополь, будучи несогласными с какими-то решениями. Иногда эти монахи боролись с иконоборцами, играя позитивную роль в жизни Церкви. Иногда эти монахи наоборот были арианами или монофизитами и выступали на стороне еретиков. Но всегда в религиозной жизни будут фанатики и безумцы. Такова природа человека. Их не надо бояться, с ними надо уметь работать.
А у нас всегда две крайности: либо мы «за», либо мы «против». У нас не существует системы анализа.
Церковь и любая религиозная организация – это и есть та регламентация вот этого свободного психического пространства, которое дает религия, в котором человек абсолютно свободен. Регламентация с точки зрения опыта. Потому что Церковь, как и любая религиозная организация, строит свое право на основе опыта десятилетий, столетий, тысячелетий. Это общий принцип религиозного сознания.
Поэтому – четвертое - я призываю Православную Церковь не уничтожать религиоведение. Религиоведение как систему анализа религиозных взглядов, которая проведет границу между сектой и не сектой, которая объяснит поведение группы людей или человека с точки зрения научной, допустим, религиозной психологии.
Свободное сознание, разум должен быть свободен от доктринерства. А чтобы быть свободным от доктринерства, должна быть свобода разума. Потому что когда разум не свободен, он неизбежно будет доктринерским. Когда он свободен – он нуждается в диалоге, в открытой дискуссии, в анализе.
Так что у кризиса, который возник вокруг Боголюбского монастыря, есть правовые, человеческие, церковные и социально научно философские подоплеки.
протоиерей Александр Абрамов
Сегодня после завершения эмоционально прошедшей телепрограммы «Пусть говорят», посвященной конфликту, разгоревшемуся вокруг Боголюбского монастыря, мы встретились с девочками, выступившими с сообщениями в СМИ о том, что они подвергались жестокому обращению в стенах приюта. Встреча носила неофициальный характер. Мы попросили дать более развернутое объяснение тому, что происходило в монастыре.
Затем, и это очень важно, в Отделе религиозного образования и катехизации – состоялась встреча со, скажем так, монастырской стороной: прихожанами, трудниками, попечителями монастыря. Во встрече участвовали иеродиакон Лаврентий (Полешкевич) и руководитель информационно-аналитической службы монах Максим (Однорал). Участники встречи изложили свое видение проблемы, позицию монастырскую и по моей просьбе обрисовали свое видение того, почему конфликт возник и чего добиваются сейчас девочки.
Сейчас надо в спокойной обстановке существенно разобраться в том, что случилось. Церковь не может подменить собой государство в расследовании происходящего, у нас нет инструментария, чтобы выявить поминутное расписание, по которому жили дети в монастыре. Церковь только может задать вопросы, изучить ситуацию и попробовать восстановить общую картинку. Проводя эту работу важно услышать тех и других в ходе непредвзятого разговора, когда не говорящих не нацелены телекамеры и огонь перекрестного допроса.
Главное для Церкви сейчас, чтобы правда Божия явилась. Правда Божия не может остаться втуне – Господь есть правда. Но мы должны помешать тем, кто хочет ее сокрыть. Поклеп, если он имел место, должен быть наказан и неправедное деяние, если оно было совершено, должно получить воздаяние. Мы будем прислушиваться к тем, кто дает показания.
Ситуация в приюте наш Отдел беспокоит и нас касается. Священным Синодам была создана комиссия по изучению ситуации в приюте – это была первая и немедленная реакция Церкви на нестроения.
Тема попечения о детях Отдел очень беспокоит. Уже год с в Боголюбове приюта нет, а события, ставшие предметом общественного внимания, уже не касаются расформированного приюта, но Церковь со вниманием относится к тому, как совершается попечение. при Отделе религиозного образования и катехизации Русской Православной Церкви образована Комиссия по церковным приютам и вопросам церковного попечительства о детях. Это первая и немедленная реакция священноначалия на приходящие известия о нестроениях в монастыре.
Вся эта ситуация характеризует невиданную информационную открытость Церкви. Священник вместе с питомицами обращается в СМИ, Церковь не ставит ему никаких препятствий в обращении в следственные органы и в СМИ.
Предстоит во многом разобраться: год назад девочки давали противоположные показания: либо тогда, либо сейчас они говорили неправду.
- Почему отец Виталий не обратился сначала к правящему архиерею или к вам в отдел?
По словам отца Виталия, меры, которые принимала епархия – недостаточны. Тогда он обратился к священноначалию Русской Православной Церкви с рапортом, содержащим просьбу разрешить ситуацию и, не дожидаясь ответа, вышел в светские СМИ. Такой порядок действий неверен для церковной ситуации, потому что в начале надо исчерпать все церковные силы для решения проблемы. Напомним, что обращение отца Виталия в газеты не содержит фактов какой-то новой ситуации. Уже год приюта в монастыре нет – это результат работы церковных комиссий.
Обстановка очень накаленная, передача показала, что пока эмоции перехлестывают через край, как долго это будет – трудно судить. Окончательное решение должно быть продиктовано не обидами, а представлениями, как решить вопрос, решение должно быть вынесено на основе канонических норм. Церковь везде заботится о благе чад – от детей до престарелых, этим благом и будет продиктовано решение.
Передача Первого канала стала возможностью из первых уст – и одни и других, и экспертов, и законодателей. И это означает, само сложное – усадить людей за стол переговоров. Это очень нелегкий процесс, трудно сделать та, чтобы стороны услышали друг друга, но мы получили возможность услышать мнения и оценки- это вид полевой работы, который нам ничто не заменит.
