Угробить ребёнка школой проще, чем обучить
9 марта 2019 ● Медиапроект «Стол»
С вопросами о действенных подходах к школьному образованию «Стол» обратился не к чиновникам, а к опытному практику, бывшему консультанту знаменитой московской Хорошколы Александре Ершовой.
Александра Ершова
Фото: Станислава Новгородцева
Андрей Васенёв
Не так давно министр просвещения РФ Ольга Васильева с высоты своего поста обратилась к родителям школьников с настоятельной просьбой не обсуждать дома учителей.
– Это подрывает в первую очередь авторитет учителей и дает неправильный, я подчеркиваю, пример для ребёнка, – заявила министр.
Кто бы спорил, но тактика запретов или таких укоров в сфере школьного образования свидетельствует о другом: когда дома не обсуждаются учебные предметы и дисциплины, тогда обсуждаются учителя.
Ребёнку скучно. В огромной степени это связано с кризисом в этой социальной сфере и с отношением к образованию в среднестатистических российских семьях. Самые горячие вопросы на родительских собраниях касаются хозяйственных нужд и размеров денежных сборов на очередной школьный праздник. А в педагогической науке муссируется вопрос о затруднённом обучении выдающихся детей, доля которых от общего числа школьников составляет 3–6 % по стране. А что же делать с остальными 94–97 %?
Спрашивать у министра и прочих чиновников от образования – нету толку. Слово предоставляется практикам.
* * *
Старый дом на Ленинском проспекте подставил бок приятному февральскому солнцу. Зима уже собирала свои вещички, подъедала сугробы по тротуарам и готовилась к отступлению. В воздухе металось что-то неуловимо весеннее, что заставляет отвлекаться детей на уроках и подолгу смотреть в окно.
Старый лифт, скрипя, поднялся на пятый этаж к светлому кафельному пролёту. Один звонок – и тёмная массивная дверь отворилась навстречу: меня ждали.
Хозяйка дома Александра Ершова – это театральный педагог, режиссёр, одна из создателей и разработчиков социоигровой педагогики, дочка актёра, теоретика театра, исследователя психологии человеческого поведения Петра Ершова.
– Пожалуйте. Вот здесь можете найти для себя тапки и проходите, – тонкая фигура хозяйки удалилась в комнату, оставив меня среди высоких стеллажей, набитых книгами и фотографиями.
Александра Петровна Ершова
Фото: Станислава Новгородцева
– У вас стены с историей, я смотрю. По какому принципу располагаются эти картины и фотографии?
– Знаете, с этим Станиславским, – Алексадра Петровна махнула рукой в сторону фото, – я с ним всю жизнь живу. Его отцу подарил Василий Топорков (советский актёр театра и кино – «С»), когда Пётр Михайлович защитил кандидатскую диссертацию в 1947 году. А рядом вышитая – икона Божией Матери. Это подарок моих артистов: короткое время у меня был собственный настоящий театр. Дальше – фотография мамы…
Хозяйка не смотрит на стену, она хорошо помнит её, но разглядеть любимые фото уже не получится
Хозяйка не смотрит на стену, она хорошо помнит её, но разглядеть любимые фото уже не получится. С самого начала беседы она предупредила, что если она захочет сколько-нибудь увидеть меня, то будет смотреть в окно и тогда остатками сетчатки сможет уловить мою фигуру и позу. А если она будет смотреть на меня прямо – это значит, что она меня разыгрывает, как будто видит.
Но в середине 90-х зрение ещё было, Александра Петровна набрала небольшой курс студентов и стала учить их театральному искусству, сценическому действию и фразе по системе, разработанной её отцом. Из них-то и сложился костяк театра.
– Как вы, может быть, догадываетесь, центральной фигурой в осмыслении театра был Станиславский, – хозяйка снова поднимает руку в направлении фото. – На разных этапах своей жизни он немного по-разному учил. На последнем этапе, например, он утверждал, что материалом актёрского искусства является действие. И даже по методу физических действий строил роль артиста. Вот таким человеком был Топорков Владимир Иосифович, который строил роль Чичикова по этому методу. А все остальные… Много так называемых последователей Станиславского, которые считают, что они занимаются действенным анализом. Для папы это было ужасно. Грустно и глупо. Что значит разговаривать о действии?
Последний яркий представитель сцены, от которого Александра Петровна была в восторге, – это Сергей Юрский. Он работал точно в логике действия
Последний яркий представитель сцены, от которого Александра Петровна была в восторге, – это Сергей Юрский. Он работал точно в логике действия.
– Вы смотрели спектакль про Шагала в театре Ермоловой, там Юрский играл главную роль? – Ершова смотрит на меня в упор. Значит, не видит меня, но ведь смотрит в самую мою сердцевину! – У Петра Михайловича есть в книжке раздел «Лепка фразы». Ведь когда говоришь, что думаешь, то это одно. Приходят какие-то мысли и слова, всё соединяется и получается речь. А чужая речь, авторская реплика или стихотворение – совсем другое. Папа учил говорить, по Ершову это называется «лепка фразы». И Юрский это гениально делал. Его фраза всегда была нацеленная, действенная.
– Когда тебе кажется, что ты делаешь, что не хочешь, то ты делаешь то, что хочешь, понимаете?
Мы говорим о Юрском, о его работах, вспоминаем картину «Республика ШКИД» и благодаря этому фильму выходим на тему педагогики. Александра Петровна продолжает:
– Скоро у меня будут занятия с молодёжью, которые закончили педагогический вуз, но хотят освоить правильную педагогику. Я думаю, что сперва помогу им определиться и скажу: «Кто считает, что он всегда делает только то, что хочет, идите ко мне по правую руку. Кто так не считает – по левую». Как вы думаете, как разойдутся эти тридцать человек? Сюда три, направо – двадцать семь. Этот вопрос продиктован теми научными представлениями о человеке, которые Ершов и Симонов мне подарили давно в молодости. Даже Маркс писал, что человек все делает только согласно своим потребностям. Тебе приходится вставать и бежать только потому, что ты не хочешь получить меньше зарплату или выговор. Когда тебе кажется, что ты делаешь, что не хочешь, то ты делаешь то, что хочешь, понимаете?
– Немного. А потом что вы им скажете?
– Я спрошу: «Что вы собираетесь делать с детьми: сохранять их или развивать?» Я подозреваю, что развивать. Но как развивать траву, которая растёт?! Её же надо сохранять, не затаптывать, смотреть, чтобы она не высыхала. А развивать её, превращать в незабудки, – это идея иллюзорная, даже лживая. А у нас вся педагогика и психология так строятся. Только редкие люди говорят, что ребёнка надо сохранять, а не развивать. Потому что народившиеся дети, особенно талантливые, – это главное богатство нашей жизни и нашей страны. Не нефть, уголь, деньги, бизнес, а талантливые дети и дети вообще.
Александра Петровна Ершова
Фото: Станислава Новгородцева
– С талантливыми детьми трудно. Они из этой травы как особый росток вылезают. Что с ним делать?
– Мы хотели поговорить вот о каком конфликте. Если в интернете в поисковой системе задать вопрос про образование обычных невыдающихся детей, то не найдёте ни одной ссылки на материал. Все проблемы, которые там обсуждаются, связаны с тем, что трудно образовывать детей одарённых.
– С талантливыми детьми трудно. Они из этой травы как особый росток вылезают. Что с ним делать? Похоже, что Макаренко был прав: больше уважения и как можно больше требований.
– Просто дети. Что делать с ними?
– Богатенькие родители чаще всего отдают ребёнка в какой-то специальный пансионат. Но там, как правило, так сурово загоняют человека в определённые рамки, безжалостно измеряют и стригут под некую норму. Там очень много неволи. Мои исключительные психологи и педагоги, которые подарили идею сохранности, дали и вторую идею – добровольность. Если ты приходишь на урок в класс, ты можешь детям предоставить добровольное движение к доске, в учебник, к тетрадке. Не насильное, а добровольное.
– Это же огромный риск.
– Да они справляются вот так, – Александра Петровна выставила вверх большой палец. – Есть методики, которые позволяют сохранять эту добровольность. А дети сами друг друга воспитывают лучше всего, причём они именно сохраняют, а не развивают. И как можно больше движения ребёнка во время обучения. Сделал задачу – беги, два раза стукни в дверь, выполнил все задания – встань и подойди к кому-нибудь, а то и сбегай куда-нибудь.
– А если мы боимся упасть – значит, надо назвать это как-нибудь смешно, чтобы не было противно и страшно
– А есть те, кто так работает?
– Да, конечно! Недавно один гениальный учитель физкультуры рассказывал, что всем детям-дошкольникам хочется ползти куда-то наверх. Они ведь маленькие, а там большие люди, вот им тоже хочется наверх. Поэтому все упражнения, которые устремляют ребёнка ввысь, очень душевно ими воспринимаются. Сперва это кажется трудной задачей: а можно ли это сделать? Потом у кого-то это получается: залезть, встать, перелезть. И все включаются, чтобы придумать новые способы взять высоту. Так у нас постепенно возникают самые-самые: талантливые, терпеливые, молчаливые, умные и т. д. А если мы боимся упасть – значит, надо назвать это как-нибудь смешно, чтобы не было противно и страшно.
– Плюхнуться.
– Да, правильно, молодец, отлично. Это называется «плюх». И плюхи бывают разные, их тоже можно варьировать. И потом пошло-поехало! Оказывается, это такая интересная штука. Если ученикам сказать: сначала 5 метров по-пластунски, потом 5 кувырков вперёд, потом 2 кувырка назад, потом прыжок в длину, в ширину, а теперь всё наоборот, в другой последовательности, то выяснится самый памятливый.
– Вы здорово говорите. Но есть проблема, так как непонятно, кто в конечном счёте за это отвечает. Школа настаивает, что первая ответственность на родителях, а родители на сегодняшний день очень часто спихивают ответственность на школу и требуют от неё воспитания, успеваемости и всего прочего.
– Тут родитель прав. Я стою на позиции, что у школы есть обязанности образование дать, научить, но это непростое дело. Это не просто сказать и потребовать, это гораздо сложнее. Я последователь социоигровой системы жизни в школе. Потому что ещё в детском саду тётки-воспитатели откликаются на такие идеи. Там они ближе к ребёнку: нос вытирают, кашу кладут, штаны снимают-надевают, они ребёнка больше чувствуют.
Родители в этом смысле такие же поганцы. Они почему-то говорят: у меня ребёнок плохой, неаккуратный, невоспитанный, непослушный. Так это он плохой или ты плохой?
А чем дальше в школе, чем ребёнок старше, тем больше он превращается для учителя в постороннего человека, от которого он только требует, а тот его всё время не удовлетворяет. Родители в этом смысле такие же поганцы. Они почему-то говорят: у меня ребёнок плохой, неаккуратный, невоспитанный, непослушный. Так это он плохой или ты плохой? Подумала бы минуточку, мамочка!
– Сейчас окажется, что взрослые – плохие, а все дети – ангелы.
– Дело не в этом. По Ершову «приучать» – это значит подражание, а следовательно, это значит внимание. Если Макаренко говорил «как можно больше требовательности, как можно больше уважения», то я бы сказала – как можно больше внимания. Внимание – это не просто глядение. Вот в актёрской школе очень много упражнений на развитие этого навыка. Разделимся пополам: я за вами слежу, а вы за мной. Даётся задание: послушать звуки наверху. Я оцениваю: вы слушали звуки наверху или нет. Вы мне даёте задание послушать звуки на улице. Вы же отличаете, занята я слушанием или нет.
– Какие-то признаки есть.
– Конечно! Когда я невнимательная – я одна, когда внимательна – другая. И вот эта невнимательность к ребёнку – это просто какая-то жуть.
– Как вырваться из этого порочного круга? Родители всё время заняты работой, суетой, педагоги отстраняются по тем причинам, которые вы сейчас назвали. Получается, дети растут как сорная трава.
– Находятся отдельные личности, которые вокруг себя собирают детей, чтобы эту сорную траву облагородить. Пётр Михайлович говорил, что всё воспитание – это формирование норм удовлетворения потребностей. Развитие – это фантазия про то, что я изменю ваши потребности, что они будут другими. Правильно думать, что я научу вас, как вам удовлетворять свои потребности. А что такое «свои потребности»? Я буду внимательно смотреть, где вы радостны, что вам интересно, от чего вы отказываетесь. Я должна своим вниманием к вам это определить. А если я буду ещё и погружать вас в разные действия – то разговаривать втроём, то идти к доске, то выступать перед классом, видеть вас в разных видах деятельности, – то наверняка что-нибудь увижу.
– Важно формировать ориентиры на других, а это значит, никогда не работать на соревнование: кто первый. Это запрещённый ход
– Увидели. И что дальше?
– Последняя позиция, про которую должна сказать, – это идея счастливого человека. Кто-нибудь озабочен у нас, чтобы другие люди были счастливы? Нет, конечно. У нас вообще всё функционирует через отрицательные эмоции, только через наказание. Палка-закон. По теории потребностей Ершова–Симонова, счастливый человек очень просто раскладывается. Если я думаю о других, то мне на всю жизнь этого хватит. А если я думаю о себе, то это безнадежно. Мне этот не дал, этот не поблагодарил, этот не посмотрел. Важно формировать ориентиры на других, а это значит, никогда не работать на соревнование: кто первый. Это запрещённый ход.
– Чтобы быть счастливым, надо жить для других?
– Для счастья мало просто жить для других. Ещё очень важно, чтобы у человека формировалась жажда смысла. Это христианская позиция. По Ершову, это потребность познания. Есть потребность в вооружённости. Это «я умею», «я знаю, как это делать». А вот откуда, почему, зачем?
Александра Петровна Ершова
Фото: Станислава Новгородцева
– С какого возраста эта жажда может формироваться?
– Да, похоже, с детства.
– Как быть с домашними заданиями? Есть в педагогике принципиальные разногласия. Заниматься дома родителям с детьми? Проверять уроки?
– Я буду аплодировать учителю, который скажет: «Не даю домашних заданий». Это значит учитель научает детей во время урока. Что ребёнок сделал, то и получил. Это должно быть добровольное мероприятие.
Выучиваем таблицу умножения и отвращаем от учения вообще. А таблица умножения – это же прелесть
– А если он плохо справляется, ругают его на классных собраниях в школе?
– Надо выяснить, в чём дело. Допустим, он писать не умеет. У него рука плохо работает? Мускулатура не развита? Или он что-то пропустил и теперь не понимает? Надо со вниманием узнать всё и восстановить. К сожалению, тут и школа нередко безобразничает. Нельзя отвратить детей от учения, это самое страшное, что только может быть. Только на практике частенько так и получается. Выучиваем таблицу умножения и отвращаем от учения вообще. А таблица умножения – это же прелесть. Это всё равно как на стену лезть в физкультуре, да ещё сколько трудностей можно придумать: туда, назад, вперед. Красота!
– Мы живём в мире, где выросло поколение, с нуля лет подключенное к интернету. А это такое пространство, в котором люди друг другу не очень нужны, точнее, нужны очень опосредованно. Посредством «лайков» и «комментов» .
– Я приблизительно догадываюсь о продолжении вопроса, и у меня готов ответ. Социоигровая педагогика – эта такая вершина, когда человек нужен другому человеку. Вы нужны мне, а я нужна вам. С вами я себя чувствую сильнее, а вы со мной себя чувствуете сильнее. Это тренировка общения. Один я вообще никто. Я пойду в группу, и мы там посоветуемся. Мы не будем там качать права, кто лучше, кто хуже, кто первый. Этот опыт вытесняет всякую дурную опосредованность.
– Если посмотреть, на что в основном жалуются учителя, то это не педагогические проблемы, не методические, а хозяйственные. Школе не хватает того, сего, денег, учебников. Как мне кажется, это связано с тем, что люди часто идут в школу не за своим призванием, а за чем-то другим. Как это понять? Мое призвание педагог или нет?
– Пётр Михайлович, общаясь с артистами, говорил, что это непрофессиональный подход. Зарплата не устраивает? Ролей мало? Это никуда не годится, дружок, это непрофессионально. Качество – это когда ты о профессии думаешь. Вот и приходится думать. Иногда до полного бессилия, когда коллеги звонят и каются, что приходится подзатыльники давать.
– А так можно?
– Нельзя, конечно. Потом извиняются перед ребёнком, перед мамой. В общем, это самый короткий путь чего-нибудь получить от ребёнка, а на самом деле есть другие.
– Какие, например?
– «Ты так хотел нарочно или нечаянно так получилось? Ну, давай говори, говори: нарочно или нечаянно. Ты специально хотел меня вывести из себя, ты понимаешь, что тебе за это шлёпка будет?» Можно действовать вопросами, приводить ребёнка в сознание.
Смотрите, есть уроки музыки для всех, есть уроки изобразительного искусства для всех, литературы, а почему нет уроков театра?
– Для этого должна быть стальная нервная система и потребность в общении.
– Верно. А для этого нужно развивать взаимодействие. Смотрите, есть уроки музыки для всех, есть уроки изобразительного искусства для всех, литературы, а почему нет уроков театра? Почему все дети не могут принять такое задание: выходи на сцену, покажи, что ты хочешь, и мы посмотрим. Это вам и общение, и экран, и взаимодействие.
– Любопытно. Насколько это универсальный подход? Дети всё-таки очень разные, далеко не до каждого достучишься.
– По моему опыту, совершенно универсальный. В одной школе директором долгое время была женщина, которая окончила Институт культуры как режиссёр. И она от всех классов и всех классных руководителей поголовно к январским каникулам ожидала спектакль. И тут я со своими социоигровыми методами. Мне говорят: делайте это на уроке, делайте! А учителя говорят: Александра Петровна, у нас программа, нам некогда отвлекаться, мы должны программу проходить.
– Потому что ЕГЭ.
– А как начинают готовить спектакль, тут же все уроки отменяются и начинаются репетиции.
– А как же ЕГЭ?
– Ну, я же с начальными классами работаю. Хотя и старшие точно так же. Они по субботам-воскресеньям назначают, отрываются от своих репетиторов, прибегают на нормальную театральную репетицию.
– Что их так привлекло, почему?
– Да просто в школе так принято, они с первого класса спектакли ставят. Поэтому они в 1-м вышли на сцену, во 2, 3, 4, 5-м, почему же в 10-м-то не выйти? Не пройтись по сцене в красивых платьях?
Александра Петровна Ершова
Фото: Станислава Новгородцева
– Вы говорили, что конкуренция – это плохо. А этот подход разве не развивает тщеславие в ребёнке?
– Да, есть такие гадости в театральном занятии. Вот художник нарисовал картину, повесил, и он тут больше не при чём. А артист сам по себе участвует и аплодисменты слышит, и восторги.
– И что с этим делать? Если мы говорим о детях? Артисты – бог с ними, а вот дети!
– Надо оценивать по-другому. Когда ты даёшь задание и дети его выполняют, они должны понимать, верно оно сделано или неверно. Тогда они судьи, а не только учитель. К сожалению, это очень редко бывает. Часто всё соскальзывает в то, что с них требуют, и они начинают кривляться, а не играть. Это самое страшное, поэтому спектакли в детском саду я не люблю.
– А как научить не кривляться, а играть?
– А задание должно быть другое. Ты не играешь тут принца, а надо максимально быстро куда-то убежать или очень скрытно куда-нибудь пройти. Задание по методу физических действий. Всё должно быть естественным, настоящим, а не изобразительным.
* * *
На прощание Александра Петровна подарила литр кефира и книжку по социоигровой методике в уроках математики. Мы вышли с этим добром на улицу, в шум Ленинградского проспекта. Огромные пространства спрятали внутри себя маленьких суетливых людей, сделали их почти невидимыми. А может быть, дело не в пространстве, а в содержании жизни? В голове крепко засела мысль: это очень важно – понять, и как можно раньше, что жизнь должна быть настоящей, а не изобразительной.
Фото: Станислава Новгородцева
Андрей Васенёв
Не так давно министр просвещения РФ Ольга Васильева с высоты своего поста обратилась к родителям школьников с настоятельной просьбой не обсуждать дома учителей.
– Это подрывает в первую очередь авторитет учителей и дает неправильный, я подчеркиваю, пример для ребёнка, – заявила министр.
Кто бы спорил, но тактика запретов или таких укоров в сфере школьного образования свидетельствует о другом: когда дома не обсуждаются учебные предметы и дисциплины, тогда обсуждаются учителя.
Ребёнку скучно. В огромной степени это связано с кризисом в этой социальной сфере и с отношением к образованию в среднестатистических российских семьях. Самые горячие вопросы на родительских собраниях касаются хозяйственных нужд и размеров денежных сборов на очередной школьный праздник. А в педагогической науке муссируется вопрос о затруднённом обучении выдающихся детей, доля которых от общего числа школьников составляет 3–6 % по стране. А что же делать с остальными 94–97 %?
Спрашивать у министра и прочих чиновников от образования – нету толку. Слово предоставляется практикам.
* * *
Старый дом на Ленинском проспекте подставил бок приятному февральскому солнцу. Зима уже собирала свои вещички, подъедала сугробы по тротуарам и готовилась к отступлению. В воздухе металось что-то неуловимо весеннее, что заставляет отвлекаться детей на уроках и подолгу смотреть в окно.
Старый лифт, скрипя, поднялся на пятый этаж к светлому кафельному пролёту. Один звонок – и тёмная массивная дверь отворилась навстречу: меня ждали.
Хозяйка дома Александра Ершова – это театральный педагог, режиссёр, одна из создателей и разработчиков социоигровой педагогики, дочка актёра, теоретика театра, исследователя психологии человеческого поведения Петра Ершова.
– Пожалуйте. Вот здесь можете найти для себя тапки и проходите, – тонкая фигура хозяйки удалилась в комнату, оставив меня среди высоких стеллажей, набитых книгами и фотографиями.
Александра Петровна Ершова
Фото: Станислава Новгородцева
– У вас стены с историей, я смотрю. По какому принципу располагаются эти картины и фотографии?
– Знаете, с этим Станиславским, – Алексадра Петровна махнула рукой в сторону фото, – я с ним всю жизнь живу. Его отцу подарил Василий Топорков (советский актёр театра и кино – «С»), когда Пётр Михайлович защитил кандидатскую диссертацию в 1947 году. А рядом вышитая – икона Божией Матери. Это подарок моих артистов: короткое время у меня был собственный настоящий театр. Дальше – фотография мамы…
Хозяйка не смотрит на стену, она хорошо помнит её, но разглядеть любимые фото уже не получится
Хозяйка не смотрит на стену, она хорошо помнит её, но разглядеть любимые фото уже не получится. С самого начала беседы она предупредила, что если она захочет сколько-нибудь увидеть меня, то будет смотреть в окно и тогда остатками сетчатки сможет уловить мою фигуру и позу. А если она будет смотреть на меня прямо – это значит, что она меня разыгрывает, как будто видит.
Но в середине 90-х зрение ещё было, Александра Петровна набрала небольшой курс студентов и стала учить их театральному искусству, сценическому действию и фразе по системе, разработанной её отцом. Из них-то и сложился костяк театра.
– Как вы, может быть, догадываетесь, центральной фигурой в осмыслении театра был Станиславский, – хозяйка снова поднимает руку в направлении фото. – На разных этапах своей жизни он немного по-разному учил. На последнем этапе, например, он утверждал, что материалом актёрского искусства является действие. И даже по методу физических действий строил роль артиста. Вот таким человеком был Топорков Владимир Иосифович, который строил роль Чичикова по этому методу. А все остальные… Много так называемых последователей Станиславского, которые считают, что они занимаются действенным анализом. Для папы это было ужасно. Грустно и глупо. Что значит разговаривать о действии?
Последний яркий представитель сцены, от которого Александра Петровна была в восторге, – это Сергей Юрский. Он работал точно в логике действия
Последний яркий представитель сцены, от которого Александра Петровна была в восторге, – это Сергей Юрский. Он работал точно в логике действия.
– Вы смотрели спектакль про Шагала в театре Ермоловой, там Юрский играл главную роль? – Ершова смотрит на меня в упор. Значит, не видит меня, но ведь смотрит в самую мою сердцевину! – У Петра Михайловича есть в книжке раздел «Лепка фразы». Ведь когда говоришь, что думаешь, то это одно. Приходят какие-то мысли и слова, всё соединяется и получается речь. А чужая речь, авторская реплика или стихотворение – совсем другое. Папа учил говорить, по Ершову это называется «лепка фразы». И Юрский это гениально делал. Его фраза всегда была нацеленная, действенная.
– Когда тебе кажется, что ты делаешь, что не хочешь, то ты делаешь то, что хочешь, понимаете?
Мы говорим о Юрском, о его работах, вспоминаем картину «Республика ШКИД» и благодаря этому фильму выходим на тему педагогики. Александра Петровна продолжает:
– Скоро у меня будут занятия с молодёжью, которые закончили педагогический вуз, но хотят освоить правильную педагогику. Я думаю, что сперва помогу им определиться и скажу: «Кто считает, что он всегда делает только то, что хочет, идите ко мне по правую руку. Кто так не считает – по левую». Как вы думаете, как разойдутся эти тридцать человек? Сюда три, направо – двадцать семь. Этот вопрос продиктован теми научными представлениями о человеке, которые Ершов и Симонов мне подарили давно в молодости. Даже Маркс писал, что человек все делает только согласно своим потребностям. Тебе приходится вставать и бежать только потому, что ты не хочешь получить меньше зарплату или выговор. Когда тебе кажется, что ты делаешь, что не хочешь, то ты делаешь то, что хочешь, понимаете?
– Немного. А потом что вы им скажете?
– Я спрошу: «Что вы собираетесь делать с детьми: сохранять их или развивать?» Я подозреваю, что развивать. Но как развивать траву, которая растёт?! Её же надо сохранять, не затаптывать, смотреть, чтобы она не высыхала. А развивать её, превращать в незабудки, – это идея иллюзорная, даже лживая. А у нас вся педагогика и психология так строятся. Только редкие люди говорят, что ребёнка надо сохранять, а не развивать. Потому что народившиеся дети, особенно талантливые, – это главное богатство нашей жизни и нашей страны. Не нефть, уголь, деньги, бизнес, а талантливые дети и дети вообще.
Александра Петровна Ершова
Фото: Станислава Новгородцева
– С талантливыми детьми трудно. Они из этой травы как особый росток вылезают. Что с ним делать?
– Мы хотели поговорить вот о каком конфликте. Если в интернете в поисковой системе задать вопрос про образование обычных невыдающихся детей, то не найдёте ни одной ссылки на материал. Все проблемы, которые там обсуждаются, связаны с тем, что трудно образовывать детей одарённых.
– С талантливыми детьми трудно. Они из этой травы как особый росток вылезают. Что с ним делать? Похоже, что Макаренко был прав: больше уважения и как можно больше требований.
– Просто дети. Что делать с ними?
– Богатенькие родители чаще всего отдают ребёнка в какой-то специальный пансионат. Но там, как правило, так сурово загоняют человека в определённые рамки, безжалостно измеряют и стригут под некую норму. Там очень много неволи. Мои исключительные психологи и педагоги, которые подарили идею сохранности, дали и вторую идею – добровольность. Если ты приходишь на урок в класс, ты можешь детям предоставить добровольное движение к доске, в учебник, к тетрадке. Не насильное, а добровольное.
– Это же огромный риск.
– Да они справляются вот так, – Александра Петровна выставила вверх большой палец. – Есть методики, которые позволяют сохранять эту добровольность. А дети сами друг друга воспитывают лучше всего, причём они именно сохраняют, а не развивают. И как можно больше движения ребёнка во время обучения. Сделал задачу – беги, два раза стукни в дверь, выполнил все задания – встань и подойди к кому-нибудь, а то и сбегай куда-нибудь.
– А если мы боимся упасть – значит, надо назвать это как-нибудь смешно, чтобы не было противно и страшно
– А есть те, кто так работает?
– Да, конечно! Недавно один гениальный учитель физкультуры рассказывал, что всем детям-дошкольникам хочется ползти куда-то наверх. Они ведь маленькие, а там большие люди, вот им тоже хочется наверх. Поэтому все упражнения, которые устремляют ребёнка ввысь, очень душевно ими воспринимаются. Сперва это кажется трудной задачей: а можно ли это сделать? Потом у кого-то это получается: залезть, встать, перелезть. И все включаются, чтобы придумать новые способы взять высоту. Так у нас постепенно возникают самые-самые: талантливые, терпеливые, молчаливые, умные и т. д. А если мы боимся упасть – значит, надо назвать это как-нибудь смешно, чтобы не было противно и страшно.
– Плюхнуться.
– Да, правильно, молодец, отлично. Это называется «плюх». И плюхи бывают разные, их тоже можно варьировать. И потом пошло-поехало! Оказывается, это такая интересная штука. Если ученикам сказать: сначала 5 метров по-пластунски, потом 5 кувырков вперёд, потом 2 кувырка назад, потом прыжок в длину, в ширину, а теперь всё наоборот, в другой последовательности, то выяснится самый памятливый.
– Вы здорово говорите. Но есть проблема, так как непонятно, кто в конечном счёте за это отвечает. Школа настаивает, что первая ответственность на родителях, а родители на сегодняшний день очень часто спихивают ответственность на школу и требуют от неё воспитания, успеваемости и всего прочего.
– Тут родитель прав. Я стою на позиции, что у школы есть обязанности образование дать, научить, но это непростое дело. Это не просто сказать и потребовать, это гораздо сложнее. Я последователь социоигровой системы жизни в школе. Потому что ещё в детском саду тётки-воспитатели откликаются на такие идеи. Там они ближе к ребёнку: нос вытирают, кашу кладут, штаны снимают-надевают, они ребёнка больше чувствуют.
Родители в этом смысле такие же поганцы. Они почему-то говорят: у меня ребёнок плохой, неаккуратный, невоспитанный, непослушный. Так это он плохой или ты плохой?
А чем дальше в школе, чем ребёнок старше, тем больше он превращается для учителя в постороннего человека, от которого он только требует, а тот его всё время не удовлетворяет. Родители в этом смысле такие же поганцы. Они почему-то говорят: у меня ребёнок плохой, неаккуратный, невоспитанный, непослушный. Так это он плохой или ты плохой? Подумала бы минуточку, мамочка!
– Сейчас окажется, что взрослые – плохие, а все дети – ангелы.
– Дело не в этом. По Ершову «приучать» – это значит подражание, а следовательно, это значит внимание. Если Макаренко говорил «как можно больше требовательности, как можно больше уважения», то я бы сказала – как можно больше внимания. Внимание – это не просто глядение. Вот в актёрской школе очень много упражнений на развитие этого навыка. Разделимся пополам: я за вами слежу, а вы за мной. Даётся задание: послушать звуки наверху. Я оцениваю: вы слушали звуки наверху или нет. Вы мне даёте задание послушать звуки на улице. Вы же отличаете, занята я слушанием или нет.
– Какие-то признаки есть.
– Конечно! Когда я невнимательная – я одна, когда внимательна – другая. И вот эта невнимательность к ребёнку – это просто какая-то жуть.
– Как вырваться из этого порочного круга? Родители всё время заняты работой, суетой, педагоги отстраняются по тем причинам, которые вы сейчас назвали. Получается, дети растут как сорная трава.
– Находятся отдельные личности, которые вокруг себя собирают детей, чтобы эту сорную траву облагородить. Пётр Михайлович говорил, что всё воспитание – это формирование норм удовлетворения потребностей. Развитие – это фантазия про то, что я изменю ваши потребности, что они будут другими. Правильно думать, что я научу вас, как вам удовлетворять свои потребности. А что такое «свои потребности»? Я буду внимательно смотреть, где вы радостны, что вам интересно, от чего вы отказываетесь. Я должна своим вниманием к вам это определить. А если я буду ещё и погружать вас в разные действия – то разговаривать втроём, то идти к доске, то выступать перед классом, видеть вас в разных видах деятельности, – то наверняка что-нибудь увижу.
– Важно формировать ориентиры на других, а это значит, никогда не работать на соревнование: кто первый. Это запрещённый ход
– Увидели. И что дальше?
– Последняя позиция, про которую должна сказать, – это идея счастливого человека. Кто-нибудь озабочен у нас, чтобы другие люди были счастливы? Нет, конечно. У нас вообще всё функционирует через отрицательные эмоции, только через наказание. Палка-закон. По теории потребностей Ершова–Симонова, счастливый человек очень просто раскладывается. Если я думаю о других, то мне на всю жизнь этого хватит. А если я думаю о себе, то это безнадежно. Мне этот не дал, этот не поблагодарил, этот не посмотрел. Важно формировать ориентиры на других, а это значит, никогда не работать на соревнование: кто первый. Это запрещённый ход.
– Чтобы быть счастливым, надо жить для других?
– Для счастья мало просто жить для других. Ещё очень важно, чтобы у человека формировалась жажда смысла. Это христианская позиция. По Ершову, это потребность познания. Есть потребность в вооружённости. Это «я умею», «я знаю, как это делать». А вот откуда, почему, зачем?
Александра Петровна Ершова
Фото: Станислава Новгородцева
– С какого возраста эта жажда может формироваться?
– Да, похоже, с детства.
– Как быть с домашними заданиями? Есть в педагогике принципиальные разногласия. Заниматься дома родителям с детьми? Проверять уроки?
– Я буду аплодировать учителю, который скажет: «Не даю домашних заданий». Это значит учитель научает детей во время урока. Что ребёнок сделал, то и получил. Это должно быть добровольное мероприятие.
Выучиваем таблицу умножения и отвращаем от учения вообще. А таблица умножения – это же прелесть
– А если он плохо справляется, ругают его на классных собраниях в школе?
– Надо выяснить, в чём дело. Допустим, он писать не умеет. У него рука плохо работает? Мускулатура не развита? Или он что-то пропустил и теперь не понимает? Надо со вниманием узнать всё и восстановить. К сожалению, тут и школа нередко безобразничает. Нельзя отвратить детей от учения, это самое страшное, что только может быть. Только на практике частенько так и получается. Выучиваем таблицу умножения и отвращаем от учения вообще. А таблица умножения – это же прелесть. Это всё равно как на стену лезть в физкультуре, да ещё сколько трудностей можно придумать: туда, назад, вперед. Красота!
– Мы живём в мире, где выросло поколение, с нуля лет подключенное к интернету. А это такое пространство, в котором люди друг другу не очень нужны, точнее, нужны очень опосредованно. Посредством «лайков» и «комментов» .
– Я приблизительно догадываюсь о продолжении вопроса, и у меня готов ответ. Социоигровая педагогика – эта такая вершина, когда человек нужен другому человеку. Вы нужны мне, а я нужна вам. С вами я себя чувствую сильнее, а вы со мной себя чувствуете сильнее. Это тренировка общения. Один я вообще никто. Я пойду в группу, и мы там посоветуемся. Мы не будем там качать права, кто лучше, кто хуже, кто первый. Этот опыт вытесняет всякую дурную опосредованность.
– Если посмотреть, на что в основном жалуются учителя, то это не педагогические проблемы, не методические, а хозяйственные. Школе не хватает того, сего, денег, учебников. Как мне кажется, это связано с тем, что люди часто идут в школу не за своим призванием, а за чем-то другим. Как это понять? Мое призвание педагог или нет?
– Пётр Михайлович, общаясь с артистами, говорил, что это непрофессиональный подход. Зарплата не устраивает? Ролей мало? Это никуда не годится, дружок, это непрофессионально. Качество – это когда ты о профессии думаешь. Вот и приходится думать. Иногда до полного бессилия, когда коллеги звонят и каются, что приходится подзатыльники давать.
– А так можно?
– Нельзя, конечно. Потом извиняются перед ребёнком, перед мамой. В общем, это самый короткий путь чего-нибудь получить от ребёнка, а на самом деле есть другие.
– Какие, например?
– «Ты так хотел нарочно или нечаянно так получилось? Ну, давай говори, говори: нарочно или нечаянно. Ты специально хотел меня вывести из себя, ты понимаешь, что тебе за это шлёпка будет?» Можно действовать вопросами, приводить ребёнка в сознание.
Смотрите, есть уроки музыки для всех, есть уроки изобразительного искусства для всех, литературы, а почему нет уроков театра?
– Для этого должна быть стальная нервная система и потребность в общении.
– Верно. А для этого нужно развивать взаимодействие. Смотрите, есть уроки музыки для всех, есть уроки изобразительного искусства для всех, литературы, а почему нет уроков театра? Почему все дети не могут принять такое задание: выходи на сцену, покажи, что ты хочешь, и мы посмотрим. Это вам и общение, и экран, и взаимодействие.
– Любопытно. Насколько это универсальный подход? Дети всё-таки очень разные, далеко не до каждого достучишься.
– По моему опыту, совершенно универсальный. В одной школе директором долгое время была женщина, которая окончила Институт культуры как режиссёр. И она от всех классов и всех классных руководителей поголовно к январским каникулам ожидала спектакль. И тут я со своими социоигровыми методами. Мне говорят: делайте это на уроке, делайте! А учителя говорят: Александра Петровна, у нас программа, нам некогда отвлекаться, мы должны программу проходить.
– Потому что ЕГЭ.
– А как начинают готовить спектакль, тут же все уроки отменяются и начинаются репетиции.
– А как же ЕГЭ?
– Ну, я же с начальными классами работаю. Хотя и старшие точно так же. Они по субботам-воскресеньям назначают, отрываются от своих репетиторов, прибегают на нормальную театральную репетицию.
– Что их так привлекло, почему?
– Да просто в школе так принято, они с первого класса спектакли ставят. Поэтому они в 1-м вышли на сцену, во 2, 3, 4, 5-м, почему же в 10-м-то не выйти? Не пройтись по сцене в красивых платьях?
Александра Петровна Ершова
Фото: Станислава Новгородцева
– Вы говорили, что конкуренция – это плохо. А этот подход разве не развивает тщеславие в ребёнке?
– Да, есть такие гадости в театральном занятии. Вот художник нарисовал картину, повесил, и он тут больше не при чём. А артист сам по себе участвует и аплодисменты слышит, и восторги.
– И что с этим делать? Если мы говорим о детях? Артисты – бог с ними, а вот дети!
– Надо оценивать по-другому. Когда ты даёшь задание и дети его выполняют, они должны понимать, верно оно сделано или неверно. Тогда они судьи, а не только учитель. К сожалению, это очень редко бывает. Часто всё соскальзывает в то, что с них требуют, и они начинают кривляться, а не играть. Это самое страшное, поэтому спектакли в детском саду я не люблю.
– А как научить не кривляться, а играть?
– А задание должно быть другое. Ты не играешь тут принца, а надо максимально быстро куда-то убежать или очень скрытно куда-нибудь пройти. Задание по методу физических действий. Всё должно быть естественным, настоящим, а не изобразительным.
* * *
На прощание Александра Петровна подарила литр кефира и книжку по социоигровой методике в уроках математики. Мы вышли с этим добром на улицу, в шум Ленинградского проспекта. Огромные пространства спрятали внутри себя маленьких суетливых людей, сделали их почти невидимыми. А может быть, дело не в пространстве, а в содержании жизни? В голове крепко засела мысль: это очень важно – понять, и как можно раньше, что жизнь должна быть настоящей, а не изобразительной.