Откуда уши торчат

Символ наступающего 2011 года — кролик. Этот пугливый зверек вовсе не так прост, как все мы о нем привыкли думать

Длинные уши, хвостик бубочкой, любовь к морковке и невероятная плодовитость — вот примерный набор стандартных представлений о кролике — символе наступающего года. На фоне своих коллег по восточному календарю зверек и вовсе теряется. Ну куда невзрачному трусишке до величавого тигра, свирепого дракона, упрямого быка? Впрочем, при ближайшем рассмотрении окажется, что ушастого мы явно недооцениваем. Длинные уши торчат из многих мультфильмов, песен, книг, картин, мифов и легенд. Причем сущность зверька меняется в зависимости от географического положения. Каким видят символ наступающего года на Востоке, на Западе и в России?

С Луны свалился

В восточном календаре кролик прописался не случайно — с давних времен на Востоке считают, что это божественная персона. Кто бы мог подумать, что в пугливом, торопливо жующем зверьке кроется символ Луны или женской силы Инь. Однако уже не одну тысячу лет именно так считают в Китае. Согласно древним преданиям длинноухий живет на Луне и занят суперважным делом — толчет нефритовым пестиком в агатовой ступке порошок бессмертия (поэтому его еще называют «усердным зайцем» или «чудным доктором»). Кроме этих фактов, из биографии китайского зайца ничего толком не известно. «Как он попал в древние времена на Луну? Почему толчет свои снадобья под коричным деревом? И кто обучил его искусству составления целебных снадобий?» — удивляется публицист и критик Владимир Бондаренко в книге «Подлинная история Лунного зайца». И признает, что сколь-нибудь последовательной версии в Поднебесной нет. 

«Зато есть изображения зайца-врачевателя на самых древних каменных рельефах — со ступкой и пестиком, есть изображения на древних погребальных знаменах, не случайно же на императорской одежде лунный заяц числился вторым императорским символом», — констатирует Бондаренко. Китайские императоры в древности были уверены, что волшебные снадобья с Луны заяц посылает на Землю, и снаряжали целые экспедиции в поисках эликсира или травы бессмертия. Изучая свойства разных трав (вдруг это та самая, лунная?), китайские знахари создали сотни целебных снадобий. В результате, как отмечает Бондаренко, это привело к реальному развитию многих наук, от медицины до химии, а заодно даосы открыли порох и изобрели бумагу. Столь больших успехов китайцы могли достичь лишь с помощью трудолюбивого и мудрого зайца, по крайней мере они именно так и считают.

Несколько иным характером обладает заяц в Японии — там он скорее воин. «Он появляется еще в самых древних японских мифах, где помогает богам и героям, да и, собственно, сам является богом: бог-заяц усагигами или даже великий бог-заяц. В городе Тоттори есть храм Белого зайца, где почитают это животное», — объясняет Юлия Стоногина, вице-президент IABC/Russia, специалист по кросс-культурным коммуникациям. Его место обитания тоже Луна, и он тоже сидит там со ступкой. Только толчет рис для лепешек, таких же круглых, как Луна. Это традиционное угощение японцев к Новому году. В предновогодней подготовке все без исключения японцы занимаются такой же заячьей работой — готовят лепешки. В эти дни даже японский фастфуд предлагает цукими-гамбургеры («лунные» гамбургеры).

Если учесть, что обычай «любования полной луной» — один из самых важных в японской традиционной культуре (наряду с созерцанием цветущей сакуры и красных листьев кленов), то становится понятно высокое место зайца в японской иерархии культурных символов. «Каждый раз любуясь луной, вы автоматически любуетесь зайцем, — поясняет Юлия Стоногина. — Отсюда и великое множество изобразительных сюжетов с лунным зайцем — он появляется на гравюрах, лучших образцах японской керамики, на посуде и аксессуарах, в кулинарии и кондитерских изделиях и, конечно, в самых разных текстильных вариантах — от полотенец до парадных кимоно. Японский заяц обладает другими характеристиками, нежели русско-европейский: он отважный, умный, благородный, со склонностью к самопожертвованию. Соответственно, в эпоху Эдо самураю было незазорно иметь прозвище Усаги, а также помещать на одежду моны (гербы) с зайцем».

Впрочем, божественное происхождение зайца не мешает ему проживать как простому смертному рядом с людьми: в современной Японии кролики конкурируют с котами (кстати, кот — это альтернативный символ наступающего года) по частоте содержания в домашних условиях, с ними выходят на прогулку, как у нас с мопсами.

Примечательно, что в восточной культуре никак не воспевается знаменитая плодовитость зайцев. Сексуальность этой зверушки вообще игнорируется. Даже несмотря на то что в манипуляциях кролика со ступкой и нефритовым пестиком можно при желании отыскать эротический смысл.

Секс-символ

Все ровно наоборот на другой стороне света — на Западе. Зайцы-кролики в современном восточном и западном представлении похожи друг на друга примерно так же, как японец на скандинава. Например, англосаксонская лунная богиня Эостра, считавшаяся символом возрождения, нередко изображалась как женщина с заячьей головой. Когда на смену язычеству пришло христианство, богиня просто превратилась в пасхального кролика, дарящего пасхальные яйца. Этим добродетельная ипостась ушастого на Западе практически исчерпывается.

Христианская мораль воспринимает плодовитость зайца на свой манер — за непомерный сексуальный аппетит кролик стал символом похоти. Оттого он часто встречается на картинах, изображающих Деву Марию. Белый заяц у ног Богоматери символизирует победу над пороком.

В Средневековье кроликов считали спутниками ведьм, так что хозяйка пушистого зверька могла легко оказаться на костре инквизиции. Голландские живописцы XVII века с помощью ушастого и вовсе вкладывали в свои картины тайный смысл. На первый взгляд невинная картинка — юная селянка, а рядом бравый охотник, протягивающий убитого зайца. Где-нибудь на заднем фоне клетка с птичкой. Если обратить внимание на эти детали, окажется, что картина представляет собой отнюдь не милую невинную сценку. Изображением зайца в руках охотника художники зашифровывали предложение интимной близости, а рисуя птичку в клетке — намекали на невинность девушки. Не будь, кстати, у зайца этой многовековой славы порочного животного, вряд ли бы в наше время на свет появился еще один хрестоматийный кролик, ставший символом журнала Playboy.

В какой именно момент либидо кролику изменило, а его образная похотливость отошла на второй план, сказать сложно. Однако в западной литературе и фольклоре кролик к началу прошлого века превращается в деловитого, хитроватого и немного суетливого типа. Белый Кролик Льюиса Кэрролла постоянно спешит по неотложным делам и истерично сверяется с часами. Братец Кролик из «Сказок дядюшки Римуса» и вовсе типичный фермер конца XIX века: прижимистый семьянин, который своих в обиду не даст и на поверку оказывается хитрее самого Братца Лиса. Кролик из «Винни-Пуха» и вовсе пример типичного западного жителя. Американец Бенджамин Хофф в книге «Дао Винни-Пуха» раскладывает персонажей Милна по типажам: медвежонок Пух становится символом настоящего буддистского спокойствия, ослик Иа-Иа — прототипом вечно депрессивного интеллектуала, а Кролик — чрезмерно активного человека, для которого имитация бурной деятельности важнее результата. Кролик, отмечает Хофф, постоянно занят важными вещами, он стремится везде отметиться, но в результате упускает главное, суть. В принципе Кролика смело можно делать символом современного клерка.

Самое интересное, что часть этих своих качеств при переводе на русский язык милновский Кролик потерял. «В русском переложении Винни-Пуха Бориса Заходера Кролик предстает как практичный зануда, у которого оказывается бездна родственников», — отмечает филолог и литературный критик Илья Кукулин. Видимо, переводчики учли российскую ментальность и наше восприятие зайца-кролика.

А ему — трын-трава

Если вы, читая этот текст, пытаетесь отыскать черты западного или восточного зайца в нашем сером, зря стараетесь. У русского зайки, как водится, свой собственный путь. Кстати, подчеркивает Илья Кукулин, мы совершенно напрасно объединяем зайца и кролика в одного персонажа — это разные характеры. В русском фольклоре чаще встречается заяц, поскольку домашних кроликов практически не держали. А что их держать, если леса просто кишели дикими ушастыми?

Но если восточная мифология наделила ушастого невероятным благородством, а западная сделала символом плодовитости и деловитости, то в русском фольклоре зайка оказался самым притесняемым существом. «Заяц — это «простой человек», совершенно бесправное и трепещущее перед властью волков, лис и медведей большинство населения России. Заяц — это русский народ», — полагает художник Ростан Тавасиев. Однако вот что любопытно: доведенный до отчаяния заяц во всех сказках вдруг выкидывает такой фортель, что обиженными становятся его гонители. У этих сказочных хеппи-эндов, считают культурологи, очень конкретный подтекст. В концентрированном виде мы сотни раз слышали его в «Песне про зайцев» из фильма «Бриллиантовая рука». «Зайцы запуганы до такой степени, — говорит Илья Кукулин, — что им вдруг все становится «по барабану», «трын-трава». Они ведь в самом конце пищевой цепочки, дальше только трава...» А когда терять уже нечего, то и бояться не стоит. Кукулин, кстати, считает, что песня про зайцев — политическая, ее авторы намекали на общее состояние общества в СССР. И, видимо, на то, что лучше не будить «зверя», даже такого ничтожного. Помните, как в стихотворении Арсения Чанышева, который публиковался под именем Арсений Прохожий: «Жил-был зайчик, ел морковку... А потом ка-ак взял винтовку!»

Так что наш зайка отнюдь не безнадежен... «Интересно, что в течение XX века заяц в русской культуре заметно эволюционировал, стал тверже характером, просматривается даже стремление к самостоятельности. Реакция на страх, как и у людей, у зайцев проявляется по-разному, — поясняет Илья Кукулин. — Тот же заяц в «Ну, погоди!» — трусливый, но, как сказали бы психоаналитики, научившийся работать со своим страхом».

В общем, символ наступающего года обещает нам немало интересного. Просто, как говорили в «Матрице», «следуй за белым кроликом»...

Вита Мач

Итоги.RU

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе