Заливная рыба советского консерватизма

Но поскольку страсти разгорелись нешуточные, хотелось бы высказать и свое мнение по этому вопросу.


Сразу хочу предупредить, что не собираюсь впадать в негативно-позитивные крайности в оценке этой популярной советской трагикомедии. В конце концов, предпочтения в области искусства — дело личного вкуса. Тут спорить бесполезно, всегда можно нарваться на истеричное «я так вижу» или «сталина на вас нет».

К тому же с течением времени взгляды могут меняться, а рецепты счастья не укладываются в консервативно-либеральную дихотомию. Но когда речь идет об определении морально-эстетических ценностей, стремление навязать свиной хрящик в качестве арбуза обычно вызывает недоумение. Однако еще большее недоумение вызывают настойчивые попытки утвердить свиной хрящик в качестве национальной скрепы.

Конечно, мы все уже привыкли к регулярной подмене понятий, жонглированию смыслами, распахиванию окошек Оверотона. Психически устойчивые люди давно выработали иммунитет к этому фальшивому шапито, заменяющему настоящую интеллектуальную жизнь.

Однако неожиданное утверждение, что Женя Лукашин, советский интеллигент в его последней овощной реинкарнации, является эталоном консерватизма, вызывает мощный когнитивный диссонанс, требующий разрешения. Если вы соглашаетесь с этим утверждением, то либо с консерватизмом что-то не так, либо что-то не так с вами. И чтобы определиться в этом вопросе, достаточно проанализировать действия главного героя в контексте консервативной этики.

Итак, что мы имеем по факту.

Женя – 36 летний врач с невыразительной внешностью, специфическим обаянием и бонусом в виде умения играть на гитаре. Всю жизнь прожил со своей авторитарной мамой, которая «лучше всех за ним ухаживает». Уже два года встречается с жизнерадостной красавицей Галей, на которой не решается жениться, потому что не выносит «туда-сюда» семейной жизни, а с мамой привычнее и никакой ответственности.

Будучи ведомым человеком, предпочитает в сложных ситуациях прикидываться дурачком, избегающим свободы выбора и конкурентной борьбы. За это качество особенно ценим своими друзьями-активистами, с которыми раз в год под Новый год позволяет себе уйти в банно-алкогольный отрыв с перспективой поездки к мифическим катанянам, где он, видимо, должен встать на табуретку и прочитать стишок в костюме зайчика за кусочек пахлавы.

Очевидно, что жизнь Жени не представляет особого интереса даже для него самого. Он плывет по течению, погоду принимает благодарно, человек добродушный и на том спасибо. Но вдруг по невероятному стечению алкогольных обстоятельств, наш инфантильный герой просыпается в другом городе в чужой квартире. И тут всё завертелось.

Разбуженный прекрасной меланхоличной полячкой, то есть, занудной учительницей с непростой женской судьбой — «потому что на 10 девчонок по статистике 9 ребят», — пьяный Женя сначала буянит и хамит, чем мгновенно покоряет педагогическую натуру Нади, которая любит пение под гитару и немножко больно. Что можно ожидать от женщины, которая в течении десяти лет пыталась разрушить чужую семью, отдельная история. Однако наш герой не чувствует опасности и, осмотревшись по сторонам, наконец осознает, что несмотря на почти полную идентичность квартир строителей коммунизма, он действительно находится в другом городе вне зоны контроля.

В этот момент Бахус уступает место Амуру, и салат Оливье приобретает волшебный вкус.

Однако объективная реальность не дремлет и вскоре проявляется в образах Ипполита и Гали, справедливо посчитавших себя обманутыми. Дальше происходит череда комических реприз с музыкальными вставками и томными переглядываниями. По ходу действия Женя окончательно осознает, что он не тварь дрожащая, а право на эгегей имеет. И после решительной битвы с фотокарточкой соперника и ритуального застегивания сапог новой Госпожи, окончательно завладевает ее сердцем, даже не понимая, что выбор снова сделали за него.

При этом тонкие душевные организации главных героев не мешают им в порыве романтизма с легкостью отказаться от прежних обязательств, безжалостно растоптав чувства близких людей, и, весело напевая «вагончик тронется — перрон останется», устроить праздник непослушания. Который закончится ровно в тот момент, когда Женина мама вернет «тяжелый шар земной» на место, опытным взглядом определив деструктивную сущность новой невесты и озвучив суровый приговор «поживем-увидим».

Исходя из всего вышесказанного можно со всей очевидностью сделать вывод, что единственное, в чем проявляется «консерватизм» Лукашина, это твердое соблюдение традиции предновогоднего бухания с друзьями в бане.

Что ж, у каждого свои привычки, только стоит ли под это нехитрое занятие подводить серьезное идеологическое обоснование? Ведь, следуя этой абсурдной логике, можно и Надю Толоконникову записать в консерваторы по той причине, что она любит делать это в музее.

А что может быть консервативнее музея? Только кладбище.

Вот на это кладбище утерянных советских смыслов и нереализованных фантазий нас настойчиво заманивают последнее время. И поскольку ресурс брутального сталинизма исчерпан, в ход идет брежневская газировка с сиропом. Но, согласитесь, довольно странно, преодолев сорокалетнюю дистанцию, снова оказаться на улице строителей неизвестно чего, да еще и без социальных гарантий прошлой эпохи.

В обществе возникает волнение, некоторые осмеливаются задавать вопросы. И в этом смысле понятно желание ожиревших советских поводырей-мутантов хоть как-то оправдать происходящее, используя «застойный» консерватизм в качестве успокоительного плацебо.

Очнитесь, товарищи, на дворе 2019 год.

И кого-то еще удивляет, что современное, свободное, ответственное, высокообразованное поколение не желает вливаться в стройные ряды зомби-пионеров, ностальгирующих по всему хорошему, но забывших всё плохое?

В связи с этим возникает вопрос, что мы вообще подразумеваем под консерватизмом? Неужели исключительно навязывание устаревшей модели, однажды уже потерпевшей крах по объективным причинам? Или всё-таки динамичное развитие консервативной идеи с учётом новых реалий?

Видите ли, можно сколько угодно рассуждать о традиционных ценностях, взывая к авторитету философов и общественных деятелей XIX века, но если все достижения русской консервативной мысли подаются лишь в качестве соуса к протухшей советской рыбе, то вряд ли у здравомыслящих людей возникнет желание ее пробовать.

Вот такая ирония судьбы.



АВТОР
Наталья Баженова
юрист, публицист (Санкт-Петербург)

Поделиться