Расследование «Медузы» по делу «Сети» (запрещена в РФ) вызвало общественный резонанс.
20 февраля редакция «Медузы» выпустила большое расследование о фигурантах дела «Сети», получивших от 6 до 18 лет лишения свободы по обвинению в создании террористической организации. В расследовании утверждается, что некоторые фигуранты дела могут быть причастны к убийству молодого человека, исчезновению девушки, а также продаже наркотиков. После публикации издания социальные сети буквально взорвались от противоречивых мнений. Разбираемся, на чьей стороне, по мнению пользователей, правда.
«Я не собиралась ничего про это писать, но тут нашла на одном там ресурсе вопрос, и поняла, что не промолчу. Как к этому тексту относиться: Мы не будем разбирать качество текста, качество редактуры, надежность источников и не будем задаваться вопросом, можно ли было подготовить текст лучше. Потому что любой текст можно сделать лучше, и про любое расследование мимо проходящие читатели могут сказать, чего в нем не хватает. Можно разбирать только один вопрос: может ли существовать такая система этики, в которой публикация такого материала — благо. Я считаю, что существует. Журналист не должен и не имеет права задавать вопрос о том, к каким последствиям приведет публикация его текста, более того, если он вдруг начнет думать и заботиться о последствиях, он перестанет быть журналистом, и начнет быть пиарщиком, правозащитником, политиком (что достойно, но это другие профессии). Задача журналиста — добывать информацию, проверять информацию. У журналиста не может быть задачи — помогать, лить воду на чью-то мельницу, поддерживать своими публикациями взгляды и группы, которым он симпатизирует. Журналистика аморальна с точки зрения общественной морали и должна быть такой, чтобы быть честной. Не задача журналиста — помочь фигурантам дела «Сети», задача журналиста — дать максимум информации о том, что происходит. Это мнение разделяют даже не все журналисты, не говоря уже о политиках и о читателях, поэтому люди пытаются объяснить, что же заставило Медузу опубликовать такой текст. Объяснения мерзкие: пришла пропагандистка-Лысова из Интерфакса и со своими друганами из ФСБ сделала угодный им текст. Или у Гали Тимченко долг за освобождение Голунова — вот выпустила текст, вернула долг. Или у медузы бизнес идет плохо — надо хайповать, вот и хайпуют, чтобы трафика собрать. Все эти цитаты унижают больше даже не адресатов, а тех, кто их пишет.» Дарья Серенко
«Меня пугает и 1) текущее качество расследования Медузы по Делу Сети (расследование ли это вообще?) 2) и мгновенные конспирологические теории о «подментованности» всей Медузы 3) и то, что во время чтения материала мой маячок сочувствия стал мигать иначе (несмотря на всю рационализацию). И это будет одним из серьезных последствий этого материала, потому что у многих эмпатия строится на доверии. Я уже пришла в себя от этого наваждения, считаю нужным зафиксировать сам эффект. Пожалуйста, давайте помнить, что: 1) политзаключенные не обязаны быть идеальными клиентами правозащитников и хорошими людьми 2) люди не должны сидеть за одно, если расследовать нужно было другое 3) один из подсудимых по делу сети обвиняется (не следствием, девушками) в сексуальном насилии (+ незащищённый секс против воли пострадавшей, заражение ВИЧ) 4) факт пыток во время следствия доказан 5) все фигуранты дела имеют оч разный статус внутри него Это реально какая-то ещё вдобавок ко всему этическая сеть, в которой мы сейчас барахтаемся. Она шире вопросов пыток и ложных обвинений». Владимир Осечкин
«Материал «Медузы» о возможной причастности фигурантов дела «Сети» к убийствам и особенно реакция на него свидетельствует в основном о глубине общественного кризиса, который переживает Россия. Во-первых, история о том, что российская правоохранительная система не расследует убийства, не вызывает ни малейшего возмущения, ее никто вообще не замечает. Недееспособность этой системы воспринимается как норма. Во-вторых, публикация «Медузы» воспринимается либо как подтверждение версии ФСБ (и пропаганды) о том, что обвиняемые по делу «Сети» заслуживали сроков, либо как дискредитация общественной кампании по их защите. В действительности, ни того, ни другого не происходит. Если людей под пытками судят за терроризм, а на самом деле по версии источников «Медузы» они совершили убийство, то сначала они должны быть оправданы по делу о терроризме, а потом должно быть разбирательство по убийству — если такие обвинения будут официально предъявлены. К слову, убийцы в отличие от «террористов» имеют в России право на суд присяжных, что сильно усложняет спецслужбам такие процессы. Наконец, граница между активизмом и журналистикой окончательно стерлась в сознании людей: предполагается, что если идет общественная кампания в защиту осужденных, то журналисты должны в ней явно участвовать или как минимум молчать. Это, конечно, не так, если у вас есть общественно значимая информация, вы ее публикуете, в этом ваша работа, а задача общества — интерпретировать сказанное и делать выводы. Медийная логика не идентична правозащитной, но и не отрицает последнюю — это просто разная работа. К публикации «Медузы» тоже есть вопросы. Странно выбрано время публикации — пятница вечер накануне длинных праздников. Без конспирологии это может объясняться тем, что в редакции опасались, что информация может быть у кого-то еще, и журналистов опередят. Пространство вокруг «Сети» инфильтровано провокаторами, и после прочтения текста у меня нет ощущения, что журналисты «Медузы» не оказались их жертвами — спешка с публикаций только вносит здесь дополнительные сомнения. Для того, чтобы снять подозрения, «Медузе» стоило бы опубликовать дисклеймер о том, как именно готовилось это расследование. Этого сделано не было, и это самый крупный минус работы журналисты. И еще раз: в деле о «террористической организации» «Сеть» нет доказательств, но есть пытки, приговоры по этому делу должны быть отменены.» Кирилл Мартынов
«UPD еще раз разъясняю суть поста: я не редактор медузы, а член наблюдательного совета. это неисполнительная должность. Редакция медузы на все вопросы ответит сама, в ближайшие дни — мое сообщение призвано было сообщить, что мы не сидим сложа руки, что и нас (членов набсовета), и редакцию очень волнует этот вопрос и общественная реакция Всем привет! Недавняя публикация о деле Сети в Медузе вызвала огромный общественный резонанс, и мы обсудили эту ситуацию на Наблюдательном совете. Мы понимаем, что такой резонанс, безусловно, требует реакции; часть вопросов к публикации, которые вы задаете, кажутся нам справедливыми. Мы договорились, что редакция Медузы в ближайшие дни прореагирует и постарается снять по крайней мере часть вопросов. Сразу скажу, что обсуждать теорию заговора о том, что «медуза агент фсб» и расплатилась за голунова я не собираюсь ни в личке, ни публично — у меня нет сил и времени разный на бред. Если же эта теория настолько не дает вам покоя, просто сообщите мне, я вас заблокирую.» Elizaveta Osetinskaya
«Все все обсудили, я хочу поделиться наблюдениями. Заметьте, я пишу именно об аудитории и ее реакции, а не о материале «Медузы». Кажется, читателям не нужны информирующие их СМИ. Есть огромный запрос на партийную прессу, четко объясняющую, кого в данный исторический момент надо ненавидеть. Когда люди с высшим образованием путают СМИ с политическим блогом, становится немного страшно — кого ж мы выберем, когда вернем себе право на выборы. Мы-то думали, что достаточно перестать смотреть телевизор. Так вы не только слона не продадите, но и дракона не убьете. И вот почему. Отвратительно читать три вещи: — высказывания, отстоящие на полшага от идеи о том, что цель оправдывает средства. Вы сами не замечаете, как превращаетесь в зверей; — предположения, что журналист должен с вами соглашаться или дружить. Не должен. Он должен добывать и приносить пищу для ума. Жевать и решать, за кого вы, придется самим. Не надо думать сердцем и лозунгами, думайте головой; — то место, где член наблюдательного совета говорит, что редакция Медузы в ближайшие дни прореагирует и постарается снять по крайней мере часть вопросов, а ей отвечают, мол, как-то чересчур высокомерно вы тут с нами говорите. Сериал разбитое сердце какой-то. Вы действительно считаете, что через публичные посты С ВАМИ ГОВОРЯТ ЛИЧНО? Пока, приятных выходных». Александр Амзин
«Давайте начнем с самого простого — с Ильи-расследователя в тексте «Медузы». Всю инфу Солопову принес Илья, который упоминается в статье без фамилии. Я знаю его лично. В день публикации моего первого текста про пензенскую «Сеть» Илья писал мне истерические сообщения в личку, обещая сломать ноги за то, что я называю ребят «антифашистами» — по его мнению любая политизация дела навредила бы. Всю неделю до этого он отговаривал нас вообще публиковать эту историю с пытками и страйкболом, уверял, что это не поможет. Я подумал, что Илья очень переживает за фигурантов, потому что кого-то из них знает. Мы поругались, а потом его попустило, и мы продолжали время от времени общаться. Я знаю Илью, а поэтому у меня к «Медузе» возник ряд вопросов, если уж говорить о важных деталях. Почему в тексте ничего нет про личный конфликт Ильи и Пчелинцева? Почему не упоминается, что Илья после того, как Пчелинцева посадили, стал встречаться с его женой, теперь уже бывшей? Почему там нет ничего о письмах об этом, которые писал Илья Диме в тюрьму? А о тех письмах, которые он писал жене Шишкина? А о конфликте Ильи с Шишкиным, Сагынбаевым, вообще в принципе о том, что для него все это — личная история — и именно так он ее воспринимает. Личная заинтересованность основного источника расследования, важная деталь, как считаете? Я, как человек, два года общавшийся с Ильей, могу его охарактеризовать. Я бы сказал, что он не очень уравновешен. Что он любит лезть во все истории, которые считает важными и интересными, что он плодит по одной или больше безумной идее в день. Что я слышал от него десятки безумнейшим планов по спасению фигурантов дела «Сети» с помощью тонких общественных кампаний, с помощью встречи с Кириенко, с помощью конкурса «Лидеры россии», с помощью апелляции к высшим чинам фсб и прочее подобное и самое разное. Обыкновенно Илья пишет по 50 сообщений в ответ на твое одно, развивая в своих рассуждениях теории, гипотезы, планы и простые объяснения сложных проблем. Для примера: по его гипотезе, в антифа-среде популярны девушки с большой грудью, потому что в антифа-среде много людей, воспитанных мамами. Возможно, эти характеристики не вошли бы в текст «Медузы», конечно, но они позволили бы подписавшимся под ним понять, что не все, что говорит Илья, может быть правдой. Позволили бы засомневаться и задуматься — в чем в принципе и состоит, наверное, работа журналиста. А почему этой инфы нет у Макса Солопова? Да потому что он об этом не спросил. Ни участников кампании, ни родителей, ни адвокатов — никого. Зачем, если нужно хайповать на горячей теме прямо сейчас, пока кто-то из коллег пытается раскопать что-то кроме рассказов Ильи-расследователя (и которых, этих коллег, «Медуза» кинула в угоду хайпу). UPD UPD UPD При всем сказанном, я не считаю расследование «Медузы» заказухой ФСБ. Скорее это плохая работа для просмотров, я думаю так. При всем сказанном, я не считаю Илью провокатором или лгуном. Манипулятором — да, большим лжецом — нет. Мы общались все это время с ним с переменным успехом, он приходил ко мне на суд в августе. Я рассказал об этом, чтобы ответить на один из главных вопросов этой истории. Я видел, товарищи уже задавали его. Почему я, зная, что есть такая история с мертвым человеком и пропавшим человеком, не написал об этом? Простого ответа тут нет. Илья стал рассказывать об этом активистам кампании поддержки, родителям, потом к этому присоединилась Саша Аксенова Да, было чисто психологически сложно начать об этом задумываться. Да, было сложно понять, что из сказанного — плод воспаленного воображения Ильи, а что — мутотень, о которой надо думать. Было сложно добиться ответов от фигурантов, которые в СИЗО и всякую вину отрицали. Было сложно спорить с теми, кто считал, что это ударит по всей поддержке и всем навредит, было сложно с неприятием всего этого родителями. Мы попытались расследовать это силами кампании поддержки. Мы спросили некоторых фигурантов, мы посмотрели дело (это делал не я лично, к сожалению), мы узнали, что думает СК. Мы нашли некоторые странные переписки в деле, которые упоминаются и в тексте «Медузы». Мы решили, что четкими доказательствами мы не обладаем. Не смогли прийти к какому-то единому решению, кто-то окончательно охуел от этих историй и отошел от поддержки, кто-то вспомнил презумпцию невиновности. Лично у меня сформулированного ответа не было. То есть, об этой дилемме: навреди невиновным или сообщи о виновных (предположительно) я думаю все время. Я был тем самым журналистом, который знал об этой истории и не расследовал ее. Хотя такой же текст как на медузе мог написать и сам Илья, и я, и многие знакомые активисты. В общем, я просто хочу, чтобы люди понимали контекст происходящего, как я принимал те или иные решения — или скорее не принимал, и почему. В какой-то момент меня, кажется, парализовало, мозг просто отказывался об этом думать. В этом, конечно, некого больше винить, кроме меня самого. Я думаю, что версия с убийством Артема и Кати до сих пор не доказана, хотя признания Полтавца, который раньше отрицал свою причастность к этому, позволяют о чем-то судить. В любом случае, я чувствую вину за это молчание. Потому что я писал один из первых текстов про пензенскую Сеть, ездил к родственникам. Потому что я брал интервью у Полтавца о пытках. Я несу полную ответственность за то, что люди выступали в поддержку Сети. (конечно, я был не один в этом во всем, я имею в виду, что свою собственную ответственность я ощущаю с каждой акцией в поддержку Полтовца и Иванкина) При этом, я лично в эту историю верю. В смерть двух людей в рязанском лесу. Именно «верю», потому что убедительно это еще не доказано. Я думаю, необходимо расследовать это, и я надеюсь, что теперь это сделают люди, у кого окажется больше навыков и сил для этого. В этом парадокс: меня жутко бесит хайпоцентричность «Медузы», меня бесит Илья своей спонтанностью, нарциссизмом и своими манипуляциями, но я рад, что эта история стала предметом обсуждения и опубликована. Рад, потому что я сделать этого не смог. И конечно в какой-то момент я слишком близко подошел к этому делу, нарушив границы, где должен был остановится журналист. Из-за пыток, неподготовленности, неготовности ко всему этому ***** и потому что считал фигурантов дела своими товарищами. Я и сейчас считаю своими товарищами Василия Куксова, Илью Шакурского, Виктора Филинкова и Юлия Бояршинова. И я думаю, что надо выступать против пыток и дела «Сети» — и за полное подробное расследование рязанской истории. Я не понимаю, как должны быть разграничены роли активиста, правозащитника и журналиста в рамках одного человека. Я думал, что я справлюсь с этой эклектичностью, но в итоге потерялся среди трех деревьев. Мне кажется, это проблема в принципе актуальна для многих людей вокруг дела Сети и просто. Я уже писал, что дело «Сети» поломало многих людей. Это правда. Нас не готовили к таким этическим коллизиям в школе. Сначала мы все ***** от того, что в России есть пытки. Я серьезно — лично рассказами Димы Пчелинцева шокирован до сих пор. А рассказ Виктора Филинкова я знаю наизусть, потому что учил его для пьесы Театра. док. Это мой стишок, запомненный из детства. А потом все ***** от того, что автоматически, подсознательно выстроенный образ героев стал рушится. Не знаю, может быть я рассказываю какие-то банальные вещи про крушение картины миры 25-летних. Наше крушение пришлось на дело Сети. Не хочу повторять за более опытными, старшими, мудрыми товарищами, уже успевшими разложить эту проблематику на лопатки, но все это действительно важная тема для обсуждения журналистским сообществом, правозащитным, активистским. Ну и да. Я сижу дома за компом со своей этикой. Ребята сидят в тюрьме. Катя, возможно, лежит в земле, как Артем.» Алексей Полихович
«О чем я думаю? О статье Медузы и реакции на нее. Имела ли право Медуза сейчас выкладывать свое расследование? Да, имела. Истинно независимая пресса не должна учитывать никакие последствия. Есть информация — донести до людей, сделать видимой. Ухудшит ли эта публикация положение арестованных? Не знаю. Может, и улучшит. ФСБ и так информацией владеет, но почему-то не использовало — значит, им выгодно не использовать. А сроки впаяла немалые. Возможно, публикация поможет отменить решение суда и устроить новое рассмотрение, по другой статье и судить за то, что совершали, а не за то, что не совершали. И может, спасет непричастных. Наше оружие — гласность, забыли? И гораздо лучше, если про своих вовремя скажут свои, а не враги. Будет ли травля осужденных по делу сети? От нас зависит. Те, кто против публикации, больше всего боятся этой травли. А надо не травить. И останавливать тех, если вдруг кто травить начнет. Это нам хороший вызов, хороший опыт. В конце концов, мы против пыток или за своих белых пушистых? Какая разница, кого от пыток защищать? Да хоть Чикатилло. Мы за свободную журналистику или за невыметание сора из избы? Или нашим — не выметать, а врагам — полную гласность? Гласность — так гласность для всех, давайте с ней справляться. Так что проблема больше всего нам: о, как теперь к этому относиться? А нас не жалко, лишняя этическая проблема только полезна для нашего роста. И надо уважать людей, а не предполагать изначально, что сейчас отреагируют самым плохим образом. Уважение — тоже очень важно для нашего будущего, даже если ошибемся в этот раз. Как насчет морального положения упомянутых в статье? Если они убийства не совершали, наркотики не продавали — скажут об этом, и мы всерьез их воспримем. Если совершали — то им нужнее всего, чтобы мы знали про всё, но не отвернулись от них. В чем еще плюс Медузе — написано довольно сумбурно, разобраться не очень просто, но никаких лишних эмоций. Спокойное изложение фактов. P. S. Я тут упоминала слово «враги». Оно не особо уместно, потому что это наша общая страна и время, но многим так понятнее. Лично мне не враги. Но это отдельный разговор.» Варя Даревская