Бог есть Агапе. В греческом, кстати, нет, насколько я знаю, эквивалента русскому «любовь»: есть эрос, филия и Агапе – то, что у нас называется, соответственно, страстью, симпатией и дружбой. Так вот, Бог есть Дружба, если перевести дословно. И это, что называется, много объясняет. Точней – проясняет, избавляет от тумана (романтического флера).
Завтра день всех тех, через кого продолжается в истории дело Христа – дело созидания Царства Бога. И я, Иоанн. Увидел святой город Иерусалим, новый, сходящий от Бога с неба, приготовленный как невеста, украшенная для мужа своего. И услышал я громкий голос с неба, говорящий: се, скиния Бога с человеками, и Он будет обитать с ними; они будут Его народом, и Сам Бог с ними будет Богом их. И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло… Улица города – чистое золото, как прозрачное стекло. Храма же я не видел в нем, ибо Господь Бог Вседержитель – храм его, и Агнец. И город не имеет нужды ни в солнце, ни в луне для освещения своего, ибо слава Божия осветила его, и светильник его – Агнец. Спасенные народы будут ходить во свете его, и цари земные принесут в него славу и честь свою. Ворота его не будут запираться днем; а ночи там не будет. И принесут в него славу и честь народов. И не войдете в него ничто нечистое и никто преданный мерзости и лжи, а только те, которые написаны у Агнца в книге жизни.
Читая Сергея Фуделя
Николай Бердяев когда-то назвал Алексея Хомякова, родоначальника славянофилов, рыцарем Церкви. Им же, рыцарем русской Церкви в ХХ веке, без сомнения, может быть назван Сергей Иосифович Фудель. Кстати, говоря об этом редчайшем рыцарстве, датский философ Сирен Кьеркегор, утверждал, что рыцарь веры по своему онтологическому статусу выше художника, выше философа. Так вот, Сергей Фудель – тот уникальный случай, когда рыцарь Церкви, художник и философ соединились в одном лице.
Это название новой книжки Маши Степановой. Получил в подарок от автора, прочитал и думаю: собственно, духовная поэзия – вот она. Духовная поэзия – это слова Духа, несущие радость, кротость, мир и далее по списку. Очень легко запоминающееся определение, по-моему. И критерий достаточно четкий. Этого особого рода мастерство, если вести речь говорить о мастерстве (а от разговора о нем не уйти, если говорить о поэзии всерьез) – оно сродни игре, но не постмодернистской, а детской: увлеченной, самозабвенной и на полном серьезе, как могут играть только дети. Дети, играющие с Отцом в Его Царстве, радуясь и радуя всех тех, кто способен радоваться (кто не убил в себе эту способность, поверив бесам, что главное в духовной жизни – это страх, а говоря о детях, не став которыми не войти в Царство, Спаситель имел ввиду слабоумных святош).
Тема Фоминой недели – неверие в воскресение. Не только Фома, но и другие ученики не поверили женам мироносицам, восприняли их слова как бред (согласно синодальному переводу, как «пустые слова»). И это понятно. Представьте себя на их месте. Представьте, что на третий день после похорон к вам в дом вбегает ваша знакомая и уверяет, что покойник жив и она только что его видела. Галлюцинация, что же еще. Вполне закономерная и, пожалуй, неизбежная для пылкой женщины, пошедшей за Тем, в Ком видели Мессию, Царя Израилева, ради Кого они, Его ученики, оставили все и вот оказалось, что Он никакой не Мессия, а скорей всего сумасшедший, как и говорили фарисеи. Если же это так (а так, если верить Писанию, где прямо сказано «проклят всякий, висящий на древе»), то и мужская психика, мужской ум перед фактом такого чудовищного крушения всех надежд, всех представлений о Боге и мире, о добре и зле оказываются у опасной черты, за которой – мрак безумия, возможно, самоубийство, уже совершенное Иудой.
Ин. XIX, 6-11, 13-20, 25-28, 30-35
Севастийская когорта набиралась из «антисемитов» – самарян и сирийцев, которые – в этом можно не сомневаться – всласть наиздевались над «Царем Иудейским» до и после того, как двое из них исполосовали Его, стоящего с привязанными к невысокому столбу руками, «плетями, наводящими ужас» – флагрумами или, по-русски, нагайками (только вместо гайки использовались стальные шарики или костяные наконечники, рассекавшие мясо до кости. 59 ушибов с рваной раной около четырех сантиметров в длину от бича с тремя концами, 18 – с двумя и 21 – с одним). Шутовской маскарад – красный солдатский плащ, символизировавший царскую порфиру, нахлобученный на голову вместо митры восточных монархов клубок из колючек, по которому били палкой (30 кровоточащих проколов по всей верхней части головы) – шутовской маскарад продолжался и вне внутреннего двора претории, обычного места порки: выведенный оттуда Иисус продолжал быть актером жуткой комедии, только зрителями были уже не солдаты, а Его народ: кто онемел от ужаса, кто сплюнул, кто усмехнулся, видя Мессию – таким.
Непознанная жизнь не стоит того, чтобы быть прожитой, говорил Сократ. То, что называется покаянием – метонойей, переменой ума – есть ни что иное как живое познание: нет перемены – нет движения – нет жизни: ум мертв, душа мертва, хотя человек с виду жив и даже как будто не глуп, даже и талантлив в чем-то, и остроумен, и вообще все ok. Но в евангельском смысле он мертвец, не подозревающий, что мертв, слепец, не знающий о своей слепоте и раб, не догадывающийся о своем рабстве (повторюсь: в евангельском и ни в каком другом). И дело тут не в «страстях», хотя и в них тоже, а в том, что обычно не относят к их разряду да и за «грехи» не считают – в неведении, забвении ( за десять лет священства я не помню ни одного случая, чтобы кто-то в этом покаялся). «Страсти»-то как раз не так страшны: случается, что через них можно проснуться, увидеть, пусть не надолго и сразу забыть, но увидеть реальность. Это слово правильней писать с большой буквы, как и пишется слово, обозначающее единственную реальность, которая реальна: Бог.
Вообще в Евангелии речь идет чаще всего не о посте, а его прямой противоположности – пире, с которым отождествляется Царство. Не столько о соблюдении поста, сколько о его нарушениях, возмущающих фарисеев. И о самом посте Спаситель говорит как о празднике: помажь голову, умой лицо свое… Лицо должно быть веселым, а не постным, пост – время веселья, а не уныния, но веселья особого… Затвори дверь в келье своей как в супружеской спальне… Пост – средство для интимного общения с Тишиной, звучащей без слов. Затвори дверь в свою тайну, в свою Песню песен…
О Сретеньи Господнем, исповедании веры и «неверности любви»
В этом году из-за необычно рано начинающегося Великого Поста праздник Сретенья переносится на день раньше и будет отмечаться не в понедельник 15-го, а завтра, в воскресение 14-го – в воскресение, которое в церковном календаре носит название недели сыропустной, посвященной воспоминанию Адамова изгнания из рая и называется также прощеным воскресением.
Вот как комментирует эту притчу о Суде Симона Вейль:
«Я был наг и вы одели Меня». Этот дар – всего лишь знак внутреннего состояния тех, кто так поступил. – пишет Симона Вейль. – В таком состоянии они просто не могли удержаться от того, чтобы накормить голодных, одеть нагих; они делали это отнюдь не для Христа, они просто не могли удержаться и не делать этого, поскольку в них жило Христово сострадание. Так святой Николай, идя со святым Кассианом сквозь русскую степь на встречу с Богом, забыв о том, что он теперь непременно опоздает на встречу, не смог удержаться от того, чтобы не помочь мужику вытащить увязшую телегу. Благодеяние, совершенное именно таким образом, почти вопреки себе, почти что со стыдом и упреками, чисто. Любое абсолютно чистое благо совершенно ускользает от контроля воли. Благо трансцендентно. Бог есть благо.