Южный Крест (5)

Продолжение.




Тачанки с Юга

Более полугода военные действия шли вяло. Буры, надежно укрепившись, ждали подмоги, и подмога понемногу прибывала. Некоторую помощь, не столько живой силой, сколько боеприпасами, подбрасывали даже англичане. Буров они не любили, но понимали, что Дингаан, мечтающий о победах и завоеваниях, одолев «бородачей» пойдет на Кап, и тогда мало не покажется никому. Зулу, со своей стороны, тоже не дремали, пару раз добившись серьезных успехов: в апреле 1838 у реки Италени и в августе в ущелье Веглаер главнокомандующему зулу Ндлеле удалось уничтожить большие караваны. А между тем, мобилизация, объявленная Дингааном завершалась, у Гунгудлову, его «стольного» крааля скапливались все новые импи, и виду всего этого, 26 ноября бурами было решено наступать.

Одновременно  коммандант-генералом, то есть, главой общины и главнокомандующим, был избран Андрес Преториус, и как показала жизнь, лучшего выбора и быть не могло. Уже 6 декабря, после беседы с беглецами из Зулуленда, - таких было много, - он с отрядом в 464 отборных бойцов, крайне медленно и осторожно двинулся к Гунгудлову, на каждой остановке, даже самой короткой, выстраивая «вагенбург», крепость из фургонов. Миля за милей, - до тех пор, пока 15 декабря разведка (а он была поставлена очень хорошо) не доложила о появлении на горизонте «грозного темного облака, жужжащего, как рой диких пчел».

Читая об этом деле, позже названном «битвой на Кровавой реке», не удается прогнать мысль о чуде, которое даровал Господь в ответ на клятву всегда славить его в этот день и построить особую церковь в честь победы. Чуде, даже большем, чем через 40 лет при Изанзлване, где зулу в открытом бою уничтожили полк «красных мундиров» с артиллерией и ракетницами. То есть, конечно, многое определил талант Петориуса: идеально подобранное место (с одной стороны, глубокая река Инкоме, с другой узкое ущелье), идеально организована оборона (57 фургонов, укрепленных бревнами), да и мушкеты плюс две легкие пушки тоже кое-что значили. И тем не менее, это были обычные однозарядные мушкеты (винтовки тогда только появлялись и были бурам не по карману), а их пушчонки представляли собой, по сути, пукалки.

При практически том же соотношении сил, что и в 1879-м, - 464 белых против пусть не двадцати, но двенадцати (так полагают самые упертые скептики) тысяч черных, шансы были призрачны. К тому же, против пришельцев Дингаан послал лучших, ветеранов Чаки, включая элиту элит, - Белые Щиты и Черные Щиты, - а командующий, Ндлела, был личным выдвиженцем покойного «императора», живой легендой армии зулу, одним из двух, наряду с великим Мгобози-С-Холма, «идеальных воинов», никогда не проигрывавшим сражения. Да и командующий авангардом, Дабуза, вырос на той же грядке и мало в чем уступал главкому. И все-таки в начавшейся утром 16 декабря битве буры победили. Невероятно, блестяще, уничтожив около трех тысяч чернокожих и потеряв при этом «двухсотыми» всего троих, - хотя есть мнение, что и эти трое были всего лишь тяжело ранены. Согласитесь, объяснить все это, оставаясь реалистом, практически невозможно.

И тем не менее, небывалое бывает. Три атаки зулу были отражены плотнейшим огнем: мушкеты, по оценкам людей Преториуса, перезаряжались каждые пять секунд, и кстати, - к вопросу о рабстве у буров, - перезаряжали их те самые «вечные слуги», что ушли вместе с хозяевам, не пожелав свободы. Но даже это мало что объясняет. И уж во всяком случае, не объясняет невероятных промахов непобедимого Ндлелы, сперва с какой-то стати пославшего войска вместо удобного брода заводь с омутами, где многие воины, не умевшие ни плавать, ни отступать, просто-напросто утонули, а затем упустившего момент, когда ввод в бой резервов мог бы переломить ход сражения.

Впрочем, нас там не было, не нам и судить, а факт есть факт: к началу сумерек, аккурат когда у буров кончились боеприпасы и для победы достаточно было еще одного рывка, вельд увидел то, что еще накануне казалось невозможным – расстроенные импи зулу, бегущие в такой панике, что восемь десятков белых всадников гнали и рубили вопящую толпу, недавно еще бывшую лучшей армией Юга, а толпа и не думала сопротивляться. До такой степени не думала, что спустя четыре дня, когда фургоны доползли до Гингидлову, оказалось, что армия зулу ушла неведомо куда, а покинутая столица Дингаана уже догорает. И единственное, что осталось на пепелище, прямо под кольями с останками Ретифа и его людей, - это совсем не обгоревший листок бумаги с тем самым «договором» о праве на землю. Так что, как хотите, но напрочь отметать версию с Провидением я бы не стал…



Власть в условиях кризиса

Исход битвы на Кровавой реке был нежданным, обескураживающим, обидным, учитывая огромные потери, тяжелым. Но не фатальным. Всего за двое суток Ндлела сумел собрать разбежавшиеся импи, объяснить им, непобедимым, что вышло недоразумение, повторения которого Небо не допустит, и просил, настаивал, умолял инкоси о разрешении позволить атаковать буров на марше, упирая на то, что после такого боя боеприпасов у них мало, а подвоза нет, и что Чака обязательно поступил бы так же. И в этом был реальный резон: боеприпасы люди Преториуса практически израсходовали, а Чака никогда не признавал поражений, неуклонно превращая их в победу. Но Дингаан не был Чакой. По мнению историков, всю жизнь люто завидовавший великому брату и пытаясь подражать ему во всем, он достигал успехов только в показной жестокости, - колдунов при нем "вынюхивали" куда чаще, чем при "императоре", - и не более того.

Все его победы над соседями объяснялись исключительно армией, созданной первым инкоси зулу, а сам он, - как максимум, управленец средней руки, - неплохо держал вожжи в спокойное время и совсем не соответствовал занимаемой должности в кризисные моменты. Вот и запаниковал, а впав в панику, не слушая доводов Ндлелы, велел посадить на колья несколько индун (офицеров) второго плана, а всем собираться и уходить на север, плюнув даже на скот, который не удастся забрать. В результате, буры завладели десятками тысяч голов, и вдохновленные, продолжали преследовать перепуганного, не решавшегося дать новое сражение инкоси до тех пор, пока от него не пришли посланники с униженной просьбой о мире и согласием на любые условия.

А раз любые, значит, любые. Услышав мгновенное «да» в ответ на основное требование, - навсегда и безоговорочно уступить все земли южнее Тугелы, то есть, всю южную половину Наталя, - буры вошли во вкус. Двадцать, нет, тридцать, нет, пятьдесят тысяч голов скота, сто фургонов слоновой кости, тысячи кувшинов проса, - и отказа не было. А когда фантазия иссякла, и мир был, наконец, официально заключен, в первые месяцы 1839, на отвоеванных землях провозгласили независимую Республику Наталь со столицей в новеньком Питермарицбурге и удобным портом в Дурбане. Этакое «государство мечты», где власть принадлежала Фольксраду (Народному Совету), а вся земля была поделена на равные, по 3 тысячи моргенов (750 гектаров) участки под фермы. И всем стало хорошо.

Кроме Дингаана. Если раньше его боялись и по статусу уважали, то теперь, по прежнему боясь, - он сделался крайне нервен и сажал на колья при первом намеке на подозрение, - презирали. Даже не из-за проигранной битвы, - к этому зулу относились философски, - а из паники и проявленной во время бегства очевидной трусости. Сыграло свою роль и то, что выплата контрибуции легла, в основном, на подданных, без участия инкоси, пожадничавшего отрывать от себя и ближнего круга хотя бы малую долю. И недовольство густело. Причем, даже не на низах, мнение которых не слишком много значило, но в кругу влиятельных региональных индун, чьи краали в итоге нищали, а подопечные начинали голодать и роптать. Естественно, они не подавали вида, но Дингаан, чуя недоброе, занервничал еще больше, хотя, казалось бы, больше некуда. И (простейшее решение) начал закручивать гайки, гоня волну репрессий, а в конце концов, придя к выводу, что «принц» Мпанде, его младший брат, чересчур зажился.

На самом деле, решение было логичным, но ошибочным. Мпанде, последний сын Сензангаконы, от природы, как пишет Фрэнк Уорд, «обладал характером не зулуса, но английского джентри средней руки». Нерешительный (иные даже говорили: «безвольный»), странно для тех мест и того времени добрый, совсем не властолюбивый, он спокойно пережил все смуты, грянувшие после гибели Чаки, поскольку войско его, не глядя на личную храбрость, проявленную в боях, не очень уважало, а потому никто не видел в нем достойного соперника. Теперь, однако, Дингаану показалось (возможно, не без причин), что «размазня» стал опасен, - не столько сам по себе, сколько как возможный центр притяжения недовольных, - и Ндлела получил приказ убить несчастного вместе с семьей. Но (слишком уж дразнить гусей инкоси все-таки не хотел) обставив дело так, словно произошел несчастный случай типа пожара или невесть чьего нападения на крааль «принца».

Однако Ндлела ослушался. Лить кровь он не боялся, но, - мальчишка из племени нтули, сделавший себя при Чаке, военачальник, о котором «император» сказал, что «Любой, сражающийся в армии зулу, для меня – зулу, и его величие далее зависит только от заслуг, но не от дороги (ndlela)», - он превыше всего ставил интересы державы. А Мпанде был единственным сыном Сензангаконы, имевшим детей, и жизнь этих детей Ндлела считал залогом существования государства. Поэтому он тянул и медлил, отговариваясь сложностью подготовки, а когда стало ясно, что Дингаан намерен поручить исполнение кому-то другому, сказал Мпанде несколько слов, после которых наутро «принца» с семьей уже никто не знал, где искать.



Инкоси нужно верить

Впрочем, в поисках не было нужды. Очень скоро стало известно, что Мпанде объявился в Питермарицбурге, заявив (иных вариантов у него просто не было) о претензиях на престол, а беглецы-зулу, прикормившиеся там же, поклонились ему и признали своим инкоси. Также волной пошли сообщения о том, что к претенденту, обосновавшемуся в лесистом районе Хлатикулу, целыми краалями, со стадами и всеми пожитками, уходят подданные, а сами буры, проведя фольксраад, приняли решение помочь «по воле Господней, уподобившись доброму самаритянину, помочь честному принцу и его молодому наследнику прогнать тирана».

Естественно, Дингаан начал собирать войска, но на сей раз, - впервые в истории «империи», - мобилизация шла ни шатко, ни валко: кто все еще боялся, собирался медленно, не спеша, как прежде, а кто-то, выслушав гонца, вообще решил, что если уж сражаться, то не за жадного трусоватого психа, и тоже ушел к Мпанде. В связи со всем этим, очень много драгоценного времени ушло в никуда. Лишь в начале 1840 большая, но не очень воодушевленная армия законного монарха, наконец, выступила на север, - и первое же сражение, случившееся 18 февраля у Бузикази, окончилось убедительной победой войск претендента, поддержанного к тому же несколькими десятками бурских мушкетов.

После чего, прямо на поле боя, над неубранными телами павших воинов, минхеер Преториус объявил Мпанде «волею Господней королем зулусов», а его первенца Кетчвайо «наследным принцем». возложив им на голову большую и малую «короны» - тоненькие золотые обручи со словами из Писания. Смешная вроде бы церемония, ан нет – в понимании зулу Дингаан, конечно, был законным инкоси и отблеском Неба, но лично Преториус, как ни крути, его победил и вынудил «стать женщиной», а значит, пока не случилось реванша, по воле того же Неба был сильнее его. А стало быть, имел право, и коронованный им Мпанде становился ровней старшему брату.

Конечно, политика есть политика. Даже в такой ситуации шансы Дингаана далеко не были потеряны. Его, конечно, уже не любили и даже не очень уважали, но не любили и буров, да к тому же,  кровная месть у зулу многое значила, - и факт коронации давал простор для самых сложных интриг, в итоге которых многих отступников можно было бы переманить. Однако для этого следовало вести себя тише рыбы и осторожнее шакала, не проявляя характер. А вот этого инкоси категорически не умел, и вместо того, чтобы собирать камни, начал их разбрасывать, изыскивая и карая измену. Добравшись, в конце концов, и до Ндлелы: «храбрейшему из храбрых» припомнили саботаж с ликвидацией Мпанде и, не слушая разъяснений, казнили способом не только мучительным, но и по максимуму унизительным, - зашив в коровью шкуру.

По мысли Дингаана, это должно было показать всем, что воля инкоси непреклонна, что он никому не позволит ставить себя выше владыки и, если нужно, будет даже круче Чаки, но вышло совсем иначе: репутация Ндлелы в народе и войсках была слишком высока, а индуны высшего ранга, даже вполне лояльные, присутствовавшие при расправе, справедливо умозаключили, что если уж с личным выдвиженцем Чаки – так, то от вконец обезумевшего психопата нужно бежать немедленно. Вслух, разумеется, никто ничего не сказал, казнь «предателя» признали справедливой, но…

Наутро Дингаан обнаружил, что в лагере, не считая Серых Щитов, - личной гвардии, - осталось всего несколько сотен совершенно деморализованных воинов; все остальные, в том числе, и Белые, и Черные Щиты ушли к претенденту, вернее, уже «королю». Бывшему инкоси оставалось только бежать, что он под прикрытием последних верных импи из клана матери и сделал, вскоре найдя приют в землях свази. Где в 1843-м и был убит. Ночью. В собственном краале. неизвестно кем, оставившим в трупе орудие убийства – ассегай Ндлелы.

Продолжение следует.
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе «Авторские колонки»