Александр Пелевин: «Есть один из важных косяков нашей госпропаганды – полное игнорирование инфраструктуры развлечений»
14 февраля 2023 ● ВАШИ НОВОСТИ
Главное откровение моего поколения представляется нелепым.
Александр Пелевин / Фото: 78.ru
Сначала ты рождаешься где-нибудь в 1986-м. И тебе важны поп-корн, «Эй, Арнольд» и «Назад в будущее». И кругом тебе все говорят, что ты инфантилен и никогда не повзрослеешь. А потом ты просыпаешься где-то в 2027-м и понимаешь, что на твоих глазах развернулась-таки мировая история. Ты – добрый, инфантильный, вменяемый – стал крупицей в самой сердцевине этой уходящей далеко вперед истории. И догадываешься, что инфантильностью эти ублюдки называли как раз твою вменяемость. Тебе под сорок, но у тебя сохраняется отчетливое чувство, что какие-то старшие, не сумев довести тебя до безумия за 30 лет пропагандой дебилизма, «Домов-2» и Киркоровых, теперь собрались уморить всё твое поколение в духоте нравоучительных проповедей, обратных тому, что ровно эти же товарищи внушали тебе так долго. О современности мы сегодня говорим с Александром Пелевиным.
«ВН»: – Саш, у нас литература вне поля общественных дискуссий последние десятилетия. Никто не обсуждает книги. Есть только заказник – телеканал «Культура». А ты сказал, что у тебя сейчас было интервью на RT. Это слава за «Нацбест» тебя догоняет? Или реально повысился интерес к писателям?
– И то и другое одновременно. Так получилось, что я стал последним лауреатом «Нацбеста». Мы вчера пошутили с друзьями, что я убил «Нацбест». Возможно, так, возможно, нет, но это забавно довольно-таки. Ну и, конечно, реально вырос интерес. И к поэзии, в первую очередь, что я неоднократно отмечал. В последний год с поэзией происходит такое, что не могли предсказать еще полтора года назад. И конечно, вполне возможно, что литература сейчас обретает новую жизнь, возвращается к массовому читателю. Потому что до этого литература была уделом столичной тусовки литкритиков, которые друг дружку хвалили и указывали, что тебе читать, придумывали, что читать можно, что будет читать народ.
После начала СВО, когда половина этих граждан свалила, а вторая половина засунула язык куда следует, выяснилось, что всё это было вранье. И что читателю нужно совершенно другое. И это оказался такой смещенный фокус внимания, с чем мы сейчас разбираемся.
Александр Пелевин
«ВН»: – Возможно ты убил не только «Нацбест», но и Non/fiction еще, где тоже из-за тебя был скандал.
– Да. Журнал The Village, журнал о городской жизни, который сначала СВО стал таким заукраинствующим рупором, подзиговующим «Слава Украинушке» – с чего бы это вдруг? я даже не знаю, как так вышло, – выпустил статейку. Типа, «что не так с Non/fiction? Почему туда ватников пускают?» Так что вот всё мы убиваем, оставляем за собой только выжженную пустыню путинистов.
«ВН»: –При этом в «Википедию» заходишь на твою страницу – и там написано, мол, Дмитрий Быков* сказал, что единственный интересный роман года – это твоя «Калинова яма». Вот как бы по художественным достоинствам ты был не ватник, а идеологически теперь ватник.
– С «Википедией» вообще смешно, там какие-то хейтеры добавляют информацию о том, что раньше я был злым фашистом и так далее. Очень забавно выглядит. И я даже догадываюсь, кто это, но не будем об этом.
Дмитрий Быков / Фото: litgazeta.ru
А насчет Быкова* – я ему, несмотря ни на что, по факту всё-таки немножко благодарен. Потому что когда еще не было этого жесткого разделения, этой литературной войны, он обратил внимание на меня одним из первых. Что на самом деле хорошо и приятно. Потому что «Калинова яма» прошла буквально мимо всех премий, критиков, мимо всего литпроцесса. А «Калинова яма» – книжка, которая людям очень понравилась. Я это вижу, потому что люди ее ищут, читают, хотят, чтобы переиздание поскорее вышло. И вот только Быков ее заметил.
«ВН»: – Вышла статья Ватутиной на «Ваших Новостях». Она по полочкам разбирает, как сложилась сегодняшняя ситуация в культуре и литературе в частности. Там про распределение финансов. А вот ты считаешь, поэту в XXI веке вообще нужна господдержка?
– Слушай, как в анекдоте про еврея:
– Ребе, ребе, а это поможет?
– Ну таки не помешает…
Я считаю, что не помешает, конечно, потому что многим писателям довольно трудно бывает иногда тупо сводить концы с концами. Многие писатели реально нуждаются, чтобы у них была минимальная какая-то поддержка, чтобы они могли хотя бы быть на плаву, пока они придумывают книжку. Писать книжку – это как минимум полгода, год. А гонорар ты получаешь тысяч максимум сто ( в моем случае). А это время надо как-то жить, как-то работать, заниматься журналистикой, колонками и всем прочим. И было бы здорово, ели б государство выдавало какой-то небольшой минимальный грант, чтобы признанный хороший автор мог что-то писать.
Фото: Роман Пименов/«Петербургский дневник»
«ВН»: – Ситуация, которая была в Союзе писателей в лучшие его времена, нормальна? Как ты считаешь?
– В идеале, конечно, все мы хотим за госсчет на даче в Переделкине. Как, знаешь, Пастернак, который жил за госсчет на даче в Переделкине, служанка приносила ему жаренную индейку, а он сидел и писал, как он ненавидит Советский Союз. Чего душой кривить, все мы так хотим! Но, с другой стороны, не получится ли так, что это будет очередная кормушка, к которой прилипнут натуральные бездари и какие-нибудь вредители с фигой в кармане?
«ВН»: – Я когда первый раз побывал на даче у Пастернака, статью написал о том, что сейчас многие литераторы просто мечтают, чтобы их так угнетали, как Бориса Леонидовича. Но ведь, согласись, нет ничего романтичней, чем быть подпольным поэтом. Да, некоторые уходили в советское подполье по типу Виктора Ерофеева и писали какую-то первертную хрень. И просто порнухи тогда не было еще, поэтому люди читали. Но ведь был и подпольный Венедикт Ерофеев.
– Второго я обожаю! «Москва – Петушки» – гениальная книжка, я ее сейчас перечитываю. Возможность быть подпольным писателем сейчас я вижу… Но не вижу смысла. В общем-то, сама суть подполья… Ну как быть подпольным поэтом сейчас? Издаваться только в самиздате в интернете? И так очень много авторов издаются в интернете, и подпольным это никак не назвать. Мне кажется, с появлением соцсетей, интернета и возможности распространять текст на неограниченную публику в интернете сама суть подпольности ушла.
Ерофеев, Москва – Петушки
«ВН»: – У нас сложилась ситуация, когда либеральные деятели говорят: «Государство наше вот за Z-патриотов, нам творить не дают, а то б мы щас как понаписали!» Как будто не было 30 лет, чтоб понаписать. А патриоты как бы соглашаются с ними – ну да, мол, в натуре какое-то странное государство, ни рыба ни мясо, оно вас всех, уроды, кормило 30 лет, а вы все пропихиваете повесточку. А в итоге вся наша культура зеркалит власть в своей непринципиальности – где надо сотрудничает с ней, потом сетует. И все недовольны государством – и патриоты, и либералы. Ты такое чувствуешь?
– Будем честны, в действиях нашей дорогой власти – не только в литературной и культурной среде, но и во многих других – заметны черты некой биполярочки. Мягко говоря… К сожалению, это факт, это данность. Но в этой данности приходится жить.
«ВН»: – Но ругать государство мы не имеем права сейчас.
– Почему? У нас сейчас беспрецедентный уровень свободы для воюющей стороны. Можно хоть обмотаться жовто-блакитным флажком. Тебе там максимум штраф повесят, и всё будет хорошо. Я это наблюдаю буквально каждый день: все ругают власть, все ругают государство. Понятно, что можно ругать власть за дело и по-человечески, а можно кричать «О, Путяра, сдохни! Русня, умри!» И так далее. Но это уже не имеет отношения к государству, это уже имеет отношение к народу.
Фото: Twitter Александр Пелевин
@comrade_wolgast
«ВН»: – Я больше моральные ограничения имел в виду. Раньше ведь очень многие патриоты, Герман Садулаев, например, так резко критиковали власть! Но сейчас время не то. И приходит позиция: «Мы во многом не согласны, но это наша власть, и никуда мы не денемся».
–Это происходит отчасти потому, что в последний год интересы власти и интересы активно-деятельных патриотов пересеклись. И пока мы в одной лодке, нет смысла собачиться. Бывает, что власть что-то учудит, и люди с этого охреневают. И справедливо ругают. Но пока мы в одной лодке, нет смысла ее раскачивать. Тут поставьте табличку «Сарказм».
«ВН»: – Давай поговорим про форму в искусстве. Условные «патриоты» объединены сегодня по принципу политической и гражданской позиции. Нет ли у тебя потребности в союзе по принципу художественному? Или эта вся фигня осталась в XIX-XX веках? Ну вот имажинисты, они ж не по принципу отношения к советской власти объединялись. А эстетический манифест там был.
– А я не вижу, чтобы это существовало вообще сейчас, чтобы было разделение на эстетические, художественные движения. По-моему, этого нет: «Мы будем писать вот так-то! А мы вот так!» Каждый писатель довольно индивидуален сейчас. И пишет то, что хочет, что умеет и как он умеет. И объединения по художественному принципу я не вижу. Где я и где Кирилл Рябов, например? Но тем не менее мы из одной когорты. Где, грубо говоря, Влад Городецкий и где Владимир Коваленко, такие молоды писатели? Они тоже очень разные, но тем не менее тоже в одной когорте. Разделения здесь нет.
Пелевин, "Гори огнем"
Фото: gorodets.ru
«ВН»: – А этого «нет и не надо»? Или «нет и жалко, что нет»?
– Слушай, было бы круто, если б это было… Сейчас не такое время, чтобы угарать по всяким имажинистам, декадентам и так далее. Но мне кажется, это было бы весело. Хочется, душа требует как бы новый манифест футуристов написать! Было б круто.
«ВН»: – А то, что нет художественных течений, это отражает пустоту современности?
– Возможно, потому что ситуацию, которая сейчас происходит, трудно назвать новым Серебряным веком. Ситуация эта парадоксальная – писателей много, но писателей мало! То есть много людей, которые что-то пишут, выкладывают в интернет и так далее. А вот прямо деятельных, новых, живых, интересных писателей сейчас на пальцах двух рук можно пересчитать. И всё… Есть одно единственное разделение сейчас – это фантастика и большая литература.
Фото: Twitter Александр Пелевин
@comrade_wolgast
«ВН»: – А ты считаешь, это заслуженное уничижительное отношение к фантастике?
– Конечно, нет. Фантастика очень крутая бывает! Так получилось, что я стал неким таким мостиком между фантастикой и боллитрой. Потому что я общаюсь и с фантастами, и с большой литературой. Был такой конвент ежегодный «Звезды над Донбассом» – и, надеюсь, в этом году тоже будет – это собрались фантасты (Лукьяненко, Дивов, Лазарчук). И конечно, это разные миры, разные тусовки, разные голоса, разные принципы. И это разделение на фантастику и большую литературу не очень четкое, но оно работает. И я не считаю, что фантастика заслуживает какого-то уничижения. Это литература, там бывает много треша, конечно, но и в большой литературе бывает много треша. Просто в большой литературе треш более изощренный, чем в фантастике.
«ВН»: – Как ты относишься к мейнстриму последних лет? Проработка травмы и всё такое… Это имеет право на существование или презренно?
– Да нет… Вот есть Оксана Васякина или Екатерина Манойло… Выпустила новую книжку сейчас. То ли «Отец, смотри на Запад», то ли «Отчим потерял жопу», не помню. Это всё еще живо. Вот в предыдущей реплике я не договорил, что в большой литературе треш куда более изощренный, чем в фантастике. И я с большим удовольствием прочитаю какой-нибудь «Звездолет имени Сталина», чем Екатерину Манойло.
Екатерина Манойло
«ВН»: – Как думаешь, почему литература в этой части становится женской? У мужчин что, травм духовных нет?
– Повесточка, феминизм, все дела. Очень модно быть девочкой, у которой «случилась травма» и которая ее «прорабатывает» всячески. Есть прослойка прогрессивных людей, которые любят читать про «девочка пережила ужас-ужас-ужас и еще раз ужас!» Читает прогрессивная прослоечка столичных жителей, которые до СВО угорали по феминизму, равноправию, по толерантности и всему прочему.
«ВН»: – Нет, в жизни реально иногда творится жесткач по части семей, детей. Этот жесткач, судя по всему, во многих странах творится. Ирвина Уэлша можно почитать, например, чтобы в тему вникнуть. Но там не только про девочек. Мальчикам тоже достается.
– Да, точно, у нас неравноправненько, непорядок. Я такое не одобряю, порицаю.
Александр Пелевин.
Фото: twitter@comrade_wolgast
«ВН»: – Мне кажется, ты жанровый писатель…
– Ну более-менее да.
«ВН»: – И ты тяготеешь к традиции. К нашим фантастам, мне кажется. К Толстому, Беляеву, условно говоря. И дело в том, что в этой фантастике на первый план выходит исторический пласт, социальный пласт, этическая проблематика. И сейчас это редкость. Как ты считаешь, почему у нас сейчас даже как бы патриотические писатели приняли на себя роль «развлекателей»?
– А я ничего плохого в этом не вижу. Тут ведь еще речь о том, если говорить с точки зрения именно пропаганды, что есть один из важных косяков нашей госпропаганды – полное игнорирование инфраструктуры развлечений. Потому что вся вот эта либеральная хрень, что лилась в уши молодежи на протяжении десятилетий, распространялась процентов на 90 именно через инфраструктуру развлечений. Через сайты о городской жизни, через смешные блоги с мемами, через ролики, какие-то видосы и так далее, так далее… На 90% это через развлечения подавалось. А с обратной стороны – Соловьев по телевизору…
Владимир Соловьев
Мы живем в такое время, когда люди любят развлечения. Наш мир сейчас качнулся в сторону полной адской жопы, но всё-таки еще год назад мы жили в максимально безопасное и спокойное время за, наверное, всю цивилизацию. У всех есть интернет. Никто, кроме Африки, не голодает особо. Люди более-менее нормально зарабатывают. А что еще делать? Люди любят развлечения. И за год СВО обычный городской человек, не участвующий в военных действиях, не сможет переформатироваться. Не будет такого, что человек будет сидеть и «думать о России». Развлечения – это очень важно. Не важнее, чем разумное, доброе и вечное. Но пренебрежительное отношение к индустрии развлечений, я считаю, не особо оправданно. Потому что люди будут потреблять развлечения. И пусть лучше они будут потреблять развлечения с правильным посылом.
«ВН»: – У меня остался один важный вопрос. Вадим Авва в «Бункере на Лубянке» брал у тебя интервью. И ты ему рассказал, как на первой своей работе в книжном магазине ты в первый рабочий день стащил оттуда книгу Юнга. Что ты с ней сделал? Во что это вылилось? Почему именно Юнга?
– Я именно тогда начинал писать новую книжку. И я очень Юнгом заинтересовался. Потому что мне нравится юнгианский подход к мирозданию, такой полумистический. То есть, с одной стороны, этот подход научный, а с другой – не отрицающий мистику. Это очень круто. Я с большим удовольствием ее прочитал. Про сны и архетипы. Она до сих пор валяется на полке где-то у меня. Или нет, не помню.
Александр Пелевин / goodreads.com
«ВН»: – Коллективное бессознательное – это как один из мотивов твоего творчества…
– Да, это правда, истинная правда. Совершенно так. Я обожаю в книгах тему снов, тему чего-то бессознательного, которое прорывается, тему чего-то мистического, сверхчеловеческого и так далее.
______________________________
*Признан в РФ иноагентом
Сначала ты рождаешься где-нибудь в 1986-м. И тебе важны поп-корн, «Эй, Арнольд» и «Назад в будущее». И кругом тебе все говорят, что ты инфантилен и никогда не повзрослеешь. А потом ты просыпаешься где-то в 2027-м и понимаешь, что на твоих глазах развернулась-таки мировая история. Ты – добрый, инфантильный, вменяемый – стал крупицей в самой сердцевине этой уходящей далеко вперед истории. И догадываешься, что инфантильностью эти ублюдки называли как раз твою вменяемость. Тебе под сорок, но у тебя сохраняется отчетливое чувство, что какие-то старшие, не сумев довести тебя до безумия за 30 лет пропагандой дебилизма, «Домов-2» и Киркоровых, теперь собрались уморить всё твое поколение в духоте нравоучительных проповедей, обратных тому, что ровно эти же товарищи внушали тебе так долго. О современности мы сегодня говорим с Александром Пелевиным.
«ВН»: – Саш, у нас литература вне поля общественных дискуссий последние десятилетия. Никто не обсуждает книги. Есть только заказник – телеканал «Культура». А ты сказал, что у тебя сейчас было интервью на RT. Это слава за «Нацбест» тебя догоняет? Или реально повысился интерес к писателям?
– И то и другое одновременно. Так получилось, что я стал последним лауреатом «Нацбеста». Мы вчера пошутили с друзьями, что я убил «Нацбест». Возможно, так, возможно, нет, но это забавно довольно-таки. Ну и, конечно, реально вырос интерес. И к поэзии, в первую очередь, что я неоднократно отмечал. В последний год с поэзией происходит такое, что не могли предсказать еще полтора года назад. И конечно, вполне возможно, что литература сейчас обретает новую жизнь, возвращается к массовому читателю. Потому что до этого литература была уделом столичной тусовки литкритиков, которые друг дружку хвалили и указывали, что тебе читать, придумывали, что читать можно, что будет читать народ.
После начала СВО, когда половина этих граждан свалила, а вторая половина засунула язык куда следует, выяснилось, что всё это было вранье. И что читателю нужно совершенно другое. И это оказался такой смещенный фокус внимания, с чем мы сейчас разбираемся.
Александр Пелевин
«ВН»: – Возможно ты убил не только «Нацбест», но и Non/fiction еще, где тоже из-за тебя был скандал.
– Да. Журнал The Village, журнал о городской жизни, который сначала СВО стал таким заукраинствующим рупором, подзиговующим «Слава Украинушке» – с чего бы это вдруг? я даже не знаю, как так вышло, – выпустил статейку. Типа, «что не так с Non/fiction? Почему туда ватников пускают?» Так что вот всё мы убиваем, оставляем за собой только выжженную пустыню путинистов.
«ВН»: –При этом в «Википедию» заходишь на твою страницу – и там написано, мол, Дмитрий Быков* сказал, что единственный интересный роман года – это твоя «Калинова яма». Вот как бы по художественным достоинствам ты был не ватник, а идеологически теперь ватник.
– С «Википедией» вообще смешно, там какие-то хейтеры добавляют информацию о том, что раньше я был злым фашистом и так далее. Очень забавно выглядит. И я даже догадываюсь, кто это, но не будем об этом.
Дмитрий Быков / Фото: litgazeta.ru
А насчет Быкова* – я ему, несмотря ни на что, по факту всё-таки немножко благодарен. Потому что когда еще не было этого жесткого разделения, этой литературной войны, он обратил внимание на меня одним из первых. Что на самом деле хорошо и приятно. Потому что «Калинова яма» прошла буквально мимо всех премий, критиков, мимо всего литпроцесса. А «Калинова яма» – книжка, которая людям очень понравилась. Я это вижу, потому что люди ее ищут, читают, хотят, чтобы переиздание поскорее вышло. И вот только Быков ее заметил.
«ВН»: – Вышла статья Ватутиной на «Ваших Новостях». Она по полочкам разбирает, как сложилась сегодняшняя ситуация в культуре и литературе в частности. Там про распределение финансов. А вот ты считаешь, поэту в XXI веке вообще нужна господдержка?
– Слушай, как в анекдоте про еврея:
– Ребе, ребе, а это поможет?
– Ну таки не помешает…
Я считаю, что не помешает, конечно, потому что многим писателям довольно трудно бывает иногда тупо сводить концы с концами. Многие писатели реально нуждаются, чтобы у них была минимальная какая-то поддержка, чтобы они могли хотя бы быть на плаву, пока они придумывают книжку. Писать книжку – это как минимум полгода, год. А гонорар ты получаешь тысяч максимум сто ( в моем случае). А это время надо как-то жить, как-то работать, заниматься журналистикой, колонками и всем прочим. И было бы здорово, ели б государство выдавало какой-то небольшой минимальный грант, чтобы признанный хороший автор мог что-то писать.
Фото: Роман Пименов/«Петербургский дневник»
«ВН»: – Ситуация, которая была в Союзе писателей в лучшие его времена, нормальна? Как ты считаешь?
– В идеале, конечно, все мы хотим за госсчет на даче в Переделкине. Как, знаешь, Пастернак, который жил за госсчет на даче в Переделкине, служанка приносила ему жаренную индейку, а он сидел и писал, как он ненавидит Советский Союз. Чего душой кривить, все мы так хотим! Но, с другой стороны, не получится ли так, что это будет очередная кормушка, к которой прилипнут натуральные бездари и какие-нибудь вредители с фигой в кармане?
«ВН»: – Я когда первый раз побывал на даче у Пастернака, статью написал о том, что сейчас многие литераторы просто мечтают, чтобы их так угнетали, как Бориса Леонидовича. Но ведь, согласись, нет ничего романтичней, чем быть подпольным поэтом. Да, некоторые уходили в советское подполье по типу Виктора Ерофеева и писали какую-то первертную хрень. И просто порнухи тогда не было еще, поэтому люди читали. Но ведь был и подпольный Венедикт Ерофеев.
– Второго я обожаю! «Москва – Петушки» – гениальная книжка, я ее сейчас перечитываю. Возможность быть подпольным писателем сейчас я вижу… Но не вижу смысла. В общем-то, сама суть подполья… Ну как быть подпольным поэтом сейчас? Издаваться только в самиздате в интернете? И так очень много авторов издаются в интернете, и подпольным это никак не назвать. Мне кажется, с появлением соцсетей, интернета и возможности распространять текст на неограниченную публику в интернете сама суть подпольности ушла.
Ерофеев, Москва – Петушки
«ВН»: – У нас сложилась ситуация, когда либеральные деятели говорят: «Государство наше вот за Z-патриотов, нам творить не дают, а то б мы щас как понаписали!» Как будто не было 30 лет, чтоб понаписать. А патриоты как бы соглашаются с ними – ну да, мол, в натуре какое-то странное государство, ни рыба ни мясо, оно вас всех, уроды, кормило 30 лет, а вы все пропихиваете повесточку. А в итоге вся наша культура зеркалит власть в своей непринципиальности – где надо сотрудничает с ней, потом сетует. И все недовольны государством – и патриоты, и либералы. Ты такое чувствуешь?
– Будем честны, в действиях нашей дорогой власти – не только в литературной и культурной среде, но и во многих других – заметны черты некой биполярочки. Мягко говоря… К сожалению, это факт, это данность. Но в этой данности приходится жить.
«ВН»: – Но ругать государство мы не имеем права сейчас.
– Почему? У нас сейчас беспрецедентный уровень свободы для воюющей стороны. Можно хоть обмотаться жовто-блакитным флажком. Тебе там максимум штраф повесят, и всё будет хорошо. Я это наблюдаю буквально каждый день: все ругают власть, все ругают государство. Понятно, что можно ругать власть за дело и по-человечески, а можно кричать «О, Путяра, сдохни! Русня, умри!» И так далее. Но это уже не имеет отношения к государству, это уже имеет отношение к народу.
Фото: Twitter Александр Пелевин
@comrade_wolgast
«ВН»: – Я больше моральные ограничения имел в виду. Раньше ведь очень многие патриоты, Герман Садулаев, например, так резко критиковали власть! Но сейчас время не то. И приходит позиция: «Мы во многом не согласны, но это наша власть, и никуда мы не денемся».
–Это происходит отчасти потому, что в последний год интересы власти и интересы активно-деятельных патриотов пересеклись. И пока мы в одной лодке, нет смысла собачиться. Бывает, что власть что-то учудит, и люди с этого охреневают. И справедливо ругают. Но пока мы в одной лодке, нет смысла ее раскачивать. Тут поставьте табличку «Сарказм».
«ВН»: – Давай поговорим про форму в искусстве. Условные «патриоты» объединены сегодня по принципу политической и гражданской позиции. Нет ли у тебя потребности в союзе по принципу художественному? Или эта вся фигня осталась в XIX-XX веках? Ну вот имажинисты, они ж не по принципу отношения к советской власти объединялись. А эстетический манифест там был.
– А я не вижу, чтобы это существовало вообще сейчас, чтобы было разделение на эстетические, художественные движения. По-моему, этого нет: «Мы будем писать вот так-то! А мы вот так!» Каждый писатель довольно индивидуален сейчас. И пишет то, что хочет, что умеет и как он умеет. И объединения по художественному принципу я не вижу. Где я и где Кирилл Рябов, например? Но тем не менее мы из одной когорты. Где, грубо говоря, Влад Городецкий и где Владимир Коваленко, такие молоды писатели? Они тоже очень разные, но тем не менее тоже в одной когорте. Разделения здесь нет.
Пелевин, "Гори огнем"
Фото: gorodets.ru
«ВН»: – А этого «нет и не надо»? Или «нет и жалко, что нет»?
– Слушай, было бы круто, если б это было… Сейчас не такое время, чтобы угарать по всяким имажинистам, декадентам и так далее. Но мне кажется, это было бы весело. Хочется, душа требует как бы новый манифест футуристов написать! Было б круто.
«ВН»: – А то, что нет художественных течений, это отражает пустоту современности?
– Возможно, потому что ситуацию, которая сейчас происходит, трудно назвать новым Серебряным веком. Ситуация эта парадоксальная – писателей много, но писателей мало! То есть много людей, которые что-то пишут, выкладывают в интернет и так далее. А вот прямо деятельных, новых, живых, интересных писателей сейчас на пальцах двух рук можно пересчитать. И всё… Есть одно единственное разделение сейчас – это фантастика и большая литература.
Фото: Twitter Александр Пелевин
@comrade_wolgast
«ВН»: – А ты считаешь, это заслуженное уничижительное отношение к фантастике?
– Конечно, нет. Фантастика очень крутая бывает! Так получилось, что я стал неким таким мостиком между фантастикой и боллитрой. Потому что я общаюсь и с фантастами, и с большой литературой. Был такой конвент ежегодный «Звезды над Донбассом» – и, надеюсь, в этом году тоже будет – это собрались фантасты (Лукьяненко, Дивов, Лазарчук). И конечно, это разные миры, разные тусовки, разные голоса, разные принципы. И это разделение на фантастику и большую литературу не очень четкое, но оно работает. И я не считаю, что фантастика заслуживает какого-то уничижения. Это литература, там бывает много треша, конечно, но и в большой литературе бывает много треша. Просто в большой литературе треш более изощренный, чем в фантастике.
«ВН»: – Как ты относишься к мейнстриму последних лет? Проработка травмы и всё такое… Это имеет право на существование или презренно?
– Да нет… Вот есть Оксана Васякина или Екатерина Манойло… Выпустила новую книжку сейчас. То ли «Отец, смотри на Запад», то ли «Отчим потерял жопу», не помню. Это всё еще живо. Вот в предыдущей реплике я не договорил, что в большой литературе треш куда более изощренный, чем в фантастике. И я с большим удовольствием прочитаю какой-нибудь «Звездолет имени Сталина», чем Екатерину Манойло.
Екатерина Манойло
«ВН»: – Как думаешь, почему литература в этой части становится женской? У мужчин что, травм духовных нет?
– Повесточка, феминизм, все дела. Очень модно быть девочкой, у которой «случилась травма» и которая ее «прорабатывает» всячески. Есть прослойка прогрессивных людей, которые любят читать про «девочка пережила ужас-ужас-ужас и еще раз ужас!» Читает прогрессивная прослоечка столичных жителей, которые до СВО угорали по феминизму, равноправию, по толерантности и всему прочему.
«ВН»: – Нет, в жизни реально иногда творится жесткач по части семей, детей. Этот жесткач, судя по всему, во многих странах творится. Ирвина Уэлша можно почитать, например, чтобы в тему вникнуть. Но там не только про девочек. Мальчикам тоже достается.
– Да, точно, у нас неравноправненько, непорядок. Я такое не одобряю, порицаю.
Александр Пелевин.
Фото: twitter@comrade_wolgast
«ВН»: – Мне кажется, ты жанровый писатель…
– Ну более-менее да.
«ВН»: – И ты тяготеешь к традиции. К нашим фантастам, мне кажется. К Толстому, Беляеву, условно говоря. И дело в том, что в этой фантастике на первый план выходит исторический пласт, социальный пласт, этическая проблематика. И сейчас это редкость. Как ты считаешь, почему у нас сейчас даже как бы патриотические писатели приняли на себя роль «развлекателей»?
– А я ничего плохого в этом не вижу. Тут ведь еще речь о том, если говорить с точки зрения именно пропаганды, что есть один из важных косяков нашей госпропаганды – полное игнорирование инфраструктуры развлечений. Потому что вся вот эта либеральная хрень, что лилась в уши молодежи на протяжении десятилетий, распространялась процентов на 90 именно через инфраструктуру развлечений. Через сайты о городской жизни, через смешные блоги с мемами, через ролики, какие-то видосы и так далее, так далее… На 90% это через развлечения подавалось. А с обратной стороны – Соловьев по телевизору…
Владимир Соловьев
Мы живем в такое время, когда люди любят развлечения. Наш мир сейчас качнулся в сторону полной адской жопы, но всё-таки еще год назад мы жили в максимально безопасное и спокойное время за, наверное, всю цивилизацию. У всех есть интернет. Никто, кроме Африки, не голодает особо. Люди более-менее нормально зарабатывают. А что еще делать? Люди любят развлечения. И за год СВО обычный городской человек, не участвующий в военных действиях, не сможет переформатироваться. Не будет такого, что человек будет сидеть и «думать о России». Развлечения – это очень важно. Не важнее, чем разумное, доброе и вечное. Но пренебрежительное отношение к индустрии развлечений, я считаю, не особо оправданно. Потому что люди будут потреблять развлечения. И пусть лучше они будут потреблять развлечения с правильным посылом.
«ВН»: – У меня остался один важный вопрос. Вадим Авва в «Бункере на Лубянке» брал у тебя интервью. И ты ему рассказал, как на первой своей работе в книжном магазине ты в первый рабочий день стащил оттуда книгу Юнга. Что ты с ней сделал? Во что это вылилось? Почему именно Юнга?
– Я именно тогда начинал писать новую книжку. И я очень Юнгом заинтересовался. Потому что мне нравится юнгианский подход к мирозданию, такой полумистический. То есть, с одной стороны, этот подход научный, а с другой – не отрицающий мистику. Это очень круто. Я с большим удовольствием ее прочитал. Про сны и архетипы. Она до сих пор валяется на полке где-то у меня. Или нет, не помню.
Александр Пелевин / goodreads.com
«ВН»: – Коллективное бессознательное – это как один из мотивов твоего творчества…
– Да, это правда, истинная правда. Совершенно так. Я обожаю в книгах тему снов, тему чего-то бессознательного, которое прорывается, тему чего-то мистического, сверхчеловеческого и так далее.
______________________________
*Признан в РФ иноагентом