УЕДИНЕННЫЙ ПОШЕХОНЕЦ. Литературно-краеведческое приложение

И ИМПЕРАТОРА С ЛЕГКОСТЬЮ ДУРАЧИЛ Вечнозеленый кедр, коим так гордятся в бывшем имении Некрасова, Карабихе, рос и в соседнем имении Варино. Скорее всего, они попали в свои усадьбы из питомника Коковцевых в Лучинском. Эти кедры - свидетели времен - могли бы нам рассказать многое, в том числе и о дворянском роде Гежелинских. Полтавские помещики

8 марта 1954-го, за год до своей смерти, Ефим Степанович Карнович продает свое имение Варино за 22 тысячи серебром действительному тайному советнику Ивану Федоровичу Гежелинскому. Происходил он из дворян Полтавской губернии, где его мать - Екатерина Федоровна, урожденная Красовская (1767-?), и отец - почтмейстер города Ахтырки, Федор Александрович (1762-?), имели в Зеньковском повете села Малое Гнилище, Павловское и хутор Бороховицкой. В 1824 году Иван окончил Харьковский университет и поступил в Курскую казенную палату.


Нельзя обойти вниманием и другие обстоятельства из жизни его семьи. В свое время старший брат Ивана, Григорий (1784 - 1859), занимал в Курске должность вице-губернатора, а в последствии вице-губернатора Слободско-Украинской губернии. Гежелинские в Курской губернии владели крупным модернизированным хозяйством Чернявка, в котором находился один из первых в России крахмалопаточный завод. Занимались в имении животноводством, сыроделием, заботились хозяева и о своих крестьянах, которые имели каменные дома.


То, как оно выглядело, описывает в своих путевых заметках по югу России в 30-е годы XIX столетия секретарь Московского общества сельского хозяйства Степан Алексеевич Маслов: «Цветники перед домом наполнены отличнейшими разнородными цветами и растениями; оранжереи, большой фруктовый сад, вновь выкопанные обширные пруды» - все говорило о богатстве и вкусе хозяина.


Председательша-душа


В 1825 году Иван Федорович начал службу в канцелярии Министерства финансов, где быстро продвигался по службе, удостоен был наград и подарков. В 1837 году он служит уже председателем Витебской казенной палатой, затем последовали аналогичные должности в Астрахани и Минске. В Ярославль он прибыл в 1847 году на должность председателя казенной палаты.


Его жена - Софья, дочь полковника Тихона Семеновича Бурнашова, быстро нашла общие интересы с барышнями местного общества. Она получила образование в Смольном интситуте, была начитана, мила, хороша собой и своим появлением произвела заметное оживление в свете.


Здравствуй, новая комета,


Как твой счастлив муженек;


Ярославского букета


Ты роскошнейший цветок!


Ты мила и грациозна,


Председательша-душа,


Весела или серьезна -


Вся, как ангел, хороша!


Таким восторженным приветствием встретил Софью Тихоновну ярославский поэт К. Доводчиков в своей «Панораме».


Теперь она хозяйка имения Варино с его тенистым парком, прудами, большим трехэтажным каменным домом, в просторных залах которого раздавался ее звонкий, жизнерадостный смех.


По купчей Гежелинский приобрел, кроме Варина, и деревни Бабцино и Никульское, 48 крестьян и различные угодия в 440 десятин.


От тюрьмы


и от сумы…


Как мы видим, подолгу Иван Федорович нигде не служил и в основном занимал посты вице-губернаторов и председателей казенных палат. К тому были веские причины.


История его брата Федора Федоровича - управляющего делами Комитета министров - наделала в свое время очень много шума. Она на долгое время оставалась предметом различных разговоров и слухов и, вероятно, мешала служебному росту его родственников.


Итак, обратимся к ней.


Ф.Ф. Гежелинский начинал свою карьеру в качестве писца в Комитете министров. Образования у него никакого не было, и, кроме русского, другого языка он не знал. Но имея уникальные природные дарования, блестяще владел словом и искусным пером. Но надо заметить, что Федор отличался большим упрямством, величайшей самонадеянностью и честолюбием. Первому качеству он был обязан своему успеху - дослужился до управляющего канцелярии, а второму - своему падению, вспоминал барон Модест Карлович Корф. Как говорится, «честолюбие есть у всех, но мало кому это идет на пользу».


Удивляла его активность и настойчивость, с которой Федор работал в первые годы восшествия на престол Николая I. В Комитете находилось 1600 нерешенных дел, и все они были окончены в 1826 году в течение двух месяцев.


И тут все изменилось. Случилось несчастье - Гежелинский влюбился в замужнюю женщину. Всеобъемлющая страсть затмила разум молодого влюбленного, и он, совсем потеряв голову, с ненасытностью ударился во все «тяжкие». Мало того, он потерял чувство меры. Любовные утехи требовали денег, времени и сил, которых на работу уже не хватало. Николай I сам заметил небрежность и неисполнительность в работе Комитета. Незамедлительно последовали нарекания в адрес Гежелинского.


Но как все ошибались!..


С Гежелинского как с гуся вода. Он и ухом не повел, чтобы исправить положение. Не прислушивался он и к добрым поучениям своего покровителя - сенатора Аркадия Васильевича Кочубея.


По-прежнему он оставался при должности, ни сколько не заботясь о своих обязанностях. Ворохи многих запросов от разных министерств годами лежали в канцелярии неисполненными. Чашу императорского терпения переполнил очередной неисполненный документ, и Гежелинский угодил на трое суток под арест на сенатскую гауптвахту. Для своих оправданий и глупостей Иван стал искать другие аргументы. Такому мягкому наказанию поспособствовал князь Кочубей.


Но не стоит думать, что Гежелинский всю свою работу пустил на самотек. Нет, конечно. Он был не так глуп, чтобы забыть про свои интересы. Выгодные для себя дела он держал на контроле, и никого к ним не подпускал, даже находясь под арестом.


Временное заточение его не отрезвило. «Стыд не дым, глаза не выест», - считал он и снова, как ни в чем не бывало, появился перед министрами и своими подчиненными.


Но весть об его аресте, дополненная разными слухами, в одну минуту разнеслась по всему Петербургу. Словом, люди, по своему обыкновению, судили и рядили, ничего не зная.


А дело заключалось вот в чем.


На имя Николая I поступила анонимка, в которой Гежелинского обвиняли в неслыханных злоупотреблениях.


Когда разобрались, оставалось только удивляться наглости, дерзости и цинизму, той легкости, с которой чиновник мог дурачить не только министров, но и великого князя Константина Павловича, и самого императора.


Суть нарушений заключалась в следующем.


Проволоченные дела выделялись в особое делопроизводство, якобы для скорейшего решения. Пользуясь не надлежащим учетом, эти материалы неоднократно докладывались в заседаниях Сената с разными участниками и получали несколько решений по одному и тому же делу. После чего журнал Федор Федорович приказывал вновь переписывать, пришивал к нему из прежнего журнала только последний лист с нужными резолюциями и подписями.


Происходил подлог и с финансовыми документами, в частности с ведомостями на выдачу жалования, подделывал подписи императора в деловых бумагах.


Все сходило с рук Гежелинскому потому, что он умел себя окружить нужными покровителями. Виновных же всегда находил из числа своих подчиненных.


После отстранения Федора от дел на рабочем месте и дома у него был обнаружен совершенный хаос в документах. Трудно было разобраться по какому из 5000 документов было принято решение. Стоит только сказать, что 20 высочайших повелений были не только не исполнены, но даже и не предъявлены в комитет.


Гежелинский оказался в трудном положении. После долгих разбирательств и проверок он признал свою вину и был наказан. Но и здесь раздавались голоса в его защиту. 26 июня 1831 года Николай I утвердил приговор Сената, лишив Гежелинского чинов, дворянства, орденов, и отправил в рядовые солдатом на службу в Финляндию, где некоторое время он занимал писарскую должность.


Находился Гежелинский на попечении своей сестры, княгини Шаховской, чьи хлопоты вновь помогли ему встать на ноги.


В 1839 году ему был пожалован чин коллежского регистратора с правом поступить на службу в одно из губернских присутственных мест. Это была последняя милость судьбы. Появляться в обеих столицах ему было по-прежнему запрещено.


В опале находился и его брат Григорий - вместе с курским губернатором статским советником А.С. Кожуховым он находился под следствием за злоупотребления по винным откупам. Как все это поразительно напоминает нам происходящее в последнее время в России!


Жизнь шла своим чередом. Между тем, к 1848 году Иван Федорович за добросовестную службу награждается орденом Святой Анны с короной и занимает одно время должность исправделами ярославского губернатора.


Детей у него было трое: старший Иван (1838 года рождения), крещенный в Витебской Успенской церкви, Александр (1849 года рождения) и Сергей (1857 года рождения), крещен в Железном Борке Ярославского уезда.


Кроме Варина, Гежелинский приобретет еще: д. Хожаево, Колосово, Бабцыно, Железный Борок, где у паперти церкви Воскресения Христова он и будет захоронен 9 февраля 1871 года.


Что бы ни говорили, к этой истории позволю себе с убежденностью сказать лишь одно - неверное богатство никому не приносило пользы. «Лучше немногое при страхе Господнем, нежели большое сокровище, и при нем тревога». (Притч.15.16)


Александр БИКЕЕВ.


На снимках: имение Варино; окрестности Варина зимой.


ЧТОБЫ ЛЮДИ СТАЛИ ДРУЖНЕЕ В ДОМАХ МЕЖ СОСЕДЯМИ


«Наш Леонардо» - с доброй улыбкой говорят в Гаврилов-Яме о 62-летнем Евгении Лобанове. Сам Евгений Андреевич чересчур скромен, чтобы сравнивать себя с гением эпохи Возрождения, но инженерная неуспокоенность, сумасшедшинка присутствует в нем в полной мере.


ВСЕ его многочисленные изобретения так и остались на пожелтевших листах ватмана. А вот у живописных работ более счастливая судьба. Покупатели на них редко, но находятся. Притом что выставка «Моя малая родина» в Гаврилов-Яме, в выставочном зале «Вдохновение», первая(!)в жизни. Рождаются акварельки под плачущие мелодии Рахманинова и Стинга. И мерещится в них то созерцательный, задумчивый Левитан, то туманный, размытый Мане. Милые уездные барышни-крестьянки, далеко не писаные красавицы, дамы в платьях неопределенно-старинной эпохи словно сошли с полотен Бориса-Мусатова. Несмотря на страшный недуг - глухоту, гаврилов-ямский «Леонардо» видит мир таким же невыразимо прекрасным, как и талантливый русский художник.


Худграф Курского университета Евгений закончил достаточно поздно - в тридцать с лишним лет. До этого постигал вполне земную профессию автокрановщика. Еще мальчонкой он часами пропадал в подвале школы, где его мама работала техничкой, и рисовал как одержимый. Отца своего он не знал.


В свое время Евгений Лобанов работал и оформителем в Риге, и архитектором в Курске, и главным художником на местном льнокомбинате. Последние восемь лет, что называется, на вольных хлебах. Среди невоплощенных проектов есть как традиционные, так и весьма утопические. Реконструированная беседка около пруда на улице Шишкина, беседки для жилых дворов города, «чтобы люди стали дружнее в домах меж соседями». Так прямо и написано. Тут можно поиграть в шашки, шахматы, почитать газету, насладиться негромкими звуками гитары. И все это на трезвую голову. Последнее подчеркивается особо. Песочницы с металлической сеткой, «чтобы кошки не... и дождь не мочил». На месте бывшего клуба «Текстильщик» должен был возникнуть «Арганный зал» (орфография сохранена), а у новой бани «Театр трех муз». Но на этом месте уже построили трехэтажный дом. Задумал Евгений Андреевич и кафе с двумя вариантами названий - «На веранде» и «Весна». Правда, отчего-то на бумаге красуется странноватая приписка «Без пива и вина». Зато начертан фонтан. Гостиничный комплекс в духе средних веков. Дальше - больше. Спорткомплекс на 2 - 3 тысячи мест. И уж совсем невиданная штука - двухместный автобиблан «для бизнесменов и медиков». А еще дельтаплан с мотором, меняющий конструкцию крыла в полете, веломобиль тандем. Дорожный велосипед с обтекателем из лозы. И дождик не мочит, и сопротивление меньше, а скорость больше. Геннадий Андреевич одно время ездил на таком. Но особенно впечатляет город будущего, парящий в воздухе за счет гелия дирижаблей!


Анастасия СОЛОВЬЕВА.


На снимках: Евгений Лобанов; работы художника.


Фото Ирины ТРОФИМОВОЙ.


ХОЗЯИН БЫЛ ГДЕ-ТО ЗДЕСЬ


О премилосердный буде с нами неотступно


17 августа, в день смерти поэта Константина Васильева, на его родине -


в поселке Борисоглебский - высадился писательско-читательский десант. Не только ярославцы приехали в этот день в гости к поэту, но и его друзья из Рыбинска, Ростова. Такие поездки давно уже стали традиционными. И проводятся они не для галочки, а именно по велению души.


Помимо того, что Константин Васильев интересный поэт, многим запомнился он как добрый открытый человек, радушный хозяин, отзывчивый друг. 12 лет прошло со дня его смерти, а поэтому еще свежи в памяти многих воспоминания о встречах с ним.


Начали, как всегда, с возложения цветов на могилу поэта. Но и это событие было больше похоже на встречу старых друзей, чем на официальное мероприятие. Тут же вслед за поминальным словом председателя Ярославского отделения союза российских писателей Владимира Перцева зазвучали стихи - читали и свои, и Костины. А кто-то из приехавших положил на земляной холмик могилы зажженную сигарету. Отчаянным курильщиком был Костя, так пусть и покурит вместе со всеми. Уж что-что, а гостей в своем доме он любил, и было их всегда много. Лежала сигарета, вился из нее голубоватый дымок. Как будто, действительно, Костя был здесь, в привычной атмосфере поэзии, дружества, взаимопонимания. Может быть, поэтому не было того тягостного настроения, какое обычно возникает при посещении кладбищ.


 Отсюда направились к дому Константина, который стал теперь музеем поэта. Прямо в садочке под раскидистыми яблонями, возле любимой беседки Константина, где любил он уединяться и писать стихи, накрыли столы. И неотступно возникало ощущение, что хозяин был где-то здесь, просто отошел на минутку. Вон и большущий таз, наполненный наливными яблочками - оставил для гостей.


 Любовь НОВИКОВА.


P.S. 24 - 25 августа в Ярославле пройдут традиционные Васильевские чтения, посвященные памяти Константина Васильева.


 На снимке: у дома Константина Васильева с матерью поэта.


 Фото Людмилы КЛИМОВОЙ.


***


И  кто я есть - бог знает,


что за птица, -


не легкая ль пожива воронью?


Но кровь Верлена, Яворова,


Китса


питает голубую кровь мою.


Но даже этим нечего


гордиться!


От мира я спешу отгородиться


стеной Борисоглебского


кремля -


родимый край, холодная земля.


И не хватает лишь в руке синицы


да в неподвижном небе журавля.


***


Людей обманывать не стоит,


себя не стоит самого.


А впрочем, ложь не беспокоит


на этом свете никого.


Лишь правда всех опять


тревожит,


лишь правда застает врасплох.


Но этот лживый мир, быть может,


не столь уж лжив,


не столь уж плох.


Константин Васильев


ПОЧИНИТЕ МОЮ ВЕРУ В ЧУДЕСА


1 - 2 августа на базе отдыха «лесной родник» Гаврилов-Ямского района прошел областной семинар молодых писателей, инициаторами и организаторами которого выступило Ярославское региональное отделение союза российских писателей при поддержке департамента культуры области. Предлагаем вам стихи участников семинара.


Юлия Стрижова


***


А розы деревянные


во мне,


И розы деревянные


во сне


Колючими шипами ранят


 душу,


Сестра моя, любимая.


Послушай!


Дышать, смотреть и думать


 не могу,


Не пожелаю худшему


врагу.


Я связываю горе языком,


Язык несчастья с детства


 мне знаком.


***


Катилось яблоко


с хрустального стола.


Мне показалось, что зима


 спала,


Лишь только показалось


на чуть-чуть.


Соседка на крыльцо из дома


 вышла,


Чужой ребенок плакал


еле слышно.


Шел снег, снежинки падали


 на грудь.


Катилось яблоко, катилось


 далеко.


И было мне и тихо,


и легко.


Я ковыряла снег,


была мала.


Хрустальными казались


все предметы,


Я точно не могла запомнить


 это.


Запомнила, мне было


года два.


Катилось яблоко


с хрустального стола.


И мать меня на ужин


позвала.


Игорь Соломатин


***


Ненаглядная «железка»,


Страстно бью тебе челом!


Кровью вытерты до блеска


Молоток, лопата, лом.


Знойный день срывает гайки

С обессилевших мозгов.


Выжимаю пот из майки,


Душу выплюнуть готов.


Возле уха мастер кружит,


Как назойливый комар.


Мне куда приятней слушать


Перестук колесных пар.


Путь рихтую из-под палки,


Перепачкав матом рот.


Ветром горсть амбиций


жалких


Сдуло за минувший год.


Я хронически талантлив


И постыдно невезуч.


Меж бетонных шпал


навряд ли


Отыщу к успеху ключ.


Антонина Макрецкая


ЛАПУ


Я буду, как пес на тонкой


 цепи серебряной,


Скулить на Луну тихонечко


в жидких сумерках,


Ловить языком снежинки,


и спать с подветренной,


И ухом вести, когда ты


играешь Шуберта.


Еще я с тобой отчаянно буду


 ласковым,


Виляя хвостом до щенячьей


 собачьей дрожи,


А ты меня балуй косточками


 и сказками


О том, что собаки в рай


попадают тоже.


София Перцева


Д.Е.


***


Почините мне, пожалуйста,


 пропеллер,


кнопку красную поставьте


на живот,


чтобы звон стоял в ушах


и ветры пели.


Кто не ловит ветер,


тот и не живет.


Ах, оставьте этот ламповый


 приемник -


всех людей однообразны


голоса.


Почините мой пропеллер


неуемный,


почините мою веру в чудеса.


Вадим Губинец


В ТЕМНОТЕ


Не возмущаюсь, не ропщу,


Тревожно мыкаюсь


в потемках.


Развязки сбивчиво ищу,


В тугих запутавшись


тесемках.


Ломаю волю в темноте


И век текущий отчуждаю.


В укор навязчивой мечте


Расплаты горькой ожидаю.


Не поднимаю в страхе взор:


Боюсь распущенность


увидеть.


Боюсь за массовый позор


Страну свою возненавидеть.


Из опасенья, но стыдясь,


Не искушаю быть добрее.


Когда циничный мир погряз


В бреду, в словесной диарее.


Не вопию и не кричу.


Я - волк, не ту нашедший


 стаю.


Ход жизни выверить хочу.


С чего начать...


Пока не знаю...


Алексей Ефипов


СМЫСЛОВЫЕ ГАЛЛЮЦИНАЦИИ


На ветке первая завязь,


простодушная, робкая,


помнишь, в детстве,


когда выбивало пробки,


ты сидела с закрытыми


глазами,


долго, не решаясь открыть их -


 а вдруг ослепла?


Трогательно? Нелепо?


Также несмело, всуе,


поминая, понимаешь


малость:


то, что видимое -


не существует,


а невидимого -


не осталось.


Кирилл Тихомиров


***


Игры в классику


несовременны -


Будят белую пыль со дна


Мертвого моря,


и непременно


Станет ярче луны видна


Пропасть между Донцовой


и Прустом,


Между Венерой и Дамой


с веслом.


Есть ли грань, за которым


искусство


Не становится


ремеслом?


Денис Зильбер


Requiem


Хотели праздника - и вот он,


И больше нет пути


назад.


Нас убивает не работа.


Нас убивает результат.


Голодной смертью


умираем.


Не лезет в рот бесплатный


 сыр.


Где человек - одна вторая


Из чаш, склоняющих


весы.


Твой полутон не влезет


в кадр:


То бледный сон,


то блудный сын.


Нас убивают не кошмары,


Нас убивает недосып.


Любовь не вылечишь


годами


И не накормишь


пустотой.


Я на исходе мирозданья


Такой болезненный


и злой.


Зашить бы душу!..


Бесполезно.


И не срастись


из половин.


Нас убивают не болезни,


А лишь отсутствие


любви.


МОЛОДЫЕ ГЛАЗА


В Мышкине у угличского автобуса собрались старухи, разговаривают о смерти. Мол, лучше умереть без мучений.


МАМА-ТО ослепла-оглохла перед смертью. Как мучилась, как плакала: милые-то вы мои, поскорей бы меня Господь прибрал… А и нам-то как тяжело, - нараспев окая, сокрушается женщина помоложе, полная, как доброе тесто.


- Сколько ей годков-то было?


- Восемьдесят седьмой год.


- Пожила, пожила, - отзывается бабушка с огромным рюкзаком-горбом на согбенной спине. Она в выцветшем ситцевом платье поверх спортивных штанов, в ветхой ветровке, обута в резиновые сапоги, хотя на улице стоит тридцатиградусная жара.


И начинают перебирать, как водится, общих знакомых: «Юрка Прохоров не помер?» - «Да нет, живой. А Надю Пименову схоронили…» - так обыденно и просто, как проста, наверное, и сама смерть.


Каков из себя этот Юрка? Наверное, старик, а может, алкоголик, раз слывет ни в живых, ни в мертвых. Но пока еще есть обитатели в этих позабытых-позаброшенных деревеньках.


- Воруют у нас по-страшному, замков новых понавешала, а что толку? Все весной вынесли… - не жалуется, а мягко удивляется бабушка с рюкзаком, - что за люди-то нынче пошли? Раньше такого не было.


- Не было, - решительно соглашается полная, как тесто, женщина.


- Я и картошку посадила, да пришли, выкопали. Кабаны-то пороют-пороют в одном месте, а эти - тут разрыли, там натоптали… - вместо обиды в ее голосе звучит сожаление о непутевых ночных татях. - Да ведь я-то наработаю, я-то, слава Богу, на здоровье не жалуюсь. Кабы только, милые мои, спину не сломала - упала осенью в подполье - совсем крепкая была. А и сын у меня хороший, забирает на машине, каждый день возит. А внуки вот редко бывают, - певуче продолжает бабушка, будто сказку сказывает, так что хочется ее слушать и слушать. 


- Так вы радуйтесь. А то, если бы часто ездили, надоели бы, - по-доброму, но слегка нравоучительно возражает сидящая рядом городского вида пассажирка в широкополой соломенной шляпе.


Бабушка задумчиво соглашается. Она поднимается с сиденья, снова приспосабливая на спину свой рюкзак. Оборачивается - и из-под полинявшего платка со старушечьего лица на меня смотрят яркие, живые, молодые карие глаза.


- Все слава Богу, - и, согнувшись под привычной тяжестью, выходит из автобуса на пыльную обочину.


Анастасия СМИРНОВА.

 

Поделиться
Комментировать