Козлотур от «русского Марка Твена»

6 марта 90 лет со дня рождения Фазиля Искандера - нашего писателя абхазского происхождения.
Фазиль Искандер всю жизнь верил, что со злом можно бороться юмором. 
Фото: Геннадий ПРОХОРОВ/ТАСС


Давайте поговорим. Как сказал Фазиль Искандер, поговорим о вещах необязательных и поэтому приятных. Поговорим о забавных свойствах человеческой природы, воплощенной в наших знакомых. Поговорим о самом Фазиле Искандере.



А подвоха-то и не заметили

Он родился в Сухуми, там, где народ остроязык от неумеренного употребления перца и глазаст от особенного свойства местной воды. Его отец был персом, мать - абхазкой. В доме говорили по-абхазски, думали по-абхазски, рассказывали детям сказки на абхазском языке. Но - вот парадокс - Фазиль Искандер стал именно русским писателем. «Не материнским молоком... я вызван русским языком», - писал он в одном из ранних стихотворений (он поступил в Литинститут как поэт). И если кому-то в среде национальных писателей можно было бы не поверить, можно было упрекнуть в заигрывании перед Большим братом, то это не случай Искандера.

Светлый, добрый, немного наивный и обаятельный человек, веривший, что со злом можно бороться юмором. Искандер вошел в литературу повестью «Созвездие Козлотура», опубликованной в 1966 году в «Новом мире». В основе повести вроде бы лежал реальный случай - в одном абхазском селе вывели помесь абхазской козы и тура. А дальше... Небольшая заметка в газете попадается на глаза крупному чиновнику. «Интересное, между прочим, начинание», - изрекает тот, и дело по распиариванию козлотура приобретает немыслимые масштабы.

Читать эту повесть и до сих пор смешно. Смешно, как главный герой, журналист, был уволен за то, что на летучке по незнанию раскритиковал стихи своего главного редактора, поэта, публиковавшегося на страницах своей газеты под псевдонимом. Смешно, что повесть про козлотура появилась в эпоху кукурузных экспериментов Хрущева, а никто особенно не заметил подвоха. Смешно, что фраза «Интересное, между прочим, начинание» - до сих пор на слуху и по аналогии и ею можно озаглавить массу статей о современных псевдодостижениях, обставляющихся с большой помпой. Он и сам не скрывал, что его творческий метод подобен творческому методу рекламного пиара: «Да, я делаю из мухи слона, но мне важно, чтобы муха была живой».


Фазиль Искандер
Фото: GLOBAL LOOK PRESS



«Любовь - это высшая форма заинтересованности»

Зарубежные критики называли его русским Марком Твеном. В текстах Твена и Искандера, рассказанных от первого лица, с особой доверительностью и юмором, на первый план выходит не «что» и даже не «как», а личность рассказчика: Гека Финна, или пьющего человека Сандро из Чегема, или, к примеру, мальчика Чика, который, «как сливки в молоке, любил юмор в языке».

Неродной Фазилю русский язык дал ему великолепный прием: то, что давно стерлось и стало обыденностью для носителей языка, виделось ему иначе, первым и точным взглядом ребенка. «Единственная особенность москвичей, которая до сих пор осталась мной неразгаданной, - это их постоянный, таинственный интерес к погоде» - эта цитата писателя стала мемом своего времени.

Помимо социальной сатиры, в его книгах было и другое. Впервые нашему читателю явился абхазский дом с домотканым ковром на стене, на котором вышит огромный бровастый олень с женским лицом и печальными глазами. Смешные и незадачливые герои-чангалисты (слово «чангалист» употребляется только в Абхазии и означает «любитель выпить на чужой счет») и дворы с прыгучими козами и курами, неожиданно под вечер вспоминающими, что они птицы и взлетающими с десятой попытки на инжирные деревья во главе с гневно клекочущим золотистым петухом. Так для нас он стал кем-то вроде Фолкнера, который ввел в большую литературу не округ Йокнапатофа, а новый литературный материк - Абхазию, который мы, читатели, с его подачи полюбили навсегда и безоговорочно. Разлитая в воздухе написанной им Абхазии любовь, как ни странно, особенно передавалась через неродной Искандеру русский язык. Писатель считал, что мы говорим неточно, говорим приблизительно, потому что мало любим: «Любовь - это высшая форма заинтересованности». И разве не высшее доказательство любви - сказать о родном крае на любом языке так точно и трепетно, как на родном. В конце жизни Фазиль Искандер замолчал. Тяжелая болезнь тому виной, а ведь молчание — едва ли не самое страшное испытание для пишущего человека. Но молчание писателей мирового уровня — это весомая единица, вполне сопоставимая с их произведениями.

Когда в 2015 году (за год до ухода Искандера) Нобелевский комитет назвал имя лауреата по литературе Светланы Алексиевич, в пабликах многих литераторов и читателей появилась фотография похожего на Омара Шарифа красивого, кудрявого, темнокожего человека с горящими глазами. Так случилось, что писатели хором, одновременно и неожиданно для самих себя вдруг поняли, что из ныне живущих русскоязычных писателей высшей литературной награды достоин именно он. Человек, верящий в совесть, человек, умеющий жить «внутренней целесообразностью» и призывающий в своих последних выступлениях соблюдать эту целесообразность, не боясь неожиданных ударов.

Автор
ЕВГЕНИЯ КОРОБКОВА
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе