Она зависает над бездной: собственного города, из которого надо бежать; своих устремлений, привычек, привязанности к женщинам, и интеллектуал Томаш словно играет с этой легкостью, используя плавную стилистику Кундеры: играет, не ощущая скорой бездны, и пес Каренин так очаровательно льнет к хозяину, и все слоится сквозяще-грустно: ибо – легкость бытия невыносима.
Она невыносима, кинематографична, пропитана слезами разочарования и онтологией очарования явью – с которой так сложно расставаться, даже быстро ухнув в автомобильную катастрофу.
Кундера писал пронзительно-щемящие, сквозные книги.
Он рассказывал истории – с массою деталей, из которых, казалось, и лепился персонаж, выходящий из небытия, чтобы остаться в бытие, даже погибнув на страницах.
Экзистенция его книг высока: он был философом жизни: с этакой сократической улыбкой исследуя все её наслоения, всю её пёструю мешанину.
«Вальс на прощание» закружится необыкновенной трогательностью взаимоотношений: из которых не выйти…
Мы – отчасти белки, кем-то помещённые в колесо, и смысл жизни искать вне пределов жизни не получается, сколько ни старайся.
Хотя судьба выступает полноправным персонажем романов Кундеры: каждый – рано, или поздно – ощутит, насколько жизнь не принадлежит ему, и под обстоятельства не всегда получится подстроиться.
Звучит вальс…
Отношения завязываются туго, и герои чувствуют, как, оплетенные ими, не знают они нормы выхода.
Повествование Кундеры разворачивается просто и естественно: в нём много жизни, разноцветной плазмы её: плещет и блещет, порой ослепляя грустью…
Кажется, Кундере, несмотря на международный успех его книг, было грустно в жизни.
Безвыходно?
Едва ли – ведь есть литература, сохраняющая столько всего, восстающая против смерти писателя, даже если он живёт долго – как Кундера.
Недаром один из его романов назывался «Бессмертие», и Гете, возникающий персонажем, подтверждал реальность оного.
Юмор Кундеры своеобразен: он – словно следствие коллизий, предлагаемых в романах; без него жизнь невыносима – пусть и смущает своею лёгкостью…
Жизнь конкретна.
Бытие куда более обширное понятие: все жизни включены в него.
Кундера разгадывал загадку жизни через образный строй: в его романах всё перенасыщено любовью, также противостоящей смерти, как и литература.
Загораются фонарики влюблённостей, наползает серая полоса обыденности: но всё равно – ведь были огни, огни…
В литературе Кундеры много огней, любви…
Счастья?
Оно мелькает – то там, то тут, уносясь, разбиваясь на машине, уходя в неведомость смерти, которая обязательно должна предложить альтернативную литературу…