Некоторые размышления о трех президентах России в связи с одной только что вышедшей биографией

Вот и появилась на прилавках уже прославленная книга Бориса Минаева о Путине. Правда, больше шума было от самого факта сообщения о выходе книги, чем от нее самой. Когда книга выйдет, читатели начнут ее обсуждать, Но, собственно, новость состояла в том, что вышла книжка о Ельцине. И вот тут-то начался шабаш ведьм. И хотя я думаю, что биография о Ельцине тоже была бы новостью, но основной пиар сделало ей предисловие Путина, на что издательство и рассчитывало. Вместе с тем это заставило снова заговорить об эпохе и о фигуре. 

Предисловие Путина к книге Бориса Минаева о Ельцине – дань политическому этикету. Я бы сказал, что это – акт вежливости. Все-таки президента Путина породил Ельцин… Другой разговор, что основной месседж предисловия, в котором говорится о том, что Ельцин произвел масштабные преобразования, резким образом контрастирует с тем, что Путин говорил в своих программных выступлениях. Я имею в виду мюнхенскую речь и речь в Лужниках в 2007 году во время предвыборной кампании, в которой был полностью развенчан миф 1990-х годов (и с чего, собственно, началось линчевание 1990-х и вообще всей этой либеральной линии правительств Гайдара и Черномырдина). 


В некотором смысле это контрастирует и с последним интервью Путина газете «КоммерсантЪ», где тоже были расставлены некоторые реперные точки. И основной вопрос, который здесь возникает: где Путин был, собственно, искренним? Я думаю, что искренен он, конечно, не в политесном предисловии, а в тех программных заявлениях, которые делались перед большими аудиториями и где он высказывался, не оглядываясь на какие-то заготовки спичрайтеров, а, скорее, сообразуясь со своими реальными внутренними представлениями о действительности. 

Государственные телеканалы, которые обычно отчитываются в новостях о каждом шаге премьера, о предисловии к книге не сказали ничего. Но это понятно. Я думаю, что для них это очень небольшой эпизод. Каналы – очень осторожная субстанция, они всегда запрашивают какие-то разрешения. В общем, как любит говорить Добродеев, это малозначащее событие. Может быть, они в этом смысле промахнулись, тем не менее для них реально лучше ничего не сказать, чем сказать что-то, а потом получить по шее от идеологического начальства. Вот в этом, собственно, суть ситуации с каналами. 

А то, что книга появилась сейчас, связано скорее с внутренним графиком работы самого автора… Я хорошо знаю Борю Минаева: с ним я некоторое количество времени работал в журнале «Огонек». Это писатель кабинетного типа, журналист, очень хороший писатель. Тот факт, что он написал о Ельцине, объясняется его близостью к Валентину Юмашеву, с которым они, по-моему, работали еще в «Комсомолке», а уж в «Огоньке» сотрудничали очень тесно. Боря по-моему заведовал отделом литературы, а потом был замом главного редактора. Помимо Юмашева Борис – второй человек из пишущих, который глубоко в теме. Именно поэтому я думаю, что это правильный выбор автора биографии. Полагаю, ее будут переводить. У этой книги будет хорошая судьба. 

* * * 

Мне кажется, это хороший нон-фикшн. Хотя даже из интервью Минаева я понял, что он в меньшей степени работал как интервьюер разных людей, а в большей – с открытыми источниками, ему доступными. В этом смысле, конечно, образцы западного нон-фикшна больше основываются на живых журналистских беседах. Я читал его интервью «Известиям», где он говорил, что работал с какими-то существующими бумагами. 

Понятно, что он встречался с членами семьи и так далее. Но когда знакомишься с западной литературой нон-фикшн, видишь, что она опирается во многом и на открытые источники, и на какие-то книги: этого никто никогда не стесняется. Но автор в заключении всегда благодарит людей, у которых взял интервью, и таких людей для серьезной биографии обычно должно быть не меньше ста, а то и больше. Это, может быть, отличие принципиальное. 

Но даже если судить по тому куску, который я видел, можно сказать, это редкие образцы в нашей литературе нон-фикшн, которые приближаются к западным канонам, объективно, фотографично, с проверкой фактов, с сопоставлением одного интервью с собственными интервью с тем же самым человек, с сопоставлением существующей литературы с какими-то личными впечатлениями. То есть это ровно то, как пишут книжки биографы разных людей на Западе. 

* * * 

Делать какие-то серьезные политические выводы из того, что книга появилась теперь, довольно сложно. Ведь график издания книги, насколько я могу его соотносить с сегодняшним политическим графиком, никак не связан. Потому что эта линия на шельмование 1990-х годов и либеральной парадигмы продолжается, тем более если говорить о путинском лагере. С медведевским лагерем всё сложнее… 

Что касается графика предвыборной кампании, она, безусловно, началась. Но книга о Ельцине тоже не вписывается в этот график, потому что ни Медведев, ни Путин в ходе предвыборной кампании не будут разыгрывать карту Ельцина. По большому счету, и тот, и другой, если судить по их высказываниям в те дни, когда прощались с Гайдаром, прекрасно понимают, что их не было бы в большой политике, не будь гайдаровских реформ и не будь такого политика, как Борис Ельцин. 

Сеть обстоятельств, случайных связей (в хорошем смысле – разумеется) и знакомств привела их по цепочке к власти в сегодняшней России. Я думаю, несмотря на какие-то свои личные взгляды, отличающиеся или не отличающиеся друг от друга, где-то в глубине души они это понимают. Отсюда, в общем, и деликатный тон предисловия, в том числе, и деликатный тон высказываний Путина и Медведева в тот день, когда умер Гайдар. В таких мемориальных ситуациях проявляется некоторая внутренняя благодарность, которая в них все-таки наличествует, какими бы культурными и политическими слоями она ни была бы накрыта сверху. 

* * * 

Популярность Ельцина в связи с тем, что решили издать его биографию, не возвращается. Прошло еще мало времени. Его по-прежнему оценивают негативно. В этом смысле политическое тело Ельцина, если так корректно говорить, не остыло. Продолжаются горячие дискуссии по поводу этой эпохи. Ее продолжают ругать и шельмовать, и она – это, собственно, единственное, что осталось у нынешней власти для самоидентификации: мы не такие, как Ельцин, мы не такие, как в 1990-е годы. Посыл властей такой: мы позитивные, мы направлены на возрождение России, а Ельцин эту самую Россию разрушал. Это – единственная четко выраженная идеологическая парадигма, которая существует у нынешней партии власти и у нынешнего руководства. 

И, естественно, к Ельцину пока не прошло несколько поколений, отношение преимущественно негативное. Тех, кто понимает его историческую роль, со всеми оговорками по поводу специфической личности (но ведь не специфических больших личностей не бывает), мало. Может быть, еще меньше, чем в 1990-е годы, а уж тем более на рубеже 1980-90-х годов, когда у Ельцина была огромная публичная и общественная поддержка. И разочарование в нем в еще большей степени ударило по отношению к нему. 

Ельцин – фигура очень российская. Ее возникновение было бы невозможно даже в какой-нибудь из восточноевропейских стран. Представить себе Ельцина в Польше, в Чехии, в Венгрии я могу с трудом. Такая фигура просто невозможна нигде, кроме как в России. Так, чтобы секретарь обкома стал лидером демократической революции – тяжело представить, допустим, в той же Польше и Чехословакии. Конечно, номенклатура там каким-то образом интегрировалась, и в нынешней элите остались люди такого калибра, но Ельцин, конечно, феномен России, феномен бывшей метрополии, феномен нашей элиты и ее саморазвития. Ельцин в этом смысле уникальная фигура. 

Другой вопрос, существует ли между Путиным и Ельциным прямая преемственность? И да, и нет. Преемственности нет в том смысле, что Путин действительно все свое правление построил на противопоставлении 1990-м годам, а значит Ельцину и всей этой либеральной парадигме. Да – в том смысле, что Путин был фигурой, которая являлась компромиссным выходом из кадрового тупика конца 1990-х годов. В этом смысле Путин – порождение ельцинской эпохи. Это парадокс демократии 1990-х: логика ее развития привела к ее управляемой версии. 

Кто ближе «ельцинскому делу» – Путин или Медведев? По мировоззрению, по внутренним, даже иногда внешне не проявляемым взглядам, думаю, Медведев ближе. Его мировоззрение было сильно искажено службой в путинской администрации. Он – человек системный, корректный и командный, многое воспринявший от Путина как от руководителя. 

А так, если бы его мировоззрение оставалось неискаженным, работая в администрации и еще до этого в правительстве, этот человек вполне мог бы быть фигурой, которая исповедует традиционно демократические взгляды. Но во власти оптика очень сильно искажается, и когда человек попадает в определенное кресло, он начинает и думать иначе, ведь масштаб ответственности у него уже другой: больше не побегаешь с транспарантами. Так что приходится учитывать мнение слишком многих людей. Это, конечно, ведет к размыванию мировоззрения, если оно не такое твердокаменное, например, как у Чубайса. У Медведева оно, наверное, не очень твердокаменное. Но по идеалам эпохи мне кажется, что Медведев к Ельцину ближе.

Андрей Колесников 

Russian Journal
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе