Несорокинский Сорокин. Спустя 4 года вышел новый роман «Доктор Гарин»

Отечественная критика традиционно сравнивает (или, скорее, ставит в один ряд) писателей Сорокина и Пелевина, хотя на самом деле речь идет скорее о двух векторах, прямо противоположных по направлению.
ФОТО Pixabay


Виктор Пелевин с каждым новым романом становится все язвительнее и саркастичнее, Владимир Сорокин, напротив, с годами делается мягче, спокойнее, идет навстречу читателям, подуставшим от революционных потрясений литературных основ. Пелевин с регулярностью хорошо отлаженного механизма выдает по книге в год, Сорокин работает над большими вещами три-четыре года кряду и время от времени грозится навсегда забросить писательское ремесло. Вот и свой новый роман – «Доктор Гарин» – он выпустил после четырехлетнего перерыва.


Но одно их, несомненно, роднит: и у Пелевина, и у Сорокина каждый роман прочно встроен в общий, извините за выражение, контекст и уже не воспринимается квалифицированным читателем как отдельное литературное явление – только как продолжение долгой, сложной и неоднородной череды текстов. И еще одна общая черта – на протяжении своей карьеры оба автора настолько изменились, так далеко ушли от основ, что время от времени неравнодушная общественность задается вопросом: а не пишут ли за них литературные негры?

Владимир Сорокин – писатель-магнит: одних притягивает, других отталкивает с невероятной силой. Читатели его или обожают, или на дух не переносят, промежуточные варианты не рассматриваются. При этом поклонники, как правило, начисто игнорируют бесконечные утомительные самоповторы писателя, а ненавистники грешат подростковым буквализмом и вплотную не видят метафоры, аллегории и подтекст. Однако роман «Доктор Гарин», пожалуй, мог бы отчасти примирить с Сорокиным его хейтеров – если бы те взяли на себя труд эту книгу прочитать.

Помните повесть «Метель», изданную в 2010 году и отмеченную премиями «Новая словесность» и «Большая книга»? Про уездного врача, который пытается доставить в очаг заражения чудодейственную вакцину от зомби-вируса? Как пел Федор Чистяков: «Доктор едет-едет сквозь снежную равнину, порошок целебный людям он везет...».

Сегодня эта тема приобрела внезапную актуальность, но не будем отвлекаться на сиюминутное. Суть в том, что доктор Платон Ильич Гарин из нового романа и есть тот самый отважный эскулап, главный герой «Метели», ныне, годы спустя – медицинское светило мировой величины, преуспевающий психиатр, изобретатель собственного терапевтического метода и главврач престижного санатория «Алтайские кедры». Но благополучие оказывается временным и мнимым. В сонную Алтайскую республику вторгается лихой казахский спецназ, над горами вырастают грибы ядерных взрывов, и Платон Ильич вместе с ВИП-пациентами и уцелевшим персоналом клиники снова отправляется в долгий опасный путь.

Слышится что-то знакомое, правда? Мир «Доктора Гарина» – это гротесковый мир будущего, вселенная «Сахарного Кремля», «Дня опричника», «Теллурии» и так далее. Hi biotech, low life – высокие биотехнологии, феодальные социальные отношения. Великаны и лилипуты, созданные путем генетических манипуляций, дополненная реальность и крепостные девки в кокошниках, ручные зомби и удалые купцы, андроиды-«маяковские» и порка на конюшнях, Свифт, Рабле, Салтыков-Щедрин...

Но сатирический пафос, сгустившийся в первых главах романа так, что хоть топор вешай, довольно быстро расточается, сходит на нет. Пациенты доктора Гарина, генно-модифицированные «политические существа» со специфической внешностью и легко узнаваемыми прототипами, исчезают сначала из фокуса внимания автора, а затем и из повествования вообще.

Постепенно книга превращается в road story, горные тропы уводят Платона Ильича все дальше, от одного анклава к другому, причем анклавы эти скорее утопические, чем анти-. Коммуна анархистов, дворянская усадьба, обманчиво комфортный столичный Барнаул, поместье, окруженное деревушками с крепостными крестьянами, таежная заимка наркоторговцев...

Гротеск никуда не делся, но теперь он размазан тонким слоем: Сорокин уже не бьет под дых внезапной деконструкцией традиционного сюжета, не шокирует, вываливая на читателя малоаппетитные физиологические подробности, а постепенно раскрашивает картину, добавляя детали неторопливо, аккуратно, одну за другой.

Та же история с главным героем. Доктор Гарин совсем не сорокинский типаж: медлительный, задумчивый, выводящий из себя бесконечными псевдонародными присказками («ежи ножи не точат», «весна пришла, но смерть не нашла», «профессия – не конфессия» и т. д.), Платон Ильич, что называется, цельная личность, без трещинки, без подвоха. Ничто человеческое, земное ему не чуждо, но в любой ситуации Гарин остается прежде всего доктором, классическим земским врачом из классического русского романа. Даже в концлагере, созданном мутантами-«чернышами» посреди бескрайних алтайских болот, Платон Ильич пытается лечить и защищать, поминутно рискуя собственной жизнью.

В ранних книгах, которым он обязан своей репутацией, Сорокин расчетливо нарушает базовые табу, погружает читателей в липкие глубины бессознательного, стирает границу между рациональным и иррациональным, между болезненным бредом и реальностью, данной в ощущениях, сохраняя при этом традиционный, порой подчеркнуто архаичный повествовательный строй. Добрый молодец обязан удариться оземь и обратиться в навозную кучу – этого от Сорокина ждут, этого опасаются. В новом романе привычная хтонь никуда не делась, но здесь она заметена в подвал, вытеснена на территорию кошмарных снов и наркотически измененного сознания. Доктор Гарин остается собой до самого финала и уже этим заметно отличается от большинства сорокинских персонажей.

Никакого «Роман ударил Анну Твердохлебову топором по голове. Анна Твердохлебова перестала двигаться и стонать» – будто и не Владимир Георгиевич писал.


Владимир Сорокин. Доктор Гарин: Роман. – М.: АСТ. Corpus, 2021.

Автор
Василий Владимирский
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе