– Вас считают учеником академика Лихачева, это
так?
– В конце 70х после окончания Литинститута я написал статью про
рифмы «Слова о полку», принес в «Литгазету», и ее там напечатали. Моя тогдашняя
покровительница критик и публицист Латынина послала вырезку академику. Дмитрий
Сергеевич по телефону сказал ей: дескать, пришлите ко мне этого молодого
человека, дайте ему командировку. Так началось наше общение. Оно длилось почти
30 лет. В 1981 году в «Школьной библиотеке» вышел мой перевод с комментариями.
Собственно, Дмитрий Сергеевич вдохновил меня и на воссоздание древнего текста
«Слова».
– Труд ваш опубликован?
– К концу нынешнего года в издательстве «ВитаНова» к 100летию
со дня рождения Лихачева появится мой посвященный ему двухтомник. Там будет все,
что я знаю об этом феномене мировой культуры. Первый том – текст «Слова» со
всеми разночтениями и реконструкция авторского текста. Вторая книга будет
называться «Хроники изнаночного времени». Так, изнанкой времен, называл мой
учитель княжеские междоусобия.
– С чем приехали вы на ярославские чтения?
– Передал в музейзаповедник коечто с места сражения Игоревой
дружины с половцами. Напомню тем, кто не знает: два года назад снарядили нашу
экспедицию фонд Лихачева, «Новая газета» и дизайнерский центр Артемия Лебедева.
Шли подробно описанным в летописях и в «Слове» путем Игоря на Каялу.
– Но нас в школе учили, что такой реки нет, что тут
поэтический образ из «Плача Ярославны» – «омочу рукав в Каяле».
– Если вы так думаете до сих пор, очень вам сочувствую. «Каяла»
с тюркского означает «Скалистая». Такая река с 20километровой каменной стенкой
по кромке берега есть: последний левобережный приток Северского Донца перед его
впадением в Дон. Сейчас та речка называется Быстрая, летом она пересыхает, но
все же не до дна. Мы ее собирались форсировать на машине и оскандалились
– застряли, пришлось нас тягачом вытаскивать.
– Так мы о ваших находках на Каяле.
– Скала там метров в двадцать пять высотой, почвы всего в ладонь
толщиной. Мы прошагали с металлоискателями, и нам крупно повезло. Ребята
«поймали» железо, ковырнули пару раз, подняли кольцо от княжеской кольчуги:
кованое из прутка, а не из простой проволоки волоченой. По нему ударили клинком
или топором, и кольцо отлетело. Вместе с камушком с берега Каялы я его передал
Ярославскому музею.
– Ваше выступление об авторе «Слова» даже специалисты приняли
как мировую сенсацию. О чем речь?
– О том, что автор известен. Это не версия, скорее то, что на
языке науки называется атрибуцией. Ее можно было бы сравнить с фотороботом, что
составляют следователи исходя из всего известного о подозреваемом, если бы речь
у нас не шла о поэзии. Одна из глав моей будущей книги называется «Текст как
оттиск личности». Этот оттиск учили меня читать мои незабвенные наставники
в поэзии Валентин Берестов, Давид Самойлов и Арсений Тарковский. Автор в «Слове»
с такой отчетливостью себя оттиснул, что по сути изобразил собственный
портрет.
– Кто этот человек?
– По моему «фотороботу» выходит, что это не рядовой дружинник.
Будучи совсем молодым – в тексте там много о девах – он с князьями на ты. Знает,
кто к какому колену принадлежит. Вовсю возвеличивает великого князя киевского
Святослава. Более того, автор был настолько к великому князю близок, что
позволительно ему было, к примеру, сказать: «И сами князья куют крамолу на себя,
а поганые повадились на русскую землю, подавай им белку от каждого двора».
Первым крамольником в этом смысле был кто? Сам киевский князь
Святослав.
– И ваш вывод?
– Что «Слово» было заказом его своему сыну Владимиру. В походе
сей божьей милостью поэт и бард не участвовал, у него были заботы поважнее.
После поражения Игоря в землях князей, ушедших в поход, начались бунты,
мародерство. Владимиру и его брату Олегу было поручено оборонять Путивль. Так
что вполне с руки оказалось ему сочинить вдохновенный «Плач Ярославны» на
городской стене и не гденибудь в другом месте, а именно в Путивле.
– Как сложилась судьба Владимира Святославича?
– Он мирно правил своим маленьким удельным княжеством – на
сегодняшней карте это брянские края. Скончался в начале XIII века чуть ли не
в один год с Игорем. По моему убеждению, аллегорический портрет Владимира можно
посмотреть на фреске в Георгиевской церкви Старой Ладоги. Первый русский
интеллигент князь Владимир Святославич жил в убежденности, что со скверной
в обличии змея совладать если и можно, то силой слова.
– С какими впечатлениями отбываете домой?
– Самое сильное из них от выступления моего сотоварища,
«пушкинодомца» Александра Боброва. Он раскопал документы КириллоБелозерского
монастыря. По передаточным описям тамошней книгохранительницы действительно
выходит: сборник с текстом «Слова» – «Хронограф в лист с прибавлением
баснословных повестей» – не принадлежал ярославскому Спасскому монастырю. Граф
МусинПушкин, когда уже при Павле I его прижали к стенке, обвиняя в присвоении
14 рукописей, утверждал, что все передал «во дворец». Так и было. За исключением
«Хронографа». Список вновь найденной потрясающей поэмы нужен был
первооткрывателю для работы – чтобы находку издать. Ну и сановный коллекционер
малость покривил душой – да, он его «зачитал». А чтобы тайну скрыть, после
кончины Иоиля Быковского приписал грех ему. Утверждая, что сборник Иоиль ему
вроде как продал. А как доказывает теперь научный сотрудник Пушкинского дома
Бобров, настоятель Спасского монастыря человеком был честным и никогда
списанными книжками не торговал.
– Вы с Бобровым не опасаетесь праведного гнева ярославцев,
испокон века считающих, что великую поэму открыли в их городе?
– Правда ведь никогда не повредит. Будем изучать доклад Боброва,
я его еще не читал. Но на слух прозвучало его выступление, уверяю вас, более чем
убедительно. Пусть ярославцы не огорчаются. Музей у них потрясающий. Все в нем
живое, каждый экспонат одушевлен любовью тех, кто делал экспозицию, следуя, как
мне известно, советам Дмитрия Сергеевича Лихачева. А он говорил: «Покажите, что
«Слово» было написано в стране с высокоразвитой многожанровой литературой
и высокой грамотностью», и это доказывается берестяными грамотами, в стране, где
книжки для того и пишутся, чтобы их читали.
– И последний, Андрей Юрьевич, вопрос для разрядки.
В сочинении Владимира Святославича для вас, автора полутора тысяч комментариев
к тексту, неразгаданные загадки есть?
– Ну как же, по крайней мере, одна. В строках о князе Всеславе
Полоцком читаем: «И с Дудуток пустился, как волк до Немиги». Речка Немига знаем,
где на современной карте, – под Минском. А что такое «Дудутки», пока лично для
меня остается абсолютной тайной автора «Слова о полку».