Поэт Константин Патов: «Печаль — это самая сильная человеческая эмоция»

О некоторых молодых поэтах, вроде Константина Патова, хочется кричать призывным голосом, подобно тому, как сам читает свои произведения ярославец. В его стихотворениях много грусти, невыносимой боли, а в некоторых произведениях присутствует ненормативная лексика. Однако, после таких стихотворений, наступает катарсис, после которого человек становится обновленным и, несомненно, духовно возвышенным.

— Как давно ты занимаешься поэзией и пишешь стихи?

Именно поэзией я начал увлекаться, когда поступил в театральный институт. В конце первого курса я занялся поэзией и начал выступать перед публикой. До этого я писал небольшие тексты, но это было все несерьезно. Обычное подростковое творчество. Первые осознанные стихи у меня появились лет в 18.

— Что послужило толчком к тому, что ты вдруг начал писать стихи?

Мне всегда нравилось много читать, и в какой-то момент я открыл для себя одного поэта – Леху Никонова. Это современный поэт из Санкт-Петербурга. Сейчас я, правда, не такой фанат его творчества, как раньше, но тогда он меня сильно поразил. В его стихотворениях я увидел не классическую поэзию, которую обычно преподают в школе, а некий вызов обществу. Меня это так зацепило, что я подумал: а почему бы мне не попробовать сделать нечто подобное.

Второй толчок, который заставил меня писать стихи – это первая серьезная влюбленность. Появилось состояние, когда ты не можешь держать в себе мысли, они сами собой складываются в стихи или некий прозаический отрывок.


— Интерес к поэзии у тебя был с самого детства?

Нет, в детстве я активно занимался спортом, акробатикой. У меня в принципе вся семья спортивная. Просто в какой-то момент мне стал неинтересен спорт, и я решил — лучше буду развиваться интеллектуально, а не физически.

— А кто твой любимый поэт?

Сложно выделить кого-то одного. На меня очень сильное влияние оказали И. Бродский, Б.Слуцкий; из современных поэтов Воденников, также в свое время любил Маяковского… Поэтов было много, и каждый любим по-своему.

— Кто был твоим первым критиком, когда ты только начал писать стихи?

Я помню, как свои первые стихи, еще в школе, я показал учительнице по литературе. Решил, что, возможно, это что-то гениальное. Она посмотрела на мои произведения и сказала: «Костя, лучше брось это дело, читай школьную программу и занимайся теми вещами, которые у тебя хорошо получаются». Я тогда очень сильно на нее обиделся и разозлился, решил, что все равно буду продолжать писать. После такого негативного отзыва я лишь убедился в том, что мне надо продолжать заниматься поэзией.

— Что ты в дальнейшем делал, чтобы улучшить свой слог и доказать учительнице, что ты хороший поэт?

Я не очень люблю классическую поэзию, всю такую возвышенную и правильную, даже несмотря на то, что у меня есть подобные стихотворения.


Есть классические произведения, такие как у Пушкина или Есенина, а есть андеграундные поэты, их стихи неправильные, кривые, но они цепляют больше, их  произведения более эмоциональные.


Я учился писать, когда читал именно таких «неправильных» поэтов, но, естественно, были и классики. Но самое большое влияние на мои стихи оказал жизненный опыт.

— Тебе нужно как-то настроиться перед написанием стихотворения?

Где-то полгода назад я писал стихотворения очень быстро. Я ни о чем не думал, просто садился и писал. Это был некий душевный порыв, не обязательно какая-то законченная мысль. В какой-то момент я понял, что от такого способа написания нужно отходить. Теперь я пишу очень осознанно, бывает, одно стихотворение может писаться полгода. И все произведения пишутся на основе воспоминаний, жизненного опыта.


Хотя, безусловно, есть стихотворения на полном вдохновении: как будто тебе ударила рельса по голове, и вот ты быстро — быстро начинаешь записывать то, что пришло в голову.


— У тебя довольно пессимистичные произведения.

Мои стихотворения не пессимистичны. Просто мне кажется, что лучше всего у зрителя вызывать негативные эмоции, ведь они самые сильные и способны изменить человека. Был такой театральный деятель Антонен Арто, он основал театр жестокости, или театр боли, но жестокости не в бытовом смысле, а в эмоциональном. Арто говорил, что зритель всегда должен испытывать в театре катарсис, то есть уйти после спектакля совершенно другим человеком. И, действительно, через всю эту боль, истерику, зритель начинает ценить мелочи жизни. Так что настрой у меня совершенно оптимистичный, я просто хочу изменить людей.

— То есть лучше всего вгонять человека в состояние грусти. Это самая сильная эмоция?

Конечно. Есть две самые распространенные эмоции у человека – радость и печаль. Смех или радость, как показывает актерская практика, людям-актерам проще показать, чем боль. Почему так происходит? Ну, во-первых, потому что люди всегда закрываются от боли, а, во-вторых, этой эмоции всегда меньше в нашей жизни, чем какого-то позитива.

— У тебя были позитивные стихи?

Да, конечно. Не могу сказать, что все мои стихи экзистенциальны, и я только постоянно грущу. У меня есть абсолютно позитивные стихи, но мне, почему-то, они не нравятся.

— Тебе легче писать о боли?

Не то, чтобы о боли. Просто мне нравится писать на оголенном нерве, когда ты сильно огорчен. Когда ты счастлив, вообще не хочется писать.

— Точно такую же фразу мне говорил Дима Птицами почти год назад.

(Улыбается) Ну, это действительно так, когда ты счастлив, не хочется писать, хочется просто сидеть и впитывать эту радость. А вот, если в жизни появился негатив, хочется наоборот поскорее его выплеснуть. Стихи для меня – это некое лекарство.

— Ты часто читаешь свои стихотворения под музыку, тебе это не мешает?

Как выяснилось недавно, иногда музыка помогает раскрыть атмосферу, а иногда мешает. Когда музыка идет в разрез со стихотворением, тут я исправляю ситуацию, благодаря своим актерским данным. Я впрыгиваю в эту музыку, исправляю темп текста, чтобы выступление было гармоничным.

— Ты уже отчасти ответил на этот вопрос, но, все-таки, в чем твое главное вдохновение?

Я не очень верю в такое понятие, как вдохновение. Когда тебя вдохновляет что-то одно.


Надо уметь вгонять себя в рабочее состояние, уметь видеть мир со всех сторон, чувствовать его.


— В плане творчества, кем ты себя видишь через 10 лет?

Как-то мы сидели в Москве с Арсением Молчановым (Арс Пегас – московский поэт, организатор «Литературного понедельника» — прим.ред.), выпили и начали думать, кем же мы будем через пару лет. Остановились на двух вариантах – либо мы будем вести крупные поэтические события или будем редактировать литературные журналы, либо будем абсолютно нищими и никому не нужными. Я не знаю, что будет через 10 лет, но хочется верить в лучшее.


Фотографии: Дарья Сумеркина

Поделиться