Супер-пупер нулевых

К юбилею премии «Национальный бестселлер» ее организаторы придумали выбрать главное произведение нулевых

К юбилею премии «Национальный бестселлер» ее организаторы придумали собрать всех председателей малых жюри премии за десять лет существования в одно супержюри, чтобы из десяти книг-лауреатов выбрать к концу весны главное произведение нулевых. Лонг-лист получился представительным, но какой из этих текстов действительно определил свое время?

Традицию вручать суперпремию придумали учредители The Man Booker Prize. Летом 2008 года в ознаменование сорокалетней годовщины Букеровской премии было решено вручить специальный Booker of Bookers. Победитель определялся интернет-голосованием: из всех романов, когда-либо удостоенных премии, пользователи выбрали роман «Дети полуночи» Салмана Рушди. Был ли Рушди писателем, ответственным почти за полстолетия британской литературы? Во всяком случае именно с его именем связан главный межнациональный и религиозный конфликт конца века, вызванный литературным текстом. Благодаря Рушди мир вспомнил, что за слова отвечают, что глаголом можно жечь сердца и что сами глаголы тоже жгут — на костре. Выбирая Рушди, люди, возможно не читавшие ни «Детей полуночи», ни «Сатанинские стихи», выбирали писателя, не только производящего слова, но и провоцирующего страсти.

Если вспомнить о самом взрывном романе «Нацбеста», появление которого хотя бы отчасти сопоставимо с костром имени Салмана Рушди, — это, безусловно, прохановский «Господин Гексоген». Не являясь образцом литературного произведения, текст Проханова расколол нашу интеллектуальную элиту на два лагеря. Это размежевание — важный итог нулевых. Но можно ли сейчас, в 2011 году, всерьез рекомендовать роман Проханова в качестве книги для чтения?

«Национальный бестселлер» — самая демократичная, гибкая и прозрачная русская премия. Открытый и широкий список номинаторов: критики, издатели, блогеры, рядовые книгочеи. Жюри, состоящее не из людей литтусовки, а из публичных умников и умниц. Премиальный механизм придуман, чтобы привести в действие главный движок: обнаружить текст, способный выйти большим тиражом и стать бестселлером в буквальном смысле, то есть хорошо продаваемой книгой.

Но глядя на список лауреатов, мы обнаруживаем: персональный литературный подвиг Дмитрия Быкова («Борис Пастернак»), ювелирной выделки текст Михаила Шишкина («Венерин волос»), не лучший роман Виктора Пелевина (ДПП ), экспортный вариант отечественного триллера (Гаррос-Евдокимов, «[Голово]ломка»), шаманский эпос Андрея Геласимова («Степные боги»). Набор авторов адекватно сканирует десятилетие, но какая из книг выдержала тираж, соответствующий статусу «русского бестселлера»?

Я нарочно не поминаю двух номинантов — Эдуарда Кочергина и Илью Бояшова, они прочим не конкуренты, при всем уважении. Остаются еще двое — Леонид Юзефович и Захар Прилепин. «Князь ветра» — первый лауреат «Нацбеста», два года назад экранизирован, переведен на основные европейские языки. Мода на ретродетектив — тренд десятилетия, и Юзефович в нем безусловный лидер. Но я бы все равно выбрала Прилепина.

По той же причине, по которой жители Соединенного Королевства выбрали Салмана Рушди, хотя на досуге читали Айрис Мердок и Питера Кэри. Если есть в этом списке писатель, создавший литературу, адекватную эпохе — с ее братковской романтикой, крокодильим обаянием, архитектурным уродством, социальной несправедливостью и узаконенной греховностью, — это Прилепин. Жаль, что «Нацбест» получил не «Санькя», а «Грех». И все равно: грех не выбрать.

Наталия Бабинцева

Московские новости
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе