Интереснейшая рецензия Антона Голицына на мою книгу.
Интереснейшая именно своим взглядом на городскую среду, городских сумасшедших, ну а я и моё творчество, на мой взгляд - лишь кирпич в этой стене).
---------------
Ян Левин, «К Последнему Морю!»
Ярославль бесконечен, как и любовь. Для меня Ярославль – это не здания, улицы и проспекты, не миллиарды рублей денег, которые прокручиваются, умножаясь, через город, это даже не Волга и не мужик с тортом на тысячерублевке.
Ярославль – это люди, жившие здесь когда-то и живущие сейчас, люди, создававшие и создающие город. Это предприниматели и художники, книгоиздатели и дворники, концертмейстеры и кандидаты исторических наук, купцы и губернаторы, экскурсоводы и вторые секретари горкомов, ну и, наконец, особая категория людей – городские сумасшедшие.
По моей собственной теории, несть города без городских сумасшедших. Именно они и создают город. Им все время больше всех надо. Они несут правду-матку и режут околесицу, порой прямо на площадях и скверах. Они ставят памятник муравью и открывают музей бублика. Они борются за спасение популяции бобров в ручье у фабрики «Красный стахановец» и издают книги тиражом 26 экземпляров. Без городского сумасшедшего город не город, а так – поселок городского типа, пусть там живет хоть два миллиона человек.
Ярославлю повезло – городских сумасшедших здесь пруд пруди. Здесь их родина, их гнездо, их, как сказал классик, хедквортер. К этой своеобразной и гордой популяции, безусловно, относится и Ян Александрович Левин. Не мне перечислять его безумные поступки, оставим эту благородную миссию позднейшим биографам. Скажу лишь, что он достиг одной из высших стадий городского сумасшествия, своеобразной городосумасшедской нирваны: он давно сам стал достопримечательностью. Его можно посадить в клетку и показывать туристам за деньги, жаль лишь, что в неволе городские сумасшедшие не живут.
Одна из форм городского помешательства – эскейпизм. Ноша ГС так тяжела (поверьте, уж я-то знаю), что каждый второй пытается вырваться из места, где он служит градообразующим элементом. Не каждому это удается, поэтому городские сумасшедшие часто страдают, становятся злобными и замкнутыми людьми. Ян Саныч – атипичный ГС. Он весел и жизнерадостен. Он нашел способ перемещения в астрал, не сбрасывая с себя цепи высшего служения. Он уезжает За Границу. Там он ищет какое-то Последнее Море. Это море он (что логично) не находит и возвращается восвояси, к месту прохождения своей бессрочной службы.
Так вышло, что некоторые из своих сеансов заграничного спиритизма и планетарного столоверчения Левин описал. Мне сложно сказать, что им двигало – душа ГС темна, как ирландское пиво. Когда он дал мне почитать некоторые из этих странных записок, я понял, что это болезнь, и мой долг – помочь больному, брату, если можно так сказать, по потерянному разуму. Как известно, лучший способ избавиться от внутренней проблемы – это сделать ее внешней, объективировать, передать кому-то другому. В данном случае – издать книгу.
Что такое «К Последнему Морю!» (сокращенно КПМ)? Я с таким жанром, если честно, еще не сталкивался. Это художественный нон-фикшн. Это описания безумных алкотрипов и сексуальных приключений. Это рассуждения о Боге и Смысле Жизни. Это философия городов и странствий. Это роман-воспитание, рассказ о становлении Человека. Это личная история жизни, разворачивающаяся на ярославской Пятерке, в сопках Мурманска и небоскребах Нью-Йорка. Это история Дружбы и Любви, прежде всего (звучат фанфары) – Любви к Родине.
Это исторический документ – чуть ли не одномоментный (десять с небольшим лет) срез мира – от Северной Кореи до Южной Америки. Это литературный автопортрет, простите за тавтологию, автора, причем автопортрет языковой, речевой, стилистический.
О стиле Яна Левина стоит сказать отдельно. Он представляет собой, говоря словами классика, адовый коктейль креативных метафор, канцеляризмов и оговорок, это смешение всего со всем, это апогей и апофеоз. Это невозможно перевести на русский литературный язык, а потому редактура Яна бессмысленно и беспощадна. Я старался оставлять все, как есть, просто отрезая лишнее (от двух третей до половины). Примерно так же поступила и второй редактор (для экономии корректор) Ольга Хробыстова. Не знаю, сильно ли мы испортили текст, мата там стало несколько меньше, и поклонники чистого, аутентичного, неиспорченного Яна нас, быть может, проклянут. Но я сам читал уже в изданном виде и… не мог оторваться.
Знаете, мне кажется, Ян Левин этим текстом приблизился к литературе, какой она была на заре своего существования. То есть когда она была еще не такой литературной, а являлась рассказом конкретного человека о конкретных событиях, возможно, увиденных и прочувствованных им лично. Что-то вроде Одиссеи Гомера, который, похоже, и сам бродил где-то там вместе с Улиссом по наполненному чудесами Средиземноморью. И не факт, что эти чудеса тогда видели ВСЕ. Они, может, и были, только не каждый мог их УВИДЕТЬ. Вот и Ян Саныч, как Гомер, увидел ТАМ не только то, что видят ВСЕ. Увидел то, что не покажут по телевизору. Что помогло ему – его городское сумасшествие? Пиво? Португальское Вино Верде и Кубинский ром с Немецким шнапсом? Географические таланты и фантазия маленького мальчика, мечтающего о неведомых островах на самом краю Ойкумены - Советского Союза?
Да что я вам рассказываю. Возьмите сами да почитайте. А не хотите читать – не читайте, просто купите книгу и поставьте на полку. И однажды, когда вдруг станет совсем фигово, когда вокруг сгуститься тьма и жизнь крепко схватит за глотку, достаньте с полки этот джинсовый томик, сдуйте с него пыль и откройте главу «Куба»…