Виктор Власов. Охота на кег

Под отдыхом понимаются занятия в спортивном зале или поглощение пенного напитка в гараже, вместе со мной. Но последнее время я отдалился от него – не получается поддерживать компанию гаражных соседей и даже ходить в проходку по железнодорожному путепроводу.


– Нет времени? – поинтересуется неравнодушный читатель моего блога.

– Слишком немалая учебная нагрузка? Готовлюсь к урокам, вороша методический материал? – рассуждают грамотные посетители моего канала на «Ютюбе».

– На носу аттестация работника образования – подтверждение квалификационной категории! – заключит опытный заместитель директора, который занимается этим делом непосредственно.

Не накапливаются вопросы, пожалуй, лишь у моих подписчиков, когда они листают ленту публикаций в социальной сети «Вконтакте» – они сразу пылко комментируют понравившийся материал или видео. Моя аудитория увеличивается, а вместе с ней растёт ответственность перед читателями, будь это ученики моей (или не моей) школы или их родители.

Мой наставник переживает за меня – это Николай Михайлович Трегубов. Ему идёт девятый десяток, а он силён и громогласен. Член союза писателей России, редактор собственного литературного журнала, где печатает не только меня, но участников родного объединения им. поэта одного известного поэта.

– Что ты делаешь, Виктор? Почему не навещаешь нас? – Николай Михайлович Трегубов напоминает доброго мультяшного персонажа Шрека, охваченного нежностью к своему непокорному ребёнку. И эта нежность как-то смешно выходит из его нескладного старческого тела.

 Однако это далёкий человек – мой редактор в прошлом. Старик Трегубов хоть и молится, держит за меня кулаки, как тогда на литературном семинаре, когда меня ругали старые авторы, но всё-таки – не родня и не симпатичная цыпочка, с которой я мог познакомиться в баре-пиццерии, куда заскакиваю по выходным замахнуть одну-вторую кружечку вкусного эля и полакомиться «двойным сыром».

– Зачем ты, сынок, рассказал, что какой-то злопыхатель в сети будет обращаться к вашему директору, а затем и в департамент, чтобы ты не печатал свои рассказы, ведь их читают дети!? – сетует мамуля, качая седой (крашенной) головой. – Мы очень переживаем за тебя всей семьёй. Вдруг администрация школы не сможет тебя защитить от нападок!?

Когда мама переживает, то напоминает учтивого кролика из советского мультика «Приключения Винни Пуха и друзей». Милая мамуля, конечно, не разделяет влияние современников, авторов предыдущего столетия, на которых я пытаюсь походить. Она не любит Сергея Довлатова, Эдуарда Лимонова, Генри Миллера или Чарльза Буковски – за их разгульность и фривольную образность текстов. А я бы не сказал, что кошу под этих интересных писателей, просто, находясь в разводе, я более свободен в творчестве, нежели некоторое время назад, будучи под жёстким присмотром.

– Не знаю, зачем я посвящаю в свои дела родных, – пожимаю я плечами, укладывая ноутбук в сумку. Я собираюсь осесть и дописать этот рассказ в своей однокомнатной квартире, называемой «база анимешника». Бегу из квартиры бабушек, чтобы не пилили меня, не причитали, к тому же скоро ко мне наведается болтливая цыпочка – я познакомился с ней в баре-пиццерии, на первом этаже соседнего пятиэтажного дома, раньше там была знаменитая сберегательная касса.

Не хочется мне расстраивать матушку, а тем более впечатлительную бабушку. Отец-то пошутит, громко посмеётся, а вот мама с бабушкой – уснут сегодня поздно.

– Ну ты даёшь, Вить! – папа смеётся в трубку мобильного. – Весь Омск знает, что мы с тобой обшарили Старую Московку, чтобы найти пятилитровый бочонок вкусного импортного пива «Францисканец». Несколько знакомых из спортивного зала мне пересказали твою заметку в социальной сети, представляешь!? Мать на взводе, бабушка кончается, охая, ахая, мол, песенка учителя английского языка спета!

Пишут на меня периодически, как на нашего директора школы, каждый год. Признаться, Герман Святославович рад, что я делю с ним эту кару. Он пригласит меня в приёмную под видом очередного делового разговора, достанет бутылку хорошего коньяка и шуршит фольгой, раскрывая горький шоколад.

– Виктор Витальевич, как только я прочитал ваши сочинения в сети, сразу понял, что мы как братья!.. – произносит директор празднично, веселея заметно. – Я буду вас защищать, но и вы не забывайте, что мне нужна ваша помощь. Здорово вы тогда заступились за меня, написав, что эти писаки воспитаны на «Доме 2»! Большое вам человеческое спасибо!

Постоянная невозмутимость и некое бесстрашие, которые при коллегах Герман Святославович воспитывал в себе, резко терялись, если мы общались и тем более распивали у него в кабинете. К писакам-кляузникам у директора не было презрения, трудности будто непреодолимо влекли его. Да, он терял присутствие духа и наверняка переживал, но никогда не ругал при мне тех, кто жаловался на него по разному поводу. Имена кляузников были известны, однако Герман Святославович их не упоминал. Познакомившись с ним плотнее, я понял, что беда сплачивает людей лучше всякой удачи. Но никакой явной беды не существовало – только природное соревнование между группами людей. Одни мечтали о лучшем времени и стечении обстоятельств – это, похоже, мы с директором, а вторые – желали позабавиться (или злопыхали?), следили за нашей реакцией.

Антонина Ивановна (учитель математики) вытягивала шею и крутила головой из стороны в сторону, когда в школе появлялись сотрудники из отдела безопасности экономических преступлений или пришёл ругаться какой-нибудь разъярённый родитель, по слухам грамотный юридически. Ольга Фёдоровна (социальный педагог) неслась по этажам наверх, чтобы разнести свои догадки учителям начальной школы, если учитель или даже заместитель директора проходил по коридору, отирая слёзы тыльной стороной ладони. Теории росли как на дрожжах, стоило лишь поинтересоваться проблемой-догадкой, зайдя в нужный кабинет в нужное время – на первой или второй смене.

Надо сказать, что я ни разу за несколько лет работы в этой школе не видел бледное, измождённое лицо директора. Да, его лицо менялось, темнее до странности, если он кого-то по делу ругал. Но зла в нём не было – лишь лапидарный призыв мыслить о содеянном.

Директора, который меня защищал, не стало – с ним не продлили контракт. Нашёлся другой директор – женщина. Её профиля в социальной сети я не нашёл пока что. Обо всём, что печатается на моей странице «Вконтакте» или на порталах «Литературная Россия» или «Наша молодёжь» – ей могут докладывать коллеги, забегая в приёмную, с мобильным интернетом на руках.

Но вот меня защищает новый директор. От одной воительницы-родительницы! Она говорит, что некоторым родителям не верит, когда они рассказывают обо мне нечто, что прочитали на сайте или увидели на моём «Ютюб-канале». Я думаю, что человек интересен до той поры, пока в нём виден, бьётся бесконечный прорыв к мечте. Непредвзятый человек ощущает это рвение рядом с тобой. Принимает его. И готов стоять за тебя – пока твой пыл не иссякнет в груде пепла, называемым выгоранием или халатностью к работе.

Вряд ли стоит хандрить, теряясь в мрачных мыслях. Вредно это и бесполезно, поверьте опыту учителя-писателя!

Я – на базе анимешника. Включаю ноутбук, ем сладкое яблоко нежно-зелёного цвета. Снова звонит отец. Докладываю, что пятилитровый кег я не нашёл, обшарив три крупных магазина на районе. Но я полагаюсь на социальную сеть. Аудитория подскажет, где искать «клад», как в прошлый раз, когда мы искали не в том месте, а подписчики давно знали, где собака зарыта.

– Сосед по гаражу, дядя Андрей, представляешь, пересказал, Вить, твою заметку, как мы с тобой ищем кег, – отец хохочет в трубку мобильного. – Ему показала жена! Омск действительно интересуется твоим творчеством!

– Найдём! – обещаю я. – Невзирая на санкции!

Раздаются отрывистые гудки. Иду к трубке домофона. Спрашиваю. Цыпочка! Ира.

Аниме мы не будем смотреть, но мне очень хочется. Разогреваю ужин в микроволновой печи – пару сэндвичей с ветчиной и огурцами. Я знаю, что она голодна – потому что с работы.

– Я бы выпила не одна, – роняет она, скидывая куртку на вешалку в прихожей. Ира обнимает меня, несколько раз целует в губы. От её волос пахнет копчёностями.

Соглашаюсь. Нечего делать. А сам думаю о сюжете нового рассказа и переживаниях матери. Я не рассказывал ей о других своих публикациях, которые не выставил в социальной сети. На некоторых рассказах количество просмотров более чем серьёзное – и они фривольные как у Генри Миллера или Чарльза Буковски, учителю не пристало подобное печатать!

Я наклоняюсь, открываю хрущёвский холодильник, достаю пару банок пива. Моё тёмное, её светлое. Выпрямляюсь. Из шкафа вынимаю пакет чипсов. Без сырного соуса мы их не едим с недавних пор.

– Сделаешь мне массаж бедёр, Вить? – просит она. – Набегалась сегодня – капец! Покупатели шли один за другим и какие-то наэлектризованные, думала, что набросятся на меня и растерзают, как титаны.

– Твой колоссальный титан – я! Не знаешь, где купить пятилитровый кег?

– Почему тебя это волнует? Мы продаём только трёхлитровые – и не кеги, а бутыли, баклахи. Наше фирменное живое пиво!

– Не-е, там пастеризованное, мать, импортное, – развожу я руками. – Симпатичный бочонок, прям как ты!

– Спасибо, рада слышать, сэнсэй!

На пятилитровом бочонке «Францисканца» изображён немолодой аббат, довольный, добрый, как сказочный персонаж. Располневший настоятель монастыря держит кружку-пинту на уровне своего большого живота, закрытого сутаной. Аббат – это, между прочим, почётный католический церковный титул, который, начиная с V столетия, давался исключительно настоятелям аббатств (монастырей). Звание это церковное и дают его на соответствующей должности. Ответственность аббаты имеют серьёзную, поэтому разгрузка им не помешает. Они своего рода учителя и писатели, как врачеватели душ,  любители также расслабиться. Обыкновенные творческие люди, как я и мы с вами!

Этого я и стеснялся – когда меня вызвали к директору. По тону голоса заместителя я понял, что разговор будет не шибко приятным, но и волноваться особенно не нужно: им самим, признаться, ругать взрослого человека, коллегу – не пристало.

– Пока вроде легко: человек обратился только в Департамент образования Администрации города Омска, а там, Виктор Витальевич, вас знают и готовы отвести беду!.. – заместитель директора глубоко вздохнула и на выдохе продолжает: – Вы – анимешник и писатель – это понятно! Есть время что-то подкорректировать…

Я сижу в приёмной за большим столом, где мы ещё полгода назад выпивали и закусывали с прошлым начальником учебного заведения. Не сказать, что я рад общаться с администрацией в подобной атмосфере, но ничего не попишешь. Напротив меня – заместитель директора – немолодая женщина, имеющая опыт защиты учителя от отрицательно настроенных родителей. Справа от меня – директор. Обаятельная и высокая женщина крепкого телосложения. Время от времени она всё-таки интересуется моими успехами не только в области педагогики.

– Для нас, честно говоря, ново, что учителей приходится защищать от их собственных произведений, я столкнулась с этим, как познакомилась с вами, Виктор Витальевич! – объясняет заместитель директора.

– А для меня так вообще – удивительно, Виктор Витальевич, – с наигранным равнодушием комментирует директор, глядя куда-то поверх моей головы. – Вы, значит, Эдуард Лимонов у нас, образно говоря?! В Америке работали. И пишите – похожим образом, словно вам всё ни по чём, как этакому барному гуляке, общающемуся с женщинами!? Вы можете изменить содержание текста? А мы выгадаем время и что-нибудь ответим этому любопытному!

– Дети вас любят, Виктор Витальевич, в этом сомнения нет, и многие родители, я слышала лично, неплохо о вас отзывались! – заместитель директора глядит на меня по-матерински добро. – А вы так подставляетесь… Нам за вас крайне неудобно, страшновато даже!

Я мысленно представляю текст, за который мне прилетело. И где его могли прочитать, конечно.

– Это где я обшариваю магазины в поисках бочонка с напитком? – я буквально выстреливаю вопросом. – От лица барного завсегдатая?

– Если бы, Виктор Витальевич, берите выше, мы не сразу поняли, о чём речь, неужели это вы? – заместитель директора качает головой, видно, что ей действительно неудобно о таком говорить. – Я прямо обнаружила в школе автора этих оттенков серого…

– А-а-а, вот оно что!? – я невольно дотрагиваюсь до своей головы пальцами правой руки, а сам готов расхохотаться. – «Атака Титанов»! Фанфик на тему просмотренного аниме, плюс мои фантазии, подкреплённые кое-каким опытом!

В действительности ничто не могло преодолеть какой-то приятный хаос моей отчуждённости во время того, пока администрация мне недовольно выговаривала, однако я не испытываю раскаяния. С какой стати мне, писателю, испытывать неудобство? Как учитель и здравомыслящий человек, я, конечно, их понимаю, но как писатель, похожий на Эдуарда Лимонова, Сергея Довлатова или того же Чарльза Буковски – увы и ах, простите! 

– Виктор Витальевич, уважаемый, вы участвуете в конкурсах, состоите в жюри, вас откомандировывает образовательная структура, неужели вы не понимаете, что мы не можем держать человека, который пишет такое?

По-моему, это произнёс директор?!

Выходя из эфира своих зыбких и чудаковатых мыслей, я только сейчас осознаю, что надо бы произвести перенастройку, как роботу, чья устаревшая система частенько нуждается в перезагрузке.

– Исправлюсь! – обещаю. – Напишу редактору.

– Побыстрее, пожалуйста, – директор, похоже, сердится, раскаляясь внутри. – Лояльный попался обыватель, но вдруг это ненадолго! В прокуратуру писать не стал…

– Не подскажете кто? – поднимаясь со стула, я спрашиваю на всякий случай. Родитель?

– Так вот неизвестно, – барабаня ногтем указательного пальца по столу, отвечает директор. – Какой-нибудь ваш подписчик. Родителей обычно видно сразу!

Я немного грущу, что приходится низвергнуть публикацию хоть на короткое время. Но грусть становится едва заметным фоном, потому что мало грустишь в моём положении учителя с огромной нагрузкой. Я замечаю, что грусть частично помогает полноте жизни писателя. Стоит начать писать что-то новое, основываясь на прежнем опыте, как дурные эмоции уходят на дно, а творческая энергия поднимается, словно пена в кружке, куда только что неловко налили пива.

Я пишу молодому человеку «Вконтакте» – помощнику редактора, чтобы тот ненадолго прикрыл материал на «модерацию». Через некоторое время текст можно будет снова показать читателям. Надеюсь, что неправильные читатели на него уже не наткнуться! Сам же пост в социальной сети я заношу в архив, чтобы за считанное время его восстановить в ленте времени.

Да, жаль иногда терять драгоценные просмотры, но ничего не покалякаешь. Очень скоро о нём забудут недоброжелатели, и тогда публикация снова заработает на меня!

На носу суббота – барный день. Отец так и не нашёл пятилитровый бочонок, покрутившись в нескольких магазинах в центре Омска, но благо, что цыпочка предложила попробовать их списанный товар – трёхлитровую пластмассовую баклаху «Танкового», пива, вкусом похожего на Жигулёвское.

– Нет, живое не надо, у меня от него башка чуть не взрывается наутро! Выхлоп идёт страшенный! – отец категоричен.

Разве не понятно: живое пиво папа не пьёт по состоянию здоровья?!

Но… выглядывает солнце.

Я бегу вдаль от дома, где у меня однокомнатная база анимешника. Я оживлён, потому что обрадовался, прочитав комментарий от знакомой подписчицы из района поблизости (она и фото прислала), дескать, на своей территории я обшарил три крупных точки, но не удосужился пошукать чуть поодаль: в супермаркете «Лента» – на Московке 2! Там каких только пятилитровых кегов нет: и пузатый Папа Франциск, осушивший пинту, и звёздный Хайнекен, и немецкий «Кульмбахер», и неизвестный чешский эль – я и вправду ни разу не видел название!

Март. Весна. Нулевая температура на дворе. Пригревает солнце – человек расслабляется. До конца учебной четверти остаётся считанное время.

Капли стучат по оголившемуся на дороге асфальту. Улица прекращается в тёмную, бурлящую реку, в которую градом сыплются копья и стрелы.

Я недавно получил аванс, плюс перечислили премию за участие в двух конкурсах, где я участвовал в жюри. Неплохая сумма для меня, как для барного завсегдатая и школьного учителя, но маленькая – по меркам прочих людей, проживающих в зажиточных регионах страны.

Я заскакиваю в «Ленту», пробегаю вдоль ряда бутылок и банок, шарю глазами в определённом месте.

– Где кег? Где бочонок? – спрашиваю я, как заворожённый, у женщины, которая трудится рядом, разбирая-расставляя товар из тележки.

– Вон! – указывает она головой, не глядя на меня.

Кег, наверное, долго не стоял на складе, не успел запылиться – я смотрю на его девственно чистую поверхность этикетки – она блестит, как омытые дождём рамы окон на солнце. Довольно и ласково беру, как ребёнка, и уношу на кассу.

По дороге к отцу в гараж я захожу в магазин «Виноград» – около базы анимешника. Иду, несу бочонок под мышкой, и удивляюсь себе:

– Неужели я не мог купить чипсы сразу на месте?!

Захожу, окидываю серьёзным взглядом прилавок, затем кассу, а около неё, а точнее около маленькой и худенькой девушки в ней, вьётся, как змей, один толстоватый парень с румяными щеками и большим носом. Расстегнув куртку, он демонстрирует милашке в серебристых очках то ли живот под кофтой, то ли новый красный шарф. Он примерно одного роста со мной, но излишне разговорчивый и полный. Весна, март ведь. Солнечная энергия даёт о себе знать!

Девушка с короткими соломенными волосами не знает, как от него отвязаться. Она мило улыбается, но видно, что он ей надоел: спрашивает про товар на прилавке по второму кругу. Тянет время и мнётся, чтобы попросить номер телефона.

– Так, пришёл сэнсэй, учитель, писатель, журналист, любитель аниме Виктор Власов! – называю я и весело слежу за реакцией девушки и надоедливого покупателя (он мигом обратил внимание на мой кег). – Я забираю эту очаровательную девушку себе на базу! Мы будем смотреть аниме!

У него чёрные, как уголь, бесстыжие глаза, овальный  нос, смахивающий на сливу, синеватые губы и упрямый подбородок. Вдруг он улыбается и разжимает зубы, некоторое время молчит, испытующе глядя, пытается вычислить: шучу ли я.

Продолжая извиваться, словно змей или червяк, его тело наверняка пронизывает жаркая волна испытания. Я вижу, как вспыхивает ярость в его глазах, а грудь приподнялась и закипела от отваги, он язвительно уточняет:

– С чего это девушка должна пойти с вами?

– Я представился, меня тут знают, – я терпеливо продолжаю разговаривать с незнакомцем. – К тому же у меня замечательный пятилитровый бочонок чешского эля! Ни у кого такого нет! Наверняка красавица захочет отобедать с рыцарем-сэнсэем!

Парень краснеет не то от злобы, не то от конфуза – его раздражение выдаёт вспотевший лоб. А я – по-прежнему спокойный, как стереотипный аниме-персонаж и стройный, как сибирский кедр, если нас внезапно сравнить.

– Я пробегу стометровку быстрее тебя, парень, я одолею, если мы зарубимся в армрестлинг! Пусть вот девушка вынесет табуретку, и мы смахнёмся на руках! – предлагаю я с бодрым энтузиазмом в голосе.

– Нет, спасибо, что мне делать нечего!? – он неожиданно достаёт мобильный телефон из кармана куртки, смотрит в него и уходит из магазина, резко застёгивая молнию на куртке.

– Я вас знаю, вы – мой учитель английского языка в пятом и шестом классе школы 83, Виктор Витальевич Власов, – девушка в очках радушно меняется в лице, лучась словно изнутри. – Я – Юля Маняшина, вы разве не помните?

Я внимательно рассматриваю её миловидное личико: оно у неё округлое, как полная луна, а губы красные, как киноварь. – Этот человек второй день мне не даёт проходу. Он думает, что если я улыбаюсь, значит можно и дальше передо мной выпендриваться и нести чушь!

– Нам определённо надо с тобой опробовать бочонок, не думаешь, тян? – предлагаю я следом, покручивая кег в руках, поднимая его на бицепс. – Не сегодня, а вообще?!

– Спасибо, – заключает она, опуская глаза в монитор. – Я видела вас с другой девушкой, вы часто покупаете здесь пиво и презервативы!

Последнее слово было сказано с иронией и по тому, как она сжала губы, я понял, что мне надо похвалить её сильней. Она из тех простеньких девушек, кто растает, как мороженое на солнце, когда начинаешь хвалить нещадно.

– Милая Джулия, ты можешь думать обо мне что угодно, но ты давно мне нравишься, я скромный человек, который ценит красоту и простоту. А с той женщиной меня ничего не связывает кроме инстинкта, она привязалась ко мне из-за квартиры, наверное. А здесь мне было неприятно, когда какой-то кабанчик посягает на твою красоту. Пусть пристаёт к страшненьким брюнеткам, а не к симпатичным девушкам с прекрасными соломенными волосами!

– Ой, вгоняете в краску, Виктор Витальевич, вы так приятно разговариваете со мной, – она произносит заискивающе, её глаза стремятся снова взглянуть на меня, но что-то ей мешает.

– Можно мне твой номер мобильного, я просто хочу тебя угостить, поболтать.

– Ладно, запишите, Виктор Витальевич. Я кое-что читала у вас, вы очень интересно описываете людей на Московке, как в зазеркалье!

– Ради Бога давай на «ты»! – прошу я, хмурясь. – Позволь позвонить в ближайшее время!?

Магазин я покидаю быстрым шагом и тороплюсь на базу анимешника, в надежде написать рассказ, как я отбил вредного толстяка, похожего на отрицательного персонажа в анимированном эпосе «Ад Данте», когда в одном из кругов ада главный герой сражался со своим отцом, превратившимся в мерзкого хряка-чревоугодника.

Увлечённые фильмами парни и хитроумные девушки-анимешницы меня читают в социальной сети – это видно по тону и сленгу комментариев, которые я замечаю под каждой моей заметкой. Я бы сказал, что множество пользователей «Вконтакте» – это молодёжь, знакомая со мной удалённо, через два или три, как говорят, рукопожатия. Это молодые люди, стремящиеся отыскать нечто оригинальное на просторах сети, им нравится получать обратную связь от интересного человека, настоящего, не скрывающегося за фейковой картинкой на аватарке. Я замечаю, чем больше от подписчиков я пропускаю постов в свою виртуальную группу «Вконтакте», тем больше в строку «предложить новость» сыплется вопросов, что я, например, думаю о фембоях или об андрогинных персонажах. Как я отношусь к свободной любви или смог бы остаться в Америке и писать такие же добрые сообщения-рассказы о чёрнокожих жителях Нью-Йорка.

Пять литров пива мы с папой обычно осушаем в гараже за полдня. Сидим в машине с одной приоткрытой дверью, а внутри тарахтит маленький тепловентилятор. Нам везёт: этот напиток из кега оказывается вкуснее того, что мы обычно берём в бутылках, баклахах или в банках. Чисто немецкое производство ведь! Мы расправляемся с ним буквально за пару часов, несмотря на повышенный градус. Меня порядком подкачивает, язык слушается слабо, а папа, как пришибленный, рассказывает, кем он хотел быть в студенчестве. Мечтал играть на гитаре, как известный американский музыкант из «Дип Пёрпла», в группе, которую создал одноклассник, но помешал переезд.

Немного протрезвев, папа садится за руль и смело выгоняет автомобиль на площадку – надо сказать, что родной тут не боится водить на хмельную голову. Он распевает блатные песни Наговицына или Круга, берёт здоровенную оранжевую губку, выносит ведро с водой, чтобы подмыть машину и сполоснуть резиновые коврики. Нагибаясь, он больше разбрызгивает воду, конечно, но настроение у него отличное. Я лежу на заднем сиденье, на спине, поджав ноги, гляжу на звёздное небо в открытую дверь. Оно крутится вместе со звёздами, будто на карусели. Я набрался сильнее отца, хотя выпил гораздо меньше. Клонит в сон, но вроде не тошнит. Я сплю. Снится худенькая девушка с коротко остриженными соломенными волосами, в очках. Юля! Выпускница школы, где я давно не работаю. Мы у меня на базе анимешника, в однокомнатной квартире почему-то с балконом, болтаем обо всякой безобидной ерунде – и мне хорошо. Я раздеваюсь, она тоже. Я ей приказываю – она становится на колени и закрывает глаза.

– Витюня, пошли, замёрзнёшь! – папа меня будит шёпотом, легонько касаясь лба пальцами. Я медленно встаю, смотрю на яркий свет фонарного столба над гаражом, молча шарю ногами по коврику, нахожу свои ботинки.

Папа загоняет машину в гараж. Гремя связкой ключей, закрывает двери тяжеловато, повторяет какие-то слова и фразы, которые услышал за день от пассажиров. С помощью этих «заклинаний» он будто ищет себя. Шагает впереди, наконец, а я иду за ним, заметно пошатываясь, мне бы снова прилечь! Поверну к себе на базу, в таком виде лучше не показываться матери и бабушке – заругают-запилят, мол, не надо выпивать, молодой алкоголик Генри Миллер!

Через некоторое время мне звонит знакомый специалист из Департамента образования Администрации города Омска, предлагает включить в состав жюри, где я пробуду до конца конкурса. И там случается то, чего я боялся. Нет, я не пришёл в чужую школу (лицей) в нетрезвом виде, и от меня не разило перегаром – перестаньте думать обо мне плохо. Я сталкиваюсь со своей юной фанаткой – очень умной шестиклассницей. Признаться, я не привык вести откровенные разговоры с такими молодыми особами. Было время, когда десятиклассницы пытались меня уличить в написании текстов, не подобающих планке учителя, но здесь, без лишних колебаний, вопрос задала шестиклассница. Я ответил не сразу, помялся, правда. Но человек передо мной был серьёзным и добропорядочным. Говорил, быть может, словами не своими, а услышал их от родителей, но я струхнул.

Я сижу за партой, на которой разложены бумаги с текстом для чтения вслух, тестом к нему и кроссвордом, летаю в своих мыслях. Это заключительный этап конкурса! Я представляю, как отпущу-оценю ребёнка из последнего потока и радостно зашагаю на остановку, по пути оглядывая людей и забегаловки на Левом берегу Иртыша.

– Здравствуйте, Виктор Витальевич! – глядя прямо мне в глаза, чётко произносит девочка-шестиклассница. Покидая мягкий эфир своих мыслей, я внезапно оказываюсь на твёрдом стуле и тоже гляжу на неё пристально.

– Гуд монин, диэ, – отвечаю я недоверчиво. – Айм ё мастэ!

– Ю а-ар нот май мастэ, бат ай нэю ю энаф! – со знанием дела, ехидно беседует она.

Девчонка-шестиклассница, с точёной фигуркой спортсменки-гимнастки, сверлит меня более чем серьёзным взглядом. Она в очках золотистой оправы. Черты лица резкие – эта особа развита не по годам. На секунду мне представляется, что она мудрая женщина, упакованная в миниатюрное тело девочки.

– Я не представился, – пожимаю я плечами. – Откуда меня знаешь?.. Алин? – я прочитал её имя на бейджике.

– Видела вас в социальной сети, точнее прочитала… Сделала скрин, чтобы не потерять! – отвечает девочка ровно и безукоризненно, как взрослый (причём вдумчивый) человек. – Вас, милый учитель-писатель-анимешник, никто не порицал за «Атаку Титанов»? Эта фривольность, но написана, к счастью, красиво. Я дала прочитать маме, она некоторое время не могла найти слов, изучая вашу страницу учителя, где вы публикуете контент с ученицами школы. Мама сказала, что вы на редкость удивительная личность! Я и сама это поняла, прочитав несколько других вещей – более приличных…

– Меня предупредили, верно, попросили не подставляться! – я стараюсь отвечать спокойно, без лишних эмоций, но невольно ёрзаю на стуле, слегка волнуюсь.

– Мне нравятся молодые учителя, как вы. Были бы вы нашим учителем, Виктор Витальевич, в лицее «Бит», я уверенна, что мы бы нашли общий язык и подружились!

– Конечно, – сглатывая, киваю я.

Лицей «Бит» находится неподалеку от меня – сразу, как преодолеть мосты, в районе Рабочих.

Куратор аудитории смотрит на часы рядом, поднимает вверх правую руку, звенит звонок – пора слушать текст!

Я покидаю лицей сам не свой: такое ощущение, будто меня вывернули наизнанку. Я одновременно радовался, что меня узнают со столь крепким рассказом и напугался: вдруг эти умники решат заявить в прокуратуру, у них скрин…

Моим спорным эмоциям необходим бесспорный выход. Я звоню цыпочке из пивной и выясняю, сможет ли милая сегодня быть изнасилована мной, после работы, разумеется.

– Да-а-а, – протягивает она в трубку мобильника, пылая страстью от неожиданного вопроса.

 Дочку она отправит к матери после школы, а сама ринется ко мне диким кабанчиком и начнёт раздеваться и падать на колени, едва переступив порог «базы». О да, я иногда требую от неё подчинения, как в некоторых фильмах. Она, стоя на коленях, умоляет меня сделать то или другое, в определённом порыве и настроении. Это здорово заводит, поверьте!

– Я тебя встречу, зайдём за молоком! – добавляю я ей в «Телеге».

Время подходит. Она заканчивает, лихо закрывает сначала пластиковую дверь, затем и металлическую – я слежу за ней, не отводя взгляда, как маньяк. Внутри у меня горит – пылает желание. Мы вместе заходим в магазин рядом – тоже пристроенный в доме – «Виноград», где, оказывается, дорабатывает последний час на кассе юная выпускница школы Юлька, где я, к счастью, не работаю.

– Добрый вечер или ночи! – я весело выплёскиваю дежурную фразу. Моя цыпочка отходит к холодильнику с пивом, внимательно изучает содержимое.

– Добрый, – как-то недоверчиво отвечает выпускница, осматривая мою спутницу исподлобья.

 Под Юлькиным колким взором я беру молоко из холодильника, затем прошу презервативы с подвесной витрины. Она безропотно пробивает товар. И когда смотрит мне прямо в глаза, я пылко докладываю ей шёпотом, что сейчас отыграюсь на этой девахе – она будет моей рабыней! Вы бы видели, дорогие читатели, как Юлия сжала свои красные, густо напомаженные губы и несколько секунд раздувала ноздри, наверное, в красках представляя, что я, любитель аниме и писатель, буду вытворять со своей «жертвой», чтобы потом об этом миленько написать.

В магазин «Виноград», повторюсь, рядом с базой анимешника, я захожу часто – вот на прошлой неделе был и сегодня, но выпускницу-Юльку не видел. Если увижу, попрошу обязательно прощения и подарю ей оттуда самую дорогую шоколадку или коробку конфет (если возьмёт, конечно).

А шибко-умная шестиклассница из лицея изредка появляется у меня на виртуальной странице – ставит «лайки» и комментирует мой пост, где опубликован немалый по объёму текст. Свергнуть меня не угрожает, но и в друзья не добавляется. Каждое от неё сообщение бьёт в самую суть публикации – некоторые мои подписчики уже поинтересовались, что это за «дотошный Шрек». «Schreck» в переводе с немецкого «Ужас» – если не знали.

Поделиться