О многом удалось поговорить с гостем в Угличском кремле в день царевича Димитрия под праздничный колокольный перезвон.
– Алексей Октябринович, что на этот раз привело вас в наш город?
– Отец Рафаил. Я приехал к нему в гости. Он очень сильно помог мне во время съемок. И мы подружились. Он удивительный художник. Вчера мы снова посмотрели его картины в музее. На мой взгляд, там несколько гениальных работ. Он удивительный человек. Большая удача, что я с ним познакомился.
– В съемках «Морфия» вам помогали многие угличане. Они вас помнят?
– Конечно. Сейчас, куда бы я ни зашел, меня помнят, здороваются со мной. Мне очень приятно.
– Вы не первый раз в Угличе. Может быть, что-то увидели, чего не замечаем мы?
– Мне очень жалко, что ломают дома. Все-таки это один из самых красивых городов России. Нужно как можно больше сохранять, стараться сохранять. Сегодня мы ходили мимо дома Зиминых, где больницу снимали в «Морфии». Это удивительное здание. Говорят, его хотят снести. Почему надо сносить? Его просто нужно сохранить. У нас в Питере тоже ломают дома и строят монстров каких-то. Я это не одобряю. Но так как я политикой не занимаюсь, с Матвиенко не знаком, ничего не могу изменить. Историческое кино в Петербурге уже очень сложно снять. Это может случиться и с Угличем.
– Нет ли желания снять здесь новый фильм, пока не случилось?
– Сейчас нет. Хотя здесь очень интересные места вокруг, я не знаю, буду ли я вообще снимать. У меня много проектов. Но это вопрос здоровья и денег. Сейчас очень трудно делать кино в финансовом плане: проекты закрывают. Все деньги уйдут на выборы.
– А почему вы все время в своих фильмах обращаетесь к девяностым годам прошлого столетия?
– Я там жил, мне там было интересно, я был еще достаточно молодой и счастливый.
– Чем наше время отличается от девяностых?
– Во-первых, я не дружу с компьютерами. Я их не знал. А мои дети сейчас сидят, их от компьютера не оторвать. Во-вторых, никто ничего не читает. Мы книжки читали. Что-то в начале девяностых хорошее было. Совсем другое. Все в кино ходили, музыку слушали, общались друг с другом. Сейчас мои дети этого не делают.
– Если сравнивать наше кино с европейским или американским, мы идем своим путем?
– Нет, уже нет. Раньше шли, сейчас нет. Сейчас мы в основном отталкиваемся от американского кино. И европейского, кстати, тоже. А фестивальное кино никто не смотрит. Есть народное кино, а есть фестивальное. Например, «Особенности национальной охоты» Саши Рогожкина – это народное кино. Он не был ни на одном кинофестивале. Его не будут там смотреть. Это наше народное кино. А я такой режиссер, который и туда, и сюда.
– «Брат» и «Брат-2» тоже можно отнести к народному кино.
– Это, по сути, любительский фильм. Сергей Бодров был моим очень близким другом. Мы познакомились на «Кинотавре». Я ему сказал: «Давай кино сделаем вместе бесплатное!». Он говорит: «Давай!». И сделали «Брата». Он всего сто тысяч долларов стоил. Слава Бутусов мне дал музыку. Просто так. Там все бесплатно было. И концерт на квартире таким и был, как в фильме. Все живое. У меня в основном все настоящее.
– А «Жмурки»? Многие говорят, что это пародия на Тарантино…
– Меня действительно не раз обвиняли в этом, но я никак не пародировал Тарантино. Пара фильмов его мне просто нравится. «Криминальное чтиво», например. «Жмурки» – это просто жанр черной комедии. Его, кстати, не приняли сначала, все ждали «Брата-3». И сказали: «Что это за фигня?». А теперь уже понимают, что это комедия, что это смешно. Там специально все звезды собраны.
– Последняя ваша работа «Кочегар» недавно получила главный приз международного фестиваля в Висбадене. Пожалуйста, расскажите об этом поподробнее.
– А я там не был. Это небольшой фестиваль goEast. Фильм действительно там получил главный приз и премию ФИПРЕССИ. В конкурсе еще участвовала другая российская картина – «Сибирь. Монамур» Славы Росса. А в различных программах были показаны «Воробей» Юрия Шиллера, «Бумажный солдат» Алексея Германа-младшего, «Овсянки» Алексея Федорченко, «Двенадцатое лето» Павла Фаттахутдинова, «Революция, которой не было» Алены Полуниной и другие.
– На родине призов не досталось?
– В России фильм номинировали в пяти номинациях на «Нику», но ничего не получил. В прокате он уже был. Как сказали молодые люди, связанные с интернетом, его посмотрели всего 22 тысячи зрителей.
– Почему так мало? Зрителю нужно сделать усилие, чтобы досмотреть «Кочегара» до конца?
– Кто-то досмотрит, кто-то нет. Люди все разные. Но я не для этого снимал. Хотя мне хочется, конечно, чтобы досмотрели.
– Главную роль – афганца в отставке, народного мстителя – сыграл малоизвестный актер Михаил Скрябин. Вы долго его искали?
– Я Мишу снимал до этого два раза, хорошо его знаю. Он был лучшим артистом Якутского драмтеатра. Он, к сожалению, недавно умер. А актеров в этом фильме больше нет.
– Какой собственный фильм вам ближе всего?
– Я люблю два своих фильма: «Про уродов и людей» и «Морфий».
– А кого из русских режиссеров любите?
– Да всех! Почему их не любить-то? У кого-то получился один фильм, другой не получился. Но режиссеры-то хорошие. Я не могу сказать, что кто-то плохой. Тем более это не мне судить. Если его кино смотрят, а мне не нравится, значит, я не прав.
P.S.
На следующий день, в воскресенье, в храме Михаила Архангела «что в бору» Алексей Балабанов пошел под венец с женой Надеждой, с которой прожил в браке уже много лет. Супруги решили повенчаться у отца Рафаила еще в то время, когда снимали одну из сцен «Морфия», но смогли сделать это только 3 года спустя.
Алексей СУСЛОВ
"Ярославский Регион"