Никита Михалков: «Когда смотришь плохое кино, хочешь снимать свое, а когда хорошее — хочешь еще больше!»

Двадцатого апреля в отеле «СтандАрт» прошла пресс-конференция президента Московского международного кинофестиваля, посвященная открытию 45-го смотра. 

В ходе встречи Никита Михалков обозначил повестку ММКФ и ответил на вопросы прессы.


— В этом году у нас 202 фильма из 64 стран, причем в шестьдесят одном фильме участвовали европейские компании, что для нас показательно и хорошо.

В 2022 году было 245 фильмов, а в предыдущие даже около восьмидесяти. В Основном конкурсе — одиннадцать картин. К нам приехали 128 человек из тридцати пяти стран, а в 22-м было 115 человек… Фестивальные площадки — это 7220 мест, не включая гостей открытия и закрытия в Концертном зале «Россия». Конечно, конкурс определяет качество фестиваля, но я должен сказать совершенно искренне: что сегодня в тренде даже на очень больших фестивалях не очень соответствует тому, что хотел бы видеть лично я, — амплитуда и масштаб многих фестивалей сегодня очень ограничены.

Внеконкурсные программы у нас очень интересные. В рубрику «Мастера» отобраны фильмы уже известных режиссеров, получавших призы на многих фестивалях, это — крем де ля крем. «Дикие ночи» — подборка хорроров и триллеров, «Блокбастеры народов мира» — картины, у себя дома в прокате обогнавшие голливудские фильмы, это важно — чтобы люди ходили смотреть свое кино. «Свободная мысль» — подборка лучших документальных фильмов прошлого года. «Вокруг Света за 8 дней» — путешествие из Нового в Старый Свет и обратно. «Трудный возраст» — интересная программа, где представлены и нежный возраст, и трудный, и проблемы людей почтенного возраста. «Рецепт успеха» расскажет о том, как герои завоевали популярность. «Шот-сет» — программа коротких метров. «Первая серия» — сериалы, которые расширяют наше представление о романном изложении; сегодня многие большие режиссеры уходят из кино в сериалы — деньги те же, а возможности рассказа, развития истории позволяют выйти на серьезный уровень… Ретроспективы очень интересные: «Ночь над Чили» — программа фильмов, снятых в семидесятых-восьмидесятых годах, когда в стране происходили известные серьезные события. «Русский Голливуд на Сене» — тоже очень интересная программа лент студии «Альбатрос», организованной русскими эмигрантами в 1922 году во Франции. «Экранные войны. Эпизод IV: Кинотеатр наносит ответный удар» посвящена появлению широкоэкранного формата в 1953 году в борьбе с наступающим телевидением. Я очень благодарен людям, которые весь год подбирали эти фильмы, договаривались с людьми, готовили их приезд — от имени дирекции, от вас и своего имени.

— Организаторы говорили, что темой фестиваля стало молодежное кино... Какую часть программы занимают социальные темы?

— Называть конкретные картины — некорректно с моей стороны. Когда говорим про молодежь, это касается не фестиваля, а вообще всего кинематографа. В Союзе кинематографистов образовался Фонд регионального кино — для молодых людей, которые снимают кино у себя, имеют возможность снимать кино дома, а не рваться в столицы — туда, где есть большие студии. Социальное значение для меня имеет этот новый вектор.

— С введением санкций российский кинематограф что-то приобрел или потерял?

— Как считать… Любые кризисы открывают новые возможности, это не только потери или приобретение, а возможность больше заниматься собой. Но с точки зрения идеологии по отношению к нам, в том, что про нас рассказывают и как нас представляют, — ничего хорошего в санкциях нет. Ушел голливудский кинематограф — жалко, да, очень, но поймите, я слушаю американскую музыку и понимаю: нет уже этой страны! Смотрю европейское кино — я вспоминаю неореализм или французскую Новую волну, вижу потерю поисков смыслов, ничего не нахожу и не выношу. Недавно посмотрел «Треугольник печали» и увидел то же, что в фильме «Квадрат», — трезвый взгляд на то, что с нами происходит, и это вдохновляет, рождает надежду... Лично я очень благодарен санкциям, потому что мир и обстоятельства, в которых мы живем, нам очень четко показывают кто есть кто и что есть что.

— Когда вы собираетесь снимать новый фильм?

— Я собирался снимать «Шоколадный револьвер» — как говорится, Господь управил, и я даже не начал, не только потому, что большая часть сценария происходила в Америке, а самое главное — герой картины, чтобы достичь определенного результата в своей жизни, должен был получить «Оскар». Я с ужасом понял: сегодня русский режиссер, который бьется за «Оскар», даст очень странные ощущения... У меня есть очень амбициозный план, я пока не буду говорить о нем, чтобы не сглазить, но очень хочу снимать; интересная вещь: сегодня, когда смотришь плохое кино, хочешь снимать свое, а когда хорошее — хочешь еще больше!

— Как вы относитесь к уехавшим из России актерам, можно ли говорить, что этот мир разделился на предателей и патриотов?

— Может быть, уже многие из них понимают трагичность своего выбора, ведь это только кажется, что тебя везде ждут, и я когда-то жил в этих иллюзиях: «Хау ду ю ду?» — «Ай эм файн!», а если начнешь рассказывать о своих проблемах, тебя просто не услышат: это игра в пинг-понг. Наверное, среди уехавших есть те, кого принципиально не устраивает происходящее с Россией, но не тот русский, который остается со своей страной, когда в ней все хорошо, а тот, кто в несчастье, как говорил Розанов... И прав был Сережа Бодров-младший: разбираться нужно после войны — тем более, если реально понимаешь, что происходит. В крайнем «Бесогоне» про друзей Хрюши я получил уникальную информацию: что такое церковный раскол на Украине, кто его совершил, когда нерукоположенные по церковному закону иереи совершают таинство крещения, не имея на это право, то есть фактически лишают маленького человека крещения. И так со всеми таинствами — это настоящая трагедия миллионов обманутых людей, не все это понимают: ты пришел венчаться, а твое венчание оказалось липовое… Я был очень огорчен, когда наша операция, которая по общему представлению должна была занять недели-месяц, сильно затянулась, а сейчас рад, что так получилось, иначе мы бы так и не поняли, что у нас происходит здесь.

— Для кого снимаются современные российские фильмы — это фестивальное или кино для массового зрителя?

— Не могу сказать, и не потому, что не знаю! Все-таки есть разница — элитарное или массовое, но «Пять легких пьес» или «Праведник» — это массовое или авторское кино? Оно затянутое, я понимаю Урсуляка, но это картина о смыслах и ее смотрит зритель. Или возьмем «Холопа» — массовое кино? Почему? Простому человеку очень нравится, когда порют мажора, хама, сынка, считающего себя элитой! Здесь осуществляется сатисфакция, справедливость, а для русского человека самое важное — сострадание и справедливость. Одновременно мы видим, какие фильмы попадают на лучшие фестивали, но, скажите, сейчас бы наградили в Каннах «Летят журавли»? Никогда!.. Нам все время пытаются указать, что надо сделать, чтобы нас любили, и все время оказывается: нужно не любить то место, где ты живешь!

— Большое количество латиноамериканских и азиатских картин в программе фестиваля объясняется тем, что наш человек потерял интерес к американскому и европейскому кино, или тем, что он ждет нечто новое?

— Кино есть там, где есть проблемы! Когда в Италии возник великий неореализм, это была страна, пережившая войну, там были проблемы, то же самое — французская Новая волна или кино Скандинавии… Под ядерным зонтиком «друзей за океаном» Европа жирела, теряя проблемы, смотрите, что становилось интересным для киноразбора? Когда не мастерство стало иметь значение, а попадание в тренд — как в фильме «Квадрат». Посмотрите американские картины последних лет. В массе — это либо остаточные сентиментальные семейные драмы, либо — просто бесы, лишающие тебя человеческого сострадания и чувств: или «ай лав ю ту» или кругом монстры! И когда это пришло к нам, это было абсолютным откровением — форточкой в мир, глотком кислорода, а нам вставили канализационную трубу, и мы этим питались несколько лет, пока разобрались, и даже стали это догонять, не имея этих технологий… На сегодняшний день латиноамериканское, азиатское, африканское кино — это кино, где есть живая кровь.

— Приезд участников из недружественных стран — это политический жест с их стороны или знак: искусство вне политики?

— Это просто красивая фигура речи, если в твоей стране есть проблемы и ты о них говоришь, как ты можешь оказаться вне политики? Я убежден: сюда едут люди серьезные, с которыми есть о чем разговаривать, которые не верят тому, что им говорят. Мы должны быть благодарны им, а они нам, — за то, что мы держимся своей стороны и делаем то, что делаем. Я говорю о здоровых силах, о мужестве и любви к кинематографу, которые выше любых претензий.

— Дорога на «Оскар» закрыта нам насовсем? Что происходит в оскаровском комитете, там все переругались?

— Я ни с кем не ругался, но что-то посылать сейчас, когда мы видим, что там происходит, я лично не вижу смысла. Мы предложили создать Евразийскую академию, в определенном смысле противовес «Оскару» — это очень дорогая премия, за которую хочется биться, рассматриваться там будут только картины, отстаивающие человеческие нравственные ценности, самые простые понятия отца и матери, естественное рождение, религиозная независимость. Мне кажется, это может быть серьезная и правильная альтернатива. 

Автор
Алексей КОЛЕНСКИЙ
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе