Сергей Бодров: «Каждый большой актер имеет право на причуды»

Режиссер Сергей Бодров — о «Седьмом сыне», Джеффе Бриджесе и о том, почему голливудские продюсеры не вмешиваются в его работу.

Фото предоставлено NBC Universal

1 января в прокат выходит масштабное фэнтези «Седьмой сын» по популярной серии книг Джозефа Дилейни об охотнике на ведьм мастере Грегори (Джефф Бриджес) и его ученике Томе. Корреспондент «Известий» позвонил режиссеру Сергею Бодрову в Лос-Анджелес.

— Вы сами пришли с идеей экранизации на студию?

— Нет, Legendary Pictures мне предложили этот сценарий, и я сразу согласился. При выборе проекта, который отнимет у тебя 3 года жизни, важны две вещи: материал и люди, с которыми придется работать. В этом сценарии было за что зацепиться, а Legendary — крутые ребята, они делали с Warner Bros. большие хорошие картины, к тому же приличные и интересные люди. От такого не отказываются.

— Но «Годзиллу» вы же не стали делать вместе с Legendary Pictures?

— Я не то чтобы отказался. «Годзилла» была в полузачаточном состоянии, а с «Седьмым сыном» всё было ясно. И это действительно абсолютно мой материал. Мой любимый вопрос: где искать истоки зла? Вот откуда берутся ведьмы — не из воздуха же? За примером далеко ходить не надо: мы охотимся за ведьмами до сих пор, настойчиво ищем и преследуем инакомыслящих и всех, кто не похож на нас. До сих пор никак не можем договориться со Средней Азией, а Китай презирали еще считаные десятилетия назад, а теперь он едва ли не впереди планеты всей.

Недавно ко мне попал интересный материал про «Аттилу», чем-то похожий на моего «Монгола». И Чингисхан, и Аттила были варварами для цивилизованного Запада. Их обвиняли во всевозможных грехах, причем обвинения исходили, мягко говоря, не от святых людей. А «варвары» не умели писать и не могли ничего о себе рассказать. Человечество и сейчас не способно жить без ощущения, что вот есть кто-то явно хуже нас.

— Вас не смущает, что донести серьезные мысли до широкой аудитории теперь можно только через фэнтези или фильмы про супергероев?

— Ничего страшного или удивительного в этом нет. Большое кино требует больших денег, и студии стараются свести риски к минимуму. Собственно, и в развлекательных жанрах нет ничего плохого. Я раньше писал сценарии для комедий и знаю, как трудно заставить зрителей в зале смеяться. Для этого требуется самое большое мастерство. Просто, мне кажется, стоит соблюдать верную пропорцию. 15–20% смысла в картине — уже победа.

— А вы сами смогли бы снять супергеройское кино?

— Опять же зависит от материала. Вот я давно хочу экранизировать роман «Самсон Назорей» Владимира Жаботинского. Когда я только взялся за него, все говорили: «Зачем? Кто будет смотреть библейскую историю?!». А теперь года не проходит без нового пеплума. Так вот, Самсон — это первый супергерой в истории. С детства обладавший необыкновенный силой, он стал судьей, и собственный народ возненавидел его за честность. Большой охотник до шуток и веселья, он хаживал за приключениями через границу к своим врагам, которые его, кстати, обожали. Этот довольно занимательный текст в то же время позволяет поразмышлять над темой: почему «несть пророка в отечестве своем»? Почему героев унижают и высмеивают, пока они, бедные, не умрут за наши грехи?


NBC Universal

— Джефф Бриджес как будущий мастер Грегори появился сразу?

— Практически сразу. Когда оказалось, что Роберт Дауни-младший и Джонни Депп заняты, да еще и моложе моего героя лет на 20. Лучше, чем Джефф Бриджес, на эту роль актера не найти. Это уникальный человек, мегапрофессионал. Деньги его не интересуют, он уже достаточно заработал, может себе позволить просто играть на гитаре, рисовать, фотографировать. В Грегори он внес много своего. Даже слишком много (смеется).

Например, он предложил, чтобы у Грегори торчал зуб. Я не подумал и сказал «да». В итоге никакого зуба там не видно, но из-за коронки Бриджес начал сильно шепелявить и местами совершенно нельзя разобрать, что он там такое говорит. Часть сцен пришлось переозвучивать. А иногда он этот зуб терял, и нам приходилось останавливать съемку и всей съемочной группой его искать. Впрочем, каждый большой актер имеет право на причуды.

— Какие причуды у Джулианны Мур?

— Джулианна — не только профессионал, но и очень умная женщина. С актрисами вообще приятно работать, а с умными актрисами — особенно. Она пришла с хорошими идеями и со своей командой мейкапа. Мы делали пробы актеров в гриме, и мне показалось, что с мамашей Малкин, ее героиней, что-то не так. Джулианна сказала: «Поверьте мне — всё будет отлично». Я посмотрел пробы на экране и понял — нет, это не то что отлично, а просто плохо. Я позвонил ей в Нью-Йорк, она сначала не поверила, но потом посмотрела сама и через 10 минут перезвонила: «Да, это действительно плохо. Давай переделаем». И через пару дней прилетела к нам в Ванкувер.

Словом, адекватная во всем. Единственное — очень не хотела умирать некрасивой. Мы долго разрабатывали стильный грим финальной сцены, кое-как достигли компромисса. А уже потом на постпродакшн графикой немного подрисовали. Пострашней. Я ее видел недавно в новой картине «Всё еще Элис» в роли профессора лингвистики с болезнью Альцгеймера. В этом году она обязана наконец получить свой «Оскар».


NBC Universal

— Многомиллионный бюджет — это и большая свобода, и неимоверная ответственность. Ощущали ли вы диктат студии?

— В Голливуде уважают труд режиссера и обычно не вмешиваются в съемочный процесс. Активное участие продюсеров начинается только на последней стадии, когда готов первый вариант монтажа. Там исходят из принципа: если наняли человека, то надо идти с ним до конца. Вмешиваются лишь в крайних случаях, когда налицо явная ошибка.

— Сложно было справляться с такой многочисленной съемочной группой?

— Я подбирал команду сам. В американской практике режиссер должен многое брать на себя, командовать, не бояться спорить, генерировать идеи. Конечно, все они специалисты своего дела — мне их нечему было учить. В спецэффектах Джон Дикстра, делавший «Звездные войны», разбирается явно лучше меня. Но я должен держать весь фильм в голове и видеть, как всё сложится воедино.

Данте Ферретти — гениальный художник-постановщик, работавший с Феллини и Скорсезе, с которым я долгие годы мечтал встретиться на площадке — приносил мне эскизы на утверждение. Однажды я обнаглел и попросил переделать декорацию церкви, используя мотивы фресок Феофана Грека. А он не знал, кто это такой. Покорно пошел в свою мастерскую, помощники нашли ему материал, и он сделал всё как надо. И еще похвалил, как здорово я придумал.

Мы долго делали эту картину, и не раз случалось так, что выходил очередной фильм, в котором был, например, такой же дракон, как у нас. Приходилось по ходу дела всё менять. Нам рассказали, что у Анджелины Джоли в «Малефисенте» такое же платье, как у Джулианны Мур. А мы всё сняли уже за полгода до этого — вдохновлялись коллекцией Стива Маккуина! Видимо, не мы одни (смеется).

— Созданный в «Седьмом сыне» мир создает удивительное впечатление. Вроде бы готическое Средневековье, и в то же время Джефф Бриджес ходит в бурке, а у священника — красная камилавка.

— И монголы на рынке в боевом облачении. И город похож скорее на Маракеш или Эфес в древности. Мы специально много всего смешали. Совсем не хотелось делать что-то исторически правдоподобное. С Ферретти мы исходили из того, что некогда существовала могущественная цивилизация, которая погибла, а на ее обломках снова затеплилась жизнь. У нас было много интересных идей, но, как обычно, до экрана дошли не все.

— Вы, наверное, единственный наш человек в Американской киноакадемии. Насколько объективный результат выдает «Оскар»?

— Я не единственный: Никита Михалков и Владимир Меньшов точно имеют право на членство как лауреаты. Другой вопрос, что они, наверное, не участвуют активно в голосовании. В киноакадемии, конечно, есть свои тонкости. Наиболее сильная гильдия в ней — актерская: она самая многочисленная, поэтому от нее многое зависит. До недавнего времени она была очень возрастная, но год назад в академию приняли много молодых людей, поэтому сейчас стоит ждать особенной интриги.

Что касается номинации «Лучший иностранный фильм», там есть три группы киноакадемиков, которые распределяют между собой лонг-лист из 70 картин — кто что будет смотреть. Все 70 фильмов, конечно, отсмотреть невозможно. Да, там есть люди консервативные, уже не работающие в индустрии, но много и профессионалов с хорошим вкусом. Они отбирают пятерку лучших, которая выставляется на всеобщее голосование.

Обычно из многотысячной академии в голосовании за лучший иностранный фильм участвовали 300–400 человек, так как по правилам нужно было отсмотреть все пять картин и обязательно на большом экране. Сейчас разрешили смотреть на DVD, так что голосование станет более массовым и, соответственно, более демократичным.

— У «Левиафана» Андрея Звягинцева есть шансы?

— Как минимум попасть в пятерку номинантов — есть (будет объявлена 15 января. — «Известия»). Россия сейчас постоянно в новостях, тут даже не важно, позитивные они или нет. Звягинцев снял серьезную и убедительную картину, понятную западному зрителю. Она хорошо прошла на фестивалях в Торонто, Нью-Йорке, получила приличные отзывы критиков. Шансы есть, каких уже давно не было. Я был бы рад победе Звягинцева и его продюсера.

Николай Корнацкий

Известия

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе