Тотальная нелюбовь

В российский прокат вышел фильм Андрея Звягинцева «Нелюбовь», удостоенный третьей награды Каннского фестиваля.
Вышел, на мой взгляд, более чем вовремя, так как именно проблема семейных отношений, судьбы детей в них и является ключевой сегодня для России.

«Нелюбовь» – прежде всего, беспощадная аллюзия на главный библейский завет: «Возлюби ближнего как самого себя». Вот только героям Звягинцева не удаётся возлюбить ни себя, ни своего ближнего. Тотальная пустота, наполненная симулякрами жизни – от довлеющих корпоративных ценностей до показной жизни в соцсетях. Поверхностные разговоры как передышка в погоне за новыми отношениями, где приходится жертвовать многим и, прежде всего, детьми.

Андрей Звягинцев очень точно, хоть и несколько сухо показал главный современный коллапс. Это своего рода обновлённая российская версия «Сцен из супружеской жизни» Ингрида Бергмана, но там дети ещё имели значение, о них пытались заботиться, думать и не травмировать. У Звягинцева же ребёнком жертвуют едва ли не первым. Жертвуют ради иллюзии самоспасения.


И если в основе отношений героев Бергмана лежала любовь, то брак в фильме Звягинцева – союз «по залёту»


В основе его – тщеславие и страх, когда одному надо иметь семью, потому что так принято, а вторая просто боится остаться один на один с ребёнком, она не Катерина из «Москвы слезам не верит».

В попытке новой жизни супруги Борис и Женя думают о новых отношениях, о продаже недвижимости, о личной свободе, и, стремясь к этому, точно пешкой в шахматной партии мещанской жизни, жертвуют сыном Алёшей, который не вписывается в их социальную матрицу. Он оказывается не нужным ни родителям, ни бабушке. Его вырезают из жизни самые близкие люди, и дальнейший поиск Алёши на самом деле превращается в поиск и себя, и главное – того, что в принципе лежит в основе человеческой жизни.

Звягинцев с бескомпромиссной точностью ставит перед зрителем главные проклятые вопросы нового времени: «А способны ли мы жить ради кого-то в мире, где не получается жить даже ради себя? Брак сегодня – не более чем досадный атавизм, вредная привычка? И почему за наше неумение жить первыми расплачиваются дети?»

Видимо, неслучайно почти одновременно с фильмом Звягинцева российское общество взволновал случай с мальчиком, читавшим «Гамлета» на Арбате. Случай китчевый, дикий, вызвавший столь бурную реакцию, потому что выходит за рамки истории одного ребёнка, его родителей и нескольких полицейских. Он, как и фильм Звягинцева, иллюстрация нынешнего положения детей в России.


Арбатская история, чьи вариации случаются вновь и вновь, пробила дно, потому что в центре её – ребёнок. А человек – особенно русский человек – зачастую может стерпеть любую несправедливость, но только не по отношению к детям. Лучше всего это сформулировал Достоевский – о слезинке ребёнка, не стоящей счастья мира


И, правда, последнее время мы только и делаем, что гонимся за этим счастьем, которое автоматически сращивается с успехом. И вот уже стесняемся говорить: «Родители слишком много работают, но слишком мало времени уделяют детям». Обыденно. Однако от своей банальности фраза не перестаёт быть верной – наоборот, становится самой точной вещью на свете. Звягинцев, к слову, очень точно передал это в своём новом фильме.

Мы спасаем детей Донбасса, Украины, Сирии, но в конечном тоге забываем о детях собственных. А они не могут быть в безопасности в таких садах и в таких школах, с такими больницами и с такими поликлиниками. Когда у воспитательницы детского сада зарплата – 8 тысяч рублей, у педиатра – 10 тысяч. Это значит доверить наших детей, как минимум, не лучшим людям. Да, возможно, среди них есть те, кто чувствует своё призвание, но в мире тотального потребления таких всё меньше.

В результате, мы оставляем своих детей не в самом комфортном месте, не с самыми эффективными людьми, а после выдвигаем им требования и претензии. О скольких скандалах в школах и детских садах мы узнали за последние годы? А сколько осталось в толще.


Страшнее – жуткие истории с детскими приютами и интернатами: вроде случаев в Иркутской, Кемеровской, Свердловской областях, в Мысках, где дети буквально умирали от голода и болезней

 
. О многих же случаях мы никогда не узнаем, но те, кто хоть раз побывал в подобных местах, знает, в сколь адских условиях существуют там дети. Именно в интернат должен был попасть Алёша из «Нелюбви».

Но и в обычных домах, в, казалось бы, нормальных семьях ребёнок становится источником раздражения. «Всё было хорошо, пока не появились дети». А дальше – развод. Сухая, как старческая пятка, статистика свидетельствует: официально две трети наших детей растут в неполных семьях. И ребёнок неизбежно проецирует на себя ответственность за расставшихся родителей. Его мир раскалывается и наполняется симулякрами взрослой жизни.

Понаблюдайте, как общаются родители с детьми. Это нервное полотно, где отец и мать, чаще всего раздражённые, используют лишь крик. То, что раньше называли воспитанием, исчезло. Отец больше не способен быть примером, а мать занята исключительно сама собой.

И в лентах новостей – всё больше сообщений о насилии в семье, когда жертвой становится ребёнок. «Отец изнасиловал 7-летнюю дочь» – если раньше подобное вызывало гнев, непонимание, ужас, то теперь оно всё больше разъедает своей обыденностью, превращаясь лишь в одну из форм преступлений. И это происходит не только из-за раскрошившихся ценностей, но и из-за катастрофического разочарования в обществе, в социальной роли, в стране.


Информационная матрица вдолбила нам, что мы никому ничего не должны, что единственный человек, который достоин заботы, любви и уважения – это мы сами. И то, что принято называть социальным хамством, атомизацией общества, клином вошло и в семейную жизнь. Каждый зациклен сам на себе и не готов собой жертвовать


Но когда мы говорим об особом русском пути, о русской идее, то неизбежно подразумеваем сакральность. И за этим понятием неизбежно встаёт другое, составляющее его основу – жертвенность. Подвиг, сакральность всегда сопряжены с жертвой. Способны ли мы на неё?

Видимо, нет, раз наши дети, потерянные, оставленные без любви, столь усердно имитируют жизнь, сопрягая её с резкими, дикими формами – тем, что способно привлечь внимание, создав жизнь виртуальную. Время победившего постмодернизма, где нет ни идей, ни смыслов, ни ценностей, а, значит, нет ничего, ради чего стоит жить – и остаётся лишь имитация жизни, из которой, точно сому, надо сделать выжимку удовольствия.

Многодетных родителей всё больше считают кем-то странным, неадекватным. Для чего это им? Они что – фанатики? Хотя ещё недавно в русской семье нормой было пять-шесть детей и более. И связывалось это отнюдь не с отсутствием контрацепции, как нас пытаются убедить в этом, а с традицией.

Да, сейчас, говорят нам, это невозможно. Другой ритм, другие обстоятельства. Но невозможным это стало потому, что утрачена ещё одна важная черта русского человека – соборность. Воспитание, как и уход за детьми, было процессом коллективным. Сейчас можно слышать, как родители отказываются сидеть с внуками. Так и Алёша из «Нелюбви» Звягинцева оказался не нужен своей бабушке. Семья не смогла справиться даже с одним ребёнком. Ведь каждый сам по себе и каждый в себе сегодня.


Уничтожено такое понятие, такой посыл как жизнь для других поколений. Мы, в России, можем ощущать это едва ли не лучше других


Мы, во многом живущие за счёт тех колоссальных достижений, что были достигнуты при Советском Союзе. Ведь при всех трудностях того времени люди верили, что строят новую жизнь, рай на земле, не для себя даже и не для близких, а для тех, кто придёт на эту землю позднее.

Так было и до советских времён, когда лучшие люди думали о перспективе, о ближнем. Удивительны в данном контексте слова нашего великого хирурга Николая Пирогова – слова, написанные им из осаждённого Севастополя, куда Николай Иванович поехал добровольно, дабы служить своей стране и своему народу: «Мы живём на земле не для себя только; вспомни, что пред нами разыгрывается великая драма, которой следствия отзовутся, может быть, через целые столетия; грешно, сложив руки, быть одним только праздным зрителем…» Не это ли лучший – живой – пример потомкам, пример воспитания и вместе с тем пример жертвы?


Когда говорят: «Детям отдают частичку себя», то это не просто образное выражение. Нет, это факт, без которого невозможна связь поколений. И чтобы передать что-то, нужно отнять это от себя, утратить, если угодно, чтобы вырастить большее. Без этого становление нового человека невозможно, а, значит, и становление государства


Сегодня мы окончательно получили нечто большее, нежели традиционный конфликт поколений – нет, мы утратили саму способность давать новую жизнь во всей её полноте. Дети теперь – не более чем привычка, которой следуют, а потом в должной мере не понимают, что с ней делать, как поступать. Лишённые умения воспитывать и смелости брать на себя ответственность, мы погружаемся в изолированное, замкнутое на самих себя пространство, где невозможно присутствие другого человека рядом. Тем более, ребёнка. Своего ребёнка, который становится напоминанием, кем мы бы быть могли, но кем в итоге не стали. Ребёнка, который такой же, как мы и даже чуть хуже.

Остаётся лишь разочароваться, и бежать от приносящего наказания, но на деле – бежать от себя. И в конце концов быть пойманным в ловушку отчаяния, принимая свой конец от человека, на которого смотришь, точно в кривое зеркало. А он приходит за тобой и действует так же неблагодарно, как когда-то поступали мы сами, чтобы принести новый порядок и создать новых людей. Далеко не совершенных людей, взращенных в инкубаторе отчуждённости и непонимания, выращенных в тотальной нелюбви.


Иллюстрация – кадр из фильма “Нелюбовь”

Автор
ПЛАТОН БЕСЕДИН
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе