«Чтобы думать о Боге, дьявол должен быть рядом»

Гарик Сукачев — о том, зачем он наколол на груди портрет Сталина


Одним из хедлайнеров крупнейшего российского рок-фестиваля «Нашествие» станет Гарик Сукачев. Он выступит в заключительный фестивальный день. Перед вояжем в Большое Завидово лидер «Неприкасаемых» поговорил с обозревателем «Недели».

— В «Нашествии» ты сегодня участвуешь по велению души или из-за статуса мероприятия?

— Никакой особой мотивации в связи с предстоящим выступлением у меня нет. Фестивали я никогда не любил — по чисто профессиональным причинам. Там всегда отвратительный звук, вечные проблемы на сцене, гигантское количество зрителей, которые находятся далеко от тебя, и т.п. Клубные концерты куда приятнее. Впрочем, именно на «Нашествии» атмосфера бывает вполне симпатичная, если погода не подводит.

— Крупные отечественные фестивали давно не поддерживают новых интересных артистов. Это потому что их нет или организаторы не хотят рисковать?

— Все связано с популярностью исполнителей. Когда в конце 1990-х — начале 2000-х появились «Сплин», «Би-2», «Мумий Тролль», «Ленинград», Земфира, они мгновенно стали играть на больших площадках и стали хедлайнерами фестивалей. Ни один промоутер в них не сомневался.

— Выходит, «лихие 1990-е» сформировали у нас целую плеяду ярких групп, а «стабильные нулевые» оказались бедны на личности?

— Мне кажется, рок-музыка к началу XXI века пережила все свои эволюционные стадии и стала завершенным явлением искусства. Ее уже можно преподавать в вузах. Это одна часть ответа, а другая — в том, что нынешним молодым еще, наверное, нужно подрасти.

— И, наверное, им нужно дождаться, когда в Америке и Британии сформируется некий новый музыкальный тренд, каким являлись бит, хард-рок, панк... Ведь наша рок-музыка следует тому, что возникает на Западе, не так ли?

— Русский рок, конечно, является клоном западной рок-музыки. Все наши молодые музыканты на кого-то ориентируются, но мне показалось бы забавным, начни они принимать за образец отечественные команды. Точно так поступали и мы 30 лет назад. Сейчас у молодежи куда проще доступ к актуальной информации, но суть не меняется. Тенденции возникают на Западе и распространятся по всему остальному миру.

— Даже за Виктором Цоем, которого боготворят, никто в России, по сути, не пошел. У «Кино» нет эпигонов, последователей.

— Конечно. Потому что группа «Кино» не создала выдающегося музыкального стиля. Мы воспринимаем Цоя прежде всего как поэта. Его стихи понятны миллионам подростков, входящих в пору взросления, в пору противостояния с миром, родителями, старшими. Они созвучны, когда в тебе возникает желание изменить мир, который, как выяснится позже, вряд ли изменится. Цой — это абсолютное знамя юности. А трагическая смерть, оставившая Виктора навеки молодым, укрепила его героический образ.

— А какие мысли и чувства крепнут в тех, кто с детства слушает Гарика Сукачева?

— Не знаю. Я вообще сильно сомневаюсь, что кто-то юный слушает мои сегодняшние песни. А люди моего поколения прежде всего вспоминают «Бригаду С». Все объяснимо. Это их молодость. Рок-музыка — дело молодых. И если говорить о том, кто мне сейчас нравится, это, например, Нойз МС. У него мощная энергия. И он рассказывает мне о том, что волнует сверстников моего сына.

— Ты, в отличие от Нойза, остросоциальных вещей не делаешь?

— Нет. Я, наверное, уже обыватель. У меня нет мотива для гражданской ненависти.

— Недавно слышал, как к тебе уважительно обращался один из сотрудников твоей команды и вспомнил строчку из песни твоего приятеля Саши Скляра: «Не называй меня Сашенькой, я давно стал Сан Санычем…». Ты тоже теперь не Гарик, а Игорь Иванович?

— Меня называют Гариком только мои старые товарищи и совсем молодые люди, которые впервые увидели меня по телевизору. А вообще-то меня с молодости величали Гариком Иванычем, или сокращенно — Горынычем.

— С кем из своих друзей ты сегодня чаще и эмоциональнее споришь — с Иваном Охлобыстиным или Михаилом Ефремовым?

— С Ефремовым. Просто потому, что мы часто созваниваемся. Мишка — болтун в хорошем смысле слова. Он готов долго и обстоятельно объяснять, что имеет в виду. А Ваня умеет долго слушать и только после этого может озвучить свою точку зрения. Но все мы, включая Димку Харатьяна, общаемся друг с другом откровенно.

— Тебя порадовало то, что Ефремов сделал в проекте «Гражданин поэт»?

— Я отнесся к этому как к отличному коммерческому ходу, который замыслил наш товарищ Андрей Васильев, и не сомневался, что в условиях всеобщей истерии перед выборами он сработает. Так и произошло. Следовательно, свобода у нас есть и ее, как грязи.

— Многие деятели культуры подписали письмо с просьбой освободить девушек из группы Pussy Riot. Нужно это сделать?

— Безусловно. Ваня Охлобыстин правильно сказал: выпороть их — и отпустить по домам. Думаю, Уголовный кодекс и церковь в нашей стране — разные вещи. Церковь отделена от государства. Она уже сделала свое порицание этим девушкам. Но ничего уголовно наказуемого участницы Pussy Riot не совершили.

— Если девушек освободят, «Неприкасаемые» при случае не откажутся выступить с ними в одном концерте?

— Мне всё равно. Но могу тебе сказать, что для России этот проект какое-то время будет выглядеть круто. Думаю, продюсер Pussy Riot уже прикидывает, как устраивать их концерты, какие просить гонорары и т.п.

— Портрет Сталина ты наколол себе на грудь, следуя словам «Баньки по белому» Владимира Высоцкого?

— Да.

— Это театральный жест?

— Почему театральный? Захотел это сделать — и сделал. Меня с этой татуировкой в гроб положат. «Ближе к сердцу кололи мы профили, что бы он слышал, как рвутся сердца».

— Но Сталин фактически одно из воплощений дьявола?

— Чтобы думать о Боге, он всегда должен быть рядом. Любая татуировка, сделанная мужчиной в зрелом возрасте, имеет некий метафизический смысл.

— Не думал, что такое тату на твоей «левой груди» выглядит для многих не менее оскорбительно, чем перформанс Pussy Riot для прихожан храма Христа Спасителя?

— Согласен. Минувшей зимой был в Таллинне на гастролях. Зашел в гостиничный бассейн и когда разделся в душе, заметил, как странно, даже с каким-то испугом на меня смотрели два пожилых эстонца.

— Ну вот. А кто-то выйдет на сцену, допустим, с татуированным профилем Гитлера.

— Ну, давай не будем путать Гитлера и Сталина. Сталин не делал лагерей смерти.

— Что же такое ГУЛаг?

— Просто тюремные лагеря. Туда не привозили эшелоны людей, которые шли в печи.

— Столь ли принципиально, каким образом десятки тысяч человек загонять в могилу: сожжением или мучительным долгим истязательством?

— Нет, разница есть. Я разделяю эти вещи. О Сталине можно говорить не только как об изверге рода человеческого, тиране. Все значительно сложнее. Я в прошлом году в Канаде сделал себе на плече еще одну татуировку, и местная девушка, мастер по тату, когда я спросил ее, знает ли она, кто выколот у меня на груди, сказала: «Да, это Сталин, его кололи заключенные на зонах, чтобы туда не стреляли».

— Так ты Сталина как свой оберег наколол?

— Да. У зэков в сталинские годы было поверие: если выведут на расстрел, ты рванешь рубаху на груди, взвод увидит портрет Сталина, и тебе не выстрелят в сердце. Значит, появится шанс выжить. А дважды не расстреливают. Это такая романтическая штука. Все урки сентиментальны.

— «Неприкасаемые» с 2005 года не записывают новых альбомов. Для тебя это уже не принципиально?

— Мы сейчас пишемся. У Вадика Самойлова (экс-участник группы «Агата Кристи». — «Неделя») в студии. Огромное ему спасибо. Он бесплатно нам ее предоставил. По-моему, должен получиться очень симпатичный альбом. Думаю, он выйдет в следующем году.

— Твои киноработы критики каждый раз встречали в штыки. И в своем театральном опыте, ты, кажется, столкнулся с похожей реакцией. Это не обламывает?

— Не сказал бы, что услышал много отрицательных отзывов о спектакле «Анархия». Скорее наоборот. Читал немало восторженных статей.

— С Галиной Волчек после премьеры «Анархии» общался?

— Конечно. Мы виделись. И от завлита «Современника» Евгении Кузнецовой поступило предложение: не хочу ли я поставить еще что-то? Я сказал, что если будет подходящая пьеса, присылайте, обязательно прочту. А Миша Ефремов меня склоняет к постановке оперы.

Михаил Марголис

Известия

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе