Ебургский клубняк

Как музыка объединяет панков, гопников и буддистов

Екатеринбург снова стал столицей новой музыки. Почти все качественные группы последних пары лет оттуда: «Обе Две», «Курара», Alai Oli, реформированная «Сансара», «Птицу Емъ», Tip Top Telix и много других имен, появившихся уже совсем недавно. Наплевав на то, что в России нет для них ни радио, ни музыкальных СМИ, они создают музыку, под которую многие сегодня проживают свою молодость и по которой будут помнить наше время. Вот только почему все это происходит в Екатеринбурге?

Тусовка

На «Среде РР», посвященной уральскому року, в екатеринбургском ресторане «Крепдешин» дискуссия проходит вяло: тема «Жив ли уральский рок» утомила здешний культурный истеблишмент еще несколько лет назад. Евгений Горенбург — президент фестиваля «Старый новый рок» и местный рок-деятель — говорит, что по-настоящему хороших групп в Екатеринбурге сейчас нет. Когда мы с компанией Александра Гагарина из группы «Сансара» выходим на улицу, все облегченно выдыхают. Я спрашиваю у Саши, почему он не возразил Горенбургу по поводу новых групп.

— Какой смысл? Они живут в своем мире, — спокойно говорит Саша. — Фестиваль «Старый новый рок» существует отдельно от всей этой «новой уральской волны». Пойдем в New Bar!

Мы приходим в тесноватый чердачный бар. Под скошенным потолком — экран проектора, низкие столики, инди-музыка. Саша знакомит меня с друзьями: переводчица группы «Мумий Тролль», диджей и директор независимого лейбла электронной музыки, хозяйка модного шоу-рума. Это явно не поклонники «старого нового рока». Все наперебой рассказывают о здешних клубах. Концерты и дискотека в екатеринбургских клубах — это примерно одно и то же: концерты часто начинаются поздно ночью после диджейских сетов. Я уясняю: четвертая волна уральской музыки вышла из клубов.

Город

Александр Гагарин устраивает мне экскурсию по городу: показывает галерею знаменитого наркоборца Ройзмана, а затем и его «Город без наркотиков». При этом он постоянно проверяет ленту в твиттере — следит за ситуацией вокруг URA.ru, местного оппозиционного новостного сайта, в редакции которого проходят обыски.

— У меня там друзья работают. Пошли посмотрим, что там происходит, — говорит Саша.


В редакции URA.ru опенспейс, все хмуро стучат по клавишам. Рядом снимают телепрограмму: кто-то в маске Дарта Вейдера, похоже, играет роль омоновца, который проводит обыск. Гагарин жмет руки, и мы идем дальше — в бар «Горностай». В «Горностае» места не больше, чем в школьном классе, сцена размером с большой письменный стол. Не верится, что именно здесь проходят знаковые вечеринки, на которых можно встретить, например, Tricky — мировая звезда трип-хопа тоже полюбил Екатеринбург за его умение оттягиваться и после своего концерта пошел именно в «Горностай».

— Раньше это место называлось «КГБ-бар», и заправлял им Владимир Шахрин, — говорит хозяин заведения Евгений Шипицын, двадцатипятилетний парень в клетчатой рубашке. — Но сюда мало кто ходил: не тот формат выбрали. Они же не делали вечеринки, только вечера памяти. От них у нас остался только серп и молот на потолке.

«Как это трогательно: серп и молот и звезда». Вот бы хорошо было, если бы не только в клубах, но и, например, на телевидении и радио поняли, что новая музыка востребована не меньше старой.

— А теперь пошли в «Восход». Я хочу Андрею Губайдуллину предложить снять клип, — говорит Гагарин.

«Восход» известен тем, что получил «Каннского льва» за рекламу екатеринбургской книготорговой сети: они придумали напечатать на освежителях воздуха отрывки из текстов классиков. Обложка альбома «Игла», которую для «Сансары» тоже придумали в «Восходе», взяла приз на международном фестивале рекламы в Ереване.

— Чего хочешь? Чистый, кристальный, простой или навороченный? — почти сразу переходит к делу директор агентства Андрей Губайдуллин.

— Должен быть сюжет, история, — не снимая куртки, но наливая себе кофе, отвечает Гагарин. — Она может быть просто снята, потому что сами тексты довольно абстрактные. Это музыкальное видео, но оно все равно должно держать зрителя, как рекламный кейс.

— Скажи, на какую песню ты хочешь клип, объясни, что ты имел в виду этой песней, и я напишу сценарий, — говорит Андрей. — Смотри, тут девочки недавно сняли фильм — довольно мутный, но сценарий хороший. Девушка попадает в кому и в коме встречается с людьми, которые лежат рядом…

— Ну, вопросы смерти мне нравятся.

— Можно еще как-нибудь прикольно задом наперед снять. Мне недавно очень понравился клип Depeche Mode — Wrong… — Губайдуллин разворачивает к Гагарину ноутбук.

Через пять минут и уже с другой идеей мы выходим из офиса. Саша Гагарин рассказывает, как на украинский канал не взяли их клип «Гений», потому что в нем есть секс, хотя показан только качающийся стакан и шатающаяся кровать. Зато ереванское радио крутит песни «Сансары». От всех этих рассказов создается ощущение, что Екатеринбург — это такая альтернативная столица России. Здесь свои популярные СМИ, свои известные рекламные агентства и свои рок-звезды, которые снимают клипы для украинского ТВ и сочиняют песни для армянского радио — все мимо Москвы.

Все гопники и панки

Знаменитый Коляда-театр — это двухэтажная резная изба недалеко от Уральского государственного университета. Под окнами избы — художественно выброшенные чемоданы и обломки мебели. На крыльце меня встречает Олег Ягодин с младенцем на руках. Олег не только ведущий актер Коляда-театра, но и лидер екатеринбургской группы «Курара». Он передает дочку жене, тоже актрисе, и мы заходим внутрь. Олег просит подождать двадцать минут: срочная репетиция — ввод нового актера в «Трамвай “Желание”».

— Когда же нам дадут отопление, твари поганые! — кричит Николай Коляда, пока актеры собираются на сцене. — У вас дома тоже нет отопления? — спрашивает он у актеров.

Ягодин играет главную роль — грубого и витального Стэнли Ковальски, который у него выходит чистым уральским гопником. Он будто и не играет: говорит спокойно и даже монотонно, но в нем все время как будто сжатая пружина внутри. На концертах «Курары» поражает то же самое: неподдельная внутренняя энергия, которой нет выхода.

— Я отрабатываю какую-то свою энергию и там и там, — говорит Олег. — Один концерт «Курары» очень похож на спектакль «Гамлет» — по отдаче, по затратам. На концерте тяжелее, чем в театре. В театре ты защищен и сюжетом, и зрительным залом.

«Мы как-то так вздрагиваем все время, когда про нас говорят, что мы — рок или новое поколение уральского рока. Новая музыка Екатеринбурга разная: это и рок, и поп, и дэнс, и инди. Элемент, который есть здесь в каждом музыканте...»

Многие тексты «Курары» я за последний год выучила наизусть. Мрачноватые песни с мощной ритм-секцией — саундтрек к жизни в сером мегаполисе. «В моем городе самая тяжелая работа — любить кого-то, но кто-то же должен выполнять и эту работу». Мы садимся на лавочку в старом квартале Екатеринбурга, который здесь называют Городком чекистов. Я обращаю внимание на рекламную вывеску, где с ошибкой написано «корпаративы».

— Молодцы! Вот Екатеринбург, да, да, да! — радуется Олег. — У нас с амбициями все в порядке — я имею в виду правительство и тех, кто занимается культурой, кто эти гайки вертит. Амбиций много, а в итоге выходит хоп да недоделка какая-нибудь, опечатка. Город очень сильно старается стать столицей, но стоит пройти чуть глубже — все разваливается.


Я замечаю, что в Москве все так же. Олег соглашается.

— На самом деле все, как в Москве, только меньше. Климат посуровее, люди посуровее. Урал же еще ленивый слегка край. В том смысле, что долго запрягают, но быстро едут «Он до смерти работает, до полусмерти пьет». Тут или вообще ничем не занимаешься, или... Почему такая у нас музыка, театр, драматургия? Потому что, если не заниматься тут этими делами, можно заскучать. Если ты хочешь пожить в Екатеринбурге как потребитель, в офисе где-то поработать, — это тоскливо.

Мы говорим про спектакль «Трамвай “Желание”», но разговор все равно получается об Урале.

— Здесь все всегда делятся на два лагеря: одни за Стэнли, другие за Бланш, — рассказывает Олег о реакции зрителей. — Стэнли — это такая линия мужского фашизма. Просто простой человек — это самые страшные люди на самом деле. Бланш в нашем варианте — это деланная такая актриса, все время изображает; зайти в любую театральную тусовку, в дом актера, хипстерскую кофейню — там такие сидят. Раздражают одновременно и Стэнли, и Бланш. Он — козел, она — дурко. Половина России — Бланш, половина — Стэнли.

— А ты сам жестокий?

— Я жестокий, да, — говорит Олег не задумываясь, — Любой человек на Урале жесток. Есть легкие, но куда-нибудь ему ткни — проснется это.

Я вспоминаю тихого шепелявящего Сашу Гагарина из «Сансары» и как-то не верю, что в нем может проснуться уральский гопник. И у него другой какой-то Екатеринбург, более глянцевый, что ли, чем у Олега.

— Я вообще не собеседник, — говорит Олег. — Я люблю музло послушать. В бурную юность, когда в клубах все просто отваливались и музло играло, вот это было отлично! Ебург, когда был бедный город, — ух, были угары! Чем беднее, тем куража больше.

Олег Ягодин говорит, что и до «Курары» с «Сансарой» были в Екатеринбурге сумасшедшие группы, которые «могли перевернуть все», но в начале 2000-х им было не пробиться из-за «Чичериной» и «Смысловых галлюцинаций», которые остановили интерес продюсеров к Екатеринбургу: «Опять Свердловск, опять три аккорда дурацкие». А интернет тогда еще не расшатал систему музыкальных продаж. В последние годы все поняли, что надо забить на продвижение, а просто записывать альбомы, давать концерты и ждать. И, похоже, дождались. В этом году «Курара» ездила в российский тур с Tricky, группой заинтересовалась компания Deutsche Welle, а их песня «Курара Чибана» стала местным хитом.

Свою музыку Олег называет «ебургский клубняк», слово «рок» обходит.

— Что для меня рок-н-ролл? Любой рейв 1997 года, где десять тысяч народу, гораздо рок-н-ролльнее, чем какой-нибудь альбом новый Red Hot Chili Peppers. Мы как-то так вздрагиваем все время, когда про нас говорят, что мы — рок или новое поколение уральского рока. Новая музыка Екатеринбурга разная: это и рок, и поп, и дэнс, и инди. Элемент, который есть здесь в каждом музыканте… У нас в 1985 году уже все ходили накрашенные, и все с гитарами. В городе стремно понятие «вые…ся», то есть корчить из себя что-то, а фриковство любят все. Да на Уралмаш съездите, пройдитесь по дворам! У нас все панки в городе. В каждом есть гопник и панк.

Дружба службой

Тезис о том, что практически каждый второй в Екатеринбурге — музыкант, подтверждается буквально через десять минут. Проходя мимо площади возле Театра оперы и балета, мы с Олегом видим людей с телекамерами, подходим поздороваться.

— На «Бориса Годунова» пришел, что ли? Прогон генеральный сегодня, — говорит бородатый человек Олегу.

— Нет, у меня свой спектакль сегодня.

Олег знакомит нас. Репортера зовут Алексей Блохин, он тут же вспоминает материал про екатеринбургскую группу «Обе Две» в «РР».

— Смешная статья, — говорит Алексей, — Я хипстеров ненавижу. Но у нас их, к счастью, нету. А через пару лет и вообще не будет. Я музыкант, у меня рэп-группа, мы поем про шлюх, бухло и кокаин. Группа называется «Киншаса». У нас даже есть ремикс на «Обе Две». У них есть песня про «Милого». А мы сделали ответку, там поется: «А мне пох…, что ты сделала, когда меня не было!» — и дальше все в таком духе. А еще я работаю в информационном агентстве, пишу о культуре. Олег — нормальный пацан, он за саунд 90-х! Хипстеры же в основном опираются на культурное наследие 80-х: синтипоп, Editors-педиторс. Наши местные Васечки просто услышали краем уха: «О, типа это круто!» А в 90-х целая куча была новых жанров: джангл, брейк-бит, трип-хоп!

— Ты подкован, Леха, вообще! Наш артефакт — Леша, антихипстер, — смеется Олег. — Была у тебя группа «Весна» — хипстерская такая, надо сказать, группа!

— Не были мы хипстерами! Мы пародировали Cardigans!

Еще пять минут ходьбы — и мы уже в доме офицеров, где у «Курары» собственная репетиционная база, она же студия. Поднимаемся по лестницам с коврами, проходим мимо гулкого зала, где двое младших школьников репетируют бальный танец, мимо ателье, в котором рядами висят пальто на продажу. На чердаке застаем «Сансару». Они, как и многие другие группы, репетируют здесь. Музыканты жмут друг другу руки. Наверное, эта близость всего и всех, когда за полчаса можно успеть провести несколько деловых встреч, тоже способствует творческой продуктивности. Профессиональные связи здесь дублируют дружеские, а порой и родственные. Например, долгое время барабанщицей в «Сансаре» была Саша Кучерова, свояченица Гагарина. Она же барабанила потом в «Обе Две», пока не ушла в декрет. А дочка Гагарина, племянница Кучеровой, снималась в клипе «Обе Две» на песню «Милый». И это не единственная подобная история в музыкальной среде Екатеринбурга. Естественно, что творческие коллаборации и спонтанные джемы случаются здесь чаще, чем в Москве, отчего общий уровень музыкальной среды растет. Здесь она просто есть, эта среда.


Наполним небо добротой

Саша Гагарин стоит в полосатых носках на ковре и поет с закрытыми глазами, касаясь губами микрофона: «Надо бы только плыть, надо бы только быть…» От того, как он произносит согласные, кажется, будто это ребенок, только что вышедший от стоматолога с полным ртом ваты. Хочется обнять.

— Понимаешь, что твоя дикция вызывает ассоциации с детством, с нежностью? — говорю я после репетиции, за обедом.

— Как у Леонида Федорова? — с надеждой спрашивает Саша.

— Ну да, наверное, у вас схожая природа обаяния: подсознательно испытываешь симпатию к человеку оттого, что он тебе кажется более наивным, чистым, искренним, — объясняю я.

— Это двусторонняя штука, потому что по тем же причинам многие испытывают антипатию — те, кому не нравится слабость, немужественность. Мне только недавно стал нравиться мой голос, после альбома «Пожары». А раньше испытывал неудовольствие.

— Почему тогда не старался исправить дикцию?

— Потому что были люди, которые говорили, что это — фишка.

— Уродов любят, — цинично заявляет Феликс Бондарев, который увязался с нами обедать и давать интервью.

Феликс — еще один музыкант, которого «Сансара» втянула в свой круг. Он всем немножко хамит, но его все равно любят.

— Феликс на новом альбоме сделал весь звук, — говорит Саша Гагарин. — Он молодой и очень талантливый. Мы его год назад в Эстонии нашли, он на наш концерт пришел. А потом… Феликс, ты чего приехал-то сюда? Был концерт Red Samara Automobile Club в «Ньюбаре» — это проект Феликса, электронный: он играет в клубах с компьютера и в микрофон орет. В общем, Феликс у нас подвис.

— А зачем ты вообще сам решил выйти на сцену и петь? — спрашиваю я у Гагарина.


— Не знаю. Я себя хорошо чувствую на сцене. Решаю свои проблемы, исповедуюсь в своих эмоциях. Чего я не могу сделать сейчас, сидя за столом.

Действительно, как еще в Екатеринбурге расскажешь о своих тонких чувствах, если вокруг все — гопники и панки? Может быть, экзистенциальное одиночество в индустриальном городе и толкает здесь на сочинение песен?

«Я люблю русский рок! Идите в жопу!»

Один из первых альбомов Гагарину помогал записывать Шахрин. Звук получился в традициях того самого «уральского рока». (Гагарин говорит, что хотел сделать, «как у Radiohead», но не знал как и положился на профессионалов.) Песни взяли на радио, группу пригласили на «Нашествие», и первую половину 2000-х «Сансара» у всех ассоциировалась с «русским роком». А в 2008-м начались эксперименты: Гагарин записал альбом «Пожары» в жанре spoken word, затем ударился в электронику, и «Сансара» выпустила альбом «69», а после превратилась в сообщество инди-музыкантов. В 2012 году группа вернулась к року, но уже с другим, «не совсем русским» звуком. Гагарин говорит, что с самого начала хотел, чтобы его песни звучали так, как на «Игле». На концерте в честь 15-летия «Сансары» на сцену выйдет Владимир Шахрин из «Чайфа» и выскажется о прошлых экспериментах группы так:

— Будь ты хоть трижды оскароносец, если мне неинтересно — до свидания, уважаемый автор. Поэтому, когда в садах «Сансары» начали выращивать помидоры со вкусом бананов, мне это перестало быть интересным. И я несколько лет вежливо отвечал на Санины поздравления с днем рождения: «Спасибо, Саня». Мы не общались года четыре. И вот снова осень, и Саня прислал несколько новых песен по электронке — и мне понравилось…

Гагарин говорит, что ему вообще все равно, рок он играет, фолк или что-то еще. Все это определения, которые есть в головах у людей, их приходится принимать, но это неважно.

— Мне всегда в музыке интересна была именно энергетика, я много грезил этими темами — искренность, подача, — продолжает Гагарин. — Все, за что любят русский рок. Я рад, что в этом альбоме есть фраза Башлачева: «Объясни, я люблю оттого, что болит, или это болит оттого, что люблю?» (Вся песня «Болит» состоит из одной этой фразы. — «РР».) Я понимаю, что сейчас мало кто будет слушать песню Башлачева «Посошок» целиком, но в ней есть эта прекрасная фраза — ее пишешь в твиттере, и у нее куча ретвитов сразу. Получается, сейчас какие-то вещи можно сказать кратко. И, собственно, эмоция будет такая же. Поэтому «Игла» — это твиттер-альбом.

На следующий день Гагарин, отыграв собственный концерт на городской площади, тащит меня и своего директора Ваню, он же DJ Imago, на концерт группы «Чайф» со словами: «Я семь лет не был на них!» Мы заходим в крытый спортивный корпус с черного входа, садимся на перекрытые трибуны справа от сцены. У нас бутылка вина и обзор: видно сцену и зал с высоты. Ваня вспоминает, что знаком с дочками Шахрина, говорит, что не раз бывал у него дома, но самого Шахрина не знает.

Гагарин рассказывает мне на ухо, как в 17 лет он увидел здесь на концерте двух девчонок со спины и подумал: классные девчонки, неформалки! В результате одна стала барабанщицей в группе «Сансара», а другая родила ему двоих детей. Однажды они с женой поехали в Коктебель, и там Шахрин пригласил их к себе в гости и спел для них «Тебе семнадцать, тебе опять семнадцать лет…»

«Профессиональные связи здесь дублируют дружеские, а порой и родственные. Например, долгое время барабанщицей в «Сансаре» была Саша Кучерова, свояченица Гагарина. Она же барабанила потом в «Обе Две», пока не ушла в декрет»

«Чайфы» в это время поют: «Йе-е, есть еще здесь хоть кто-то кроме меня?» Я кричу: «Классная же песня!» Гагарин поднимает руку: «Дай пять». И отправляет в твиттер запись: «Я люблю русский рок! Идите в жопу!»

Политика и музыка

— Когда были выборы, к нам приезжали ДДТ с этой своей новой программой («Иначе» — последняя, очень политическая пластинка ДДТ. — «РР»), — рассказывает Олег Ягодин. — Так всем группам специально звонили в ночь перед концертом, чтобы мы выступили за нормальные деньги параллельно с ДДТ — чтобы народ отвлечь. Мы отказались.

О политике в Екатеринбурге говорят так же много, как в Москве. Только ко всему примешивается какой-то личный опыт, личные отношения: все же друг друга знают. Например, когда Коляда выступил за Путина, оппозиционеры обклеили театр афишами «Маскарад» с Путиным и Колядой, а актеры эти афиши посрывали. Какие у них при этом политические взгляды, не столь важно.

— Много вымысла во всем этом, — говорит Ягодин. — Я верю в «хвост виляет собакой». Проблема со вкусом есть и у Путина, и у оппозиции. И это не просто эстетика: сразу видно, что они врут.

При этом за Ройзмана готовы вступиться все, даже те, кто не одобряет его методов «лечения» наркоманов. Ройзмана ценят за честность, принципиальность и за то, что он решил проблему наркоторговли, — гоняя при этом и тех, кто брал взятки, вместо того, чтобы бороться с наркоторговлей.

Гагарин с воодушевлением говорит, что история URA.ru — это история любви, так как редактор преследуемого сайта Аксана Панова — это «женщина Ройзмана»; дальше следуют душещипательные подробности, как из кино. Лидер «Сансары» в курсе политических событий, но сам при этом в стороне. У него с политикой связана личная история. Его отец был капитаном дальнего плавания и писателем, а под конец жизни ударился в патриотизм. И хотя он жил с другой семьей и Сашу не воспитывал («Хорошо, что не воспитывал. Тогда бы были все эти мужицкие дела: мальчик должен быть такой и такой…»), своеобразное влияние оказал.

— В 16 лет я тусовался с НБП, читал Геббельса, историю русского масонства, всю эту штуку. Папа же только умер, я должен был все переварить, — рассказывает Гагарин. — А потом они мне предъявили: «Вот ты все читаешь-думаешь, а на акции-то не ходишь!» Ну, как бы да. Там очень много было людей, которым надо просто разбираться в себе, а не ходить на митинги. И поэтому у меня есть хорошее противоядие от всех протестных движений сейчас. Люди с активной политической позицией — они обычно против. А когда ты против, то ты всегда тот, против кого ты. Потому что это зеркало. На мой взгляд, ты всегда смотришься в зеркало, когда говоришь о том, против кого ты.

В общем, нацбола из Гагарина не вышло. После школы он поступил в ювелирное училище, затем пошел на философский факультет и написал дипломную работу об истории детства. До сих пор вопросы педагогики, родовспоможения и последствия спеленутости интересуют его больше, чем революция.

— Я же не революционер, — как будто даже извиняется Саша. — У меня песни про облака.

— То есть ты добрый?

— Не злой, конечно. В этом смысле я абсолютно попсовый. В каждом есть природа Будды. Все все могут. И в буддизме нет бога, который что-то за тебя решает. Будда — просто человек, который научился правильно дышать.

Классно, чувак!

Андрей Оренштейн — еще один екатеринбургский музыкант и автор проекта Amor Entrave. Он сделал массу ремиксов песен здешних групп, многие из которых были отмечены на влиятельных иностранных сайтах.

— Я в Екатеринбурге живу третий год, и я написал за это время миллиард музыки, — говорит Андрей. — Тут классно. Мне есть с чем сравнивать: я до этого 11 лет жил в Челябинске, у меня была довольно известная там группа. В Челябинске, если ты делаешь что-то заметное и начинаешь выделяться, реакция одна: продались, отстой, попса. Там нет пророка в своем отечестве. Здесь, если ты делаешь что-то яркое, вокруг начинают собираться люди и говорить: как классно, чувак! Давай что-нибудь сделаем вместе! Неважно, Шахрин ты или начинающий музыкант, — каждый считает своим долгом подойти и сказать, если им что-то нравится. Если не нравится, молчат.

Наверное, это и есть тот самый «элемент», который здесь есть в каждом музыканте. Здесь не боятся назвать что-то классное классным. Приходят в гости с гитарой и говорят: послушай, что я сочинил. Делают кавер на песню друга и, недолго думая, кидают его в «ВКонтакте». А вечером идут в бар и вместе пьют, играют и танцуют. А если чье-то творчество не нравится, то молчат. И учатся правильно дышать.

Наталья Зайцева

Эксперт

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе