Изначально шла речь о том, что ДДТ будут играть в "Олимпийском" все 28 песен из нового альбома "Иначе". К такому не была готова даже самая преданная публика. К тому же на радио в преддверии концерта не успели толком раскрутить ни одной новой песни, хотя назвать альбом "Иначе" нерадийным было бы неправильно — там полно отличных мелодий. Но мрачный саунд программных песен альбома, которые Юрий Шевчук давно обкатывал на концертах, как и эксперименты с речитативом, не добавили светлых ожиданий. Спрос на билеты был ровным, люди с балконов не свисали.
Когда Юрий Шевчук вышел на сцену, над ней свисали какие-то веревки — заканчивался монтаж декораций. Господин Шевчук честно предупредил: "Новая программа рассчитана на полтора часа, а когда вы отмучаетесь, мы, если захотите, поиграем старенькое". А еще он сразу предупредил о том, что звук в "Олимпийском" гулкий — как будто он здесь играет впервые, как будто не было здесь вполне удачных концертов, как отечественных, так и зарубежных. Получилось, что консервативно настроенные поклонники могли сразу отправляться в буфет, чтобы через полтора часа вернуться на разнообразные хиты вроде "Осени" и "Родины".
Но многие пришли именно на новую программу. В партере за спиной корреспондента "Ъ" расположились журналистка Ольга Романова и ее супруг Алексей Козлов. Борис Немцов с жаром рассказывал им о том, что он увидел в Санкт-Петербурге на прогоне программы ДДТ месяцем раньше: "Это не концерт, это что-то другое". Дмитрий Рогозин покинул зал вскоре после того, как Юрий Шевчук и его коллеги отыграли новые песни. По всему было видно, что первые полтора часа публика воспринимала как обязательный к просмотру спектакль на злобу дня, а вторую половину концерта — чуть ли не как дискотеку.
Если брать составляющие "Иначе" по отдельности, то каждая из них — это прорыв. За видеоряд на огромном экране отвечали украинские художники (по иронии судьбы Филипп Киркоров, представивший свою новую программу буквально накануне, также прибег к услугам творцов из братской республики). Образы, сопровождавшие песни, отпечатывались на подкорке мгновенно. Космонавт с сигаретой и бутылкой в облаке космического мусора. Питерская старушка, видимо, блокадница, идущая по Неве, как посуху. Сотовый телефон, который медленно поглощает мать сыра земля. Основной герой видеофрагментов, сопровождавших песни,— молодой человек, ищущий себя во враждебном мире.
Впрочем, огромная видеопроекция — это не то чтобы новое слово в концертной инженерии, да и ДДТ не новички в масштабных шоу. Гораздо более сильное впечатление произвел эпизод, когда через сцену без комментариев прошли несколько десятков людей вполне обычного вида. Появление простого человека в непростом месте — образ почище парня с бейсбольной битой на экране. Тут вам и ссылка на "марши несогласных", и образ равноправия, и полный контакт музыканта и народа, и метафора пятнадцати минут славы, на которые имеет право каждый.
В альбоме "Иначе" полно глубоких и длинных стихотворных текстов, которые и в студии-то не везде удалось зафиксировать максимально доступно, что уж говорить об "Олимпийском". Вспомнился весенний концерт ДДТ в Театре эстрады, по меркам группы — камерный (см. "Ъ" от 24 марта). Там было показано многое из нынешней программы, и новые тексты звучали предельно уместно, каждое слово било точно в цель. В "Олимпийском" было видно, какое напряжение требуется Юрию Шевчуку, чтобы соразмерить все пласты нового шоу, не дать картинке перевесить музыку, не дать стихам окончательно утонуть в шуме, дать в выгодном свете мелодические находки. Показ "Иначе" в "Олимпийском" был всего шестым в истории этой программы. Понимая, насколько серьезный груз он взвалил на свои плечи, музыкант не преминул намекнуть публике, что не прочь сыграть спектакль в этом же зале этак через год, когда все будет отточено до совершенства.
Пока же программа "Иначе" похожа на мучительный поиск нового языка. Юрий Шевчук ищет этот язык, пробуя то рэп, то индастриал, то фолк, он хочет достучаться, докричаться, он слепит и глушит. Он, как типичный очкарик-интеллигент, хочет говорить с большой аудиторией о серьезных вещах, понимая, насколько это бесполезно, зная, что в России либо интеллигент говорит о серьезном с маленькой аудиторией, либо жлоб говорит пошлости большой. И все равно в итоге лучше всего работает граничащая с пошлостью рифма "родина — уродина". Программе "Иначе" еще предстоит стать историей, а с "Родиной" и так все понятно.
БОРИС БАРАБАНОВ
Коммерсантъ