Елена Камбурова: От глотка свободы, к океану пошлости

Ералаш: «Мальчишки и девчонки, а также их родители» – на весь Ералашкинский век голос Камбуровой.

Подыскивая, как же назвать наш скромный краткий диалог, почти интервью, я решаюсь остановится на фразе, «Кому много дадено – творите!»


У Елены Антоновны сотни песен, но каких! Подмывает, конечно, подмывает как-то написать, что за одну исполненную песню Камбуровой можно смело списывать под пятьдесят того, чем забит эфир. Хотя сравнивать никак нельзя. Это как на весы поставить шахматы и игру в подкидного дурака.

Немного истории. Москва, улица Большая Пироговская, дом 53/55. Через площадь от Новодевичьего монастыря – погоста. Многие годы там жил скромный количеством мест в зале и разнообразием кинофильмов, кинотеатр СПОРТ! Спортивных кинофильмов не хватало. Но здания было старое, помпезное вот его М. Ю. Лужков и можно сказать подарил Театру Камбуровой. Точнее Лене. Елене Антоновне. Внутри оказалось, как раз тот фон и содержание, которое как раз очень было близко к тому, что и как устраивали любители попеть под гитару у костров или на кухнях. Не сразу, постепенно и деньги нашлись и мастера, и некий проект, и советчики, и помощники и театр зажил своей историей. Точнее стал создавать свою историю. Пестовать.

Когда я впервые оказался в доме, и дома у Елены, мне понравилось, что уже на лестничной клетке было уютно от цветов и картин на стенках. А в квартире по полу бродила самая обычная дворняга с глазами философа, а по столу между чашек с кофе кошка. И тоже дворовой породы. Всюду по периметру большой комнаты были пристроены букеты уже высохших, хрупких, цветов. На столе и тумбочке — свежие.


Такая была тогда


Прошло много лет. Мы созванивались. Я написал повесть и получилось её издать. И вот с этим я и пришёл к своему стариннейшему другу. Обнялись, расцеловал. Прошли в кабинетик. В театре всё, даже зрительский зал и сцена крохотные. Технически всё доведено до самых лучших образцов. А то, что сцена и зал невелики – для настоящей культуры этого куда как за глаза. Я совершенно уверен, СОВЕРШЕННО, что на стадионах футбол и прочие спортивные мероприятия уместны, но не концерты песен. Или концерты групп, какие бы они ни были знаменитые. Стадион – это не культура – это деньги! А там, где деньги – культура не приживается!

Елена Антоновна. Истончилась. Замедлилась. Приземлилась. Притерпелась.

Мы присели, разговаривать. Я включил диктофон.


Я: – Как жизнь, Елена Антоновна.

Камбурова: – Как как, даём спектакли, ездим на гастроли. Ленинград вот. (Я — и это не оговорка. Всю свою жизнь мы и я улицу Горького именовали Тверской. Вот и Петров град – на подкорке — Ленинград) Если гастроли, то крупные города, кто может нас принять.

Я: — А наш Владимир! Я уже восьмой год живу в деревне Илькино под Киржачом, это моё «Болдино». А сам Владимир не меньше Ленинграда.

Камбурова: – Приглашайте, приедем.

Я: — Сколько спектаклей вы поставили за свою жизнь?

Камбурова: — Дело в том, что я инициатор, но я не режиссёр. Получается, что режиссёр ставит. А моя доля, а я всё потом переделываю. Вот «Сказки Датского короля» — было очень важно, чтобы песни Окуджавы зазвучали, и он идёт у нас долго. (спектаклей достаточно, чтобы сбиться со счёта, а песен спето столько, что со счёта сбиться легко)

И я моим, моей молодёжи подсказывала как их лучше спеть, как вынести голосом это чудо, стихи путь Булата Шалвовича. А это у нас молодёжь. Новая. Они и имени-то не знали его. И вот он пророс у нас и пользуется наибольшим успехом.

Я: — Да, вот дожили, что в массе до сорока лет просто не знают кто, стал родиной культуры стихотворения и песни. Когда я молодёжи говорю, Камбурова в десять раз необходимее для русской культуры, чем… Пугачёва, удивляются. И скорее тому, что не слышали имя такое.

Камбурова: — Ну что там. Это есть и будет. Преодолеть очевидно такое невозможно. Пусть.

Я: — Сколько песен прошли через ваше сердце? Я никак не могу их посчитать. У меня есть книга, коллеги, друзья выпустили. Толстая книжка из моих песен. Мне показывают песню. Я её смотрю и думаю, как же так много! Когда успела… Все мы бренны. Кто станет Камбуровой в этом театре?


Олег Силкин и Елена Камбурова


Камбурова: — Да, да, жизнь бренна. Все мы бренны на этом свете. Дело в том, что у нас такая мощная база, музыкальная база сложилась. Вот мой аранжировщик – Олег Силкин – он стал таким сильным. Он мыслит в правильном направлении, что именно нужно. Поэтому появились спектакли «Времена Года», потом «Грёзы». Так что… Камбурова будет.

Я: — Куда очередная Тройка гонит нашу Русь?

Камбурова: — Да мысли только связаны с тем, что мысли — мечты. Мечты о том, чтобы сначала культура была преобразована, (повторяет) преобразована, чтобы она в первую очередь понимала, что Театр – эта важнейшая (мне кажется) инстанция! Ну для чего театр!? Неужели только для развлечения? Нет! Он для того, чтобы человек мыслил, понимал и что-то, на примере того, что в спектакле говориться, вот так бы он не поступал бы. Что нравственная сторона Культуры очень важна! Поэтому я, для меня то, что я делаю, очень важно! Я… сама учусь у этих песен. Эти песни, ведь они никуда не уходят. Не оставляют нас. Я только что спела, целый концерт – один Окуджава. И этого, одного автора, достаточно! Он целый мир! Он, теперь это уже можно смело говорить – учитель. Он – философ!

Я: — В долгом, долгом нашем мире идёт, я так вижу, некоторое замещение русского духа, на… пусть просто — не наш. К Путину недавно за наградой пришёл некто — без носков… Что за народ идёт к вам в театр?

Камбурова: — К сожалению в этом народе не хватает молодых зрителей. Очень не хватает. Как раз у нас очень важный спектакль для молодёжи. Спектакль Победа. Реквием. Удивительный спектаклю Посвящение войне и миру, свету и добру. Он весь певческий! Но какие это песни! И как они поются! Во всяком случае, все кто были на этом спектакле, они в потрясении. Это когда и слово молвить не получается и не до овации. И молодёжь приходит на спектакль, но не в том количестве, которое хотелось бы.

Врывается телефон. Камбурова: «Танечка, ты где, и как далеко ли от театра?»

Танечка: «Еленочка Антоновна, я вам утром написала. Я сегодня проснулась с больным горлом. Вчера вечером легла, а сегодня.

Камбурова: Боже мой, о Боже. Я не открывала почту

Танечка: Вчера легла, всё в порядке, а утром…

Камбурова: О Боже мой. Ладно, хорошо.

Танечка: Всё. Спасибо, Еленочка Антоновна. Обнимаю. До свидания. Спасибо

Камбурова: О Боже мой. Хорошо. Пока. Надо же…

Я: – Прошлое оно точно и далеко, и рядом. Что вспоминается чаще всего из тех лет? Конец Хрущёва. Все мы молодые. Все мы комсомольцы.

Камбурова: — Да молодыми были, но я вот как-то если и пела такие песни, то вот скажем Орлёнок. Песня ведь замечательная. Сильная. Но я её исполняла… без последнего куплета, где там у власти орлиной орлят миллионы. Она ведь была о мальчике, который не хотел умирать в свои 16 мальчишеских лет. Или Гренада. Это вообще. Это же о парне, который пошёл воевать… А в конце эта потрясающая строчка слезинка заката на бархат дождя. Получается, что только природа оплакала его смерть. Смерть героя. Так замечательно писали поэты в те десятилетия. А в те годы я ведь сдавала свою первую сольную программу и надеялась, что она как-то поможет пройти другим песням. Другого уровня. Тогда партия, что в общем понятно, требовала задора, энергии, а я пела о других эмоциях, не так задористо, подбирая слова более глубокого содержания. Где сила слова окрашена чувством, а не маршами с флагами. Поэтому комсомольской певицей меня никак нельзя назвать.

Я: – а что вспоминается из прошлой бытовой жизни?

Камбурова: — Ну да. Многое и в том числе и очереди, и я в них стояла. И надежды были, и первая, это когда вдруг начали поэты выступать в больших залах. Это были такие невероятные события и в этом виделось что-то прекрасное, что приходит в нашу страну.

Я: – Очень хочется возвращения тяги к поэзии в народе.

Камбурова: – Я тоже очень на это надеюсь. Я очень хочу, чтобы нравственная составляющая культуры окажется более значима, чем всё остальное. Я ни в коем случае не против развлекательных жанров. Пожалуйста! Но когда только развлечения…

Я: – когда убивающие сплошные ха хи за сценой?

Камбурова: – Вот именно. Ведь были совершенно нормальные лирические песни. Два это было не моё. Но вот Пахмутова. Это же замечательно.

Я: – Конечно же. Она не писала музыку к песням, где только да здравствует КПСС, она писала да здравствует молодость, да здравствует всё, что вы успеваете сделать и делать пока молоды, пока растёте! Как вечер твой, утро проходят?

Камбурова, улыбаясь: — О сейчас у меня. Я взялась снова читать. Раньше ездила много, выступления, сейчас у меня появилось время на книги. Как ни странно, сейчас я читаю Окуджаву. Уже в какой раз, но как же приятно!

Я дарю ей свою книгу «Первое поле» со словами, ну вот, после Окуджавы и меня почитаешь.

Камбурова: – Надо же, какая неожиданная радость! Зиновьев и писатель. Конечно же буду читать.

Я: – Из старого состава кто продолжают работать?

Камбурова: – Олег Синкин, Вячеслав Голиков продолжают работать со мной. Саша Лущик в Париже. Многие мои девочки на крыло встали. А сейчас у нас есть замечательные пять девочек. Такой тандем. Они так уникально слышат друг друга. Вот Елена Еремеенко, певица. Так сложилось, что вместе у них получается потрясающее исполнение, ансамбль. И в ансамбле Елена прекрасно звучит. А недавно вышла вот с чем. Она взяла двух актрис, двух Бабрар Одна Стрейзанд, другая их Франции и по мотивам их исполнений получился прекрасный спектакль.


Девочки Камбуровой


Камбурова о Визборе: – Визбор замечателен и всё, что с его поэзией исполняется прекрасно, хотя его песни не для меня. А вот Кимовские, Юля Ким, это моё. Я его часто исполняю и есть даже спектакль «Нелепо смешно, безрассудно». Он очень многогранен. А сколько он написал к фильмам, спектаклям. Это же чудо, какой автор.


Нелепо… Смешно…


Вспомнили Никитиных.

Камбурова: — Он из всех бардов, выгодно отличается тем, что он всегда берёт прекрасные стихи и очень точно их решает в музыке.

Я: – Из тех писателей, которые создавали культуру России, кто ближе?

Камбурова: – Да я и к Пушкину пришла не сразу. Он был таким общим местом. А тут вот год назад я взялась его читать и, боже мой, какой он хороший! И в этом ключе как странно сегодня внимать многим поэтам. Когда вторая строчка в стихотворении не знает, что делает первая! О чём они? Зачем они? Я вот любила и люблю почти всё, что написано в 19 веке. Они не писали заковыристо! Но всё писалось очень светло и демократично, и понятно! А уже в двадцатом веке, даже такие как Цветаева, иногда такое писали, что стоишь перед стихотворением, как перед закрытой дверью! Что она имела в виду? О чём написано? Не понять! А ведь прекрасный поэт. А вот Давид Самойлов, очень его люблю. Всё чётко, очень всё понятно.

Я вышел ночью на Ордынку.
Играла скрипка под сурдинку.
Откуда скрипка в этот час —
Далеко за полночь, далеко
От запада и от востока —
Откуда музыка у нас?

Какая чистая строка! Очень Люблю Юрия Левитанского. Я в своё время была очень с ним дружна, но тогда я совершенно не догадывалась, что он гений. Что он великий поэт-мыслитель! Философ! И по его стихам у нас создан прекрасный, даже прекраснейший спектакль.

Вошла сотрудница, вдвоём поахали, что Таня заболела, но решили, что дела есть и без неё, поэтому… А тут ещё девушка пришла на прослушивание. Чуть немногим позже слушал как она пела, а капелла:

Вы, чьи широкие шинели
Напоминали паруса,
Чьи шпоры весело звенели
И голоса.

Голос чистый. Волнение конечно, но голос чистый как родник.

Я: – Вопрос маленький, а вот ответ…! Что может случиться у нас такого, чтобы в нашей стране весь народ возликовал.

Камбурова смеётся. Смеётся искренне.

Камбурова: – Да… Возликовал. Сегодня очень много бедных людей. Вот как сделать, чтобы бедных, совсем бедных людей было меньше, или совсем бы их не было. Или чтобы вот те люди, кто нажились, очень серьёзно нажились на народном добре, чтобы эти миллионы, миллиарды ушли бы… Нет, чтобы их не посадили, нет, не посадили, но, чтобы эти миллионы, миллиарды ушли бы на медицину, на детей, на страну. На страну, на зарплаты, там много чего.

Я: – Бодрость духа не теряешь?

Камбурова: – Ну, конечно хотелось бы даже больше выступать, чем получается! Чем я выступаю!

Я: – Всех простила?

Камбурова: – Очень трудно простить какие-то страшные вещи, которые происходили, происходят в России, и… тех, кто их совершает. Вот это очень сложно… тихо произносит, простить.

Я: – За собой осталось, что по понятным причинам уже не изменить, но и не отпускает? Простила ли себя?

Камбурова: – Надо сказать, что я к себе всегда очень критично отношусь, и в тоже время про прошествии лет, я чувствую, что некоторые вещи я должна была делать более чётко! Более весомо! А сейчас. Сейчас я ругаю себе, что мало идей для нашего театра. Чтобы я могла эту идею высказать, донести. Материал с трудом нахожу. Вот как так… Приходится молодёжь встряхивать!

Я: – попробуй пригласить в театр!

Камбурова: – Я считаю, что наш театр как раз надо посещать. Это я говорю, абсолютно абстрагируясь от того, что я имею прямое отношение к этому театру, потому что все спектакли театра имеют нравственную основу. А многие из них очень красивые.

Я: – Много детей в театре родилось?

Камбурова: – Много! Мы не подсчитывали, но вот в спектаклях, а у нас есть такие, с детьми, уже внуки играют тех актёров, кто ребёнком выходил на сцену. В «Каплях датского короля», например.


Капли датского короля


Я: – Есть у меня в друзьях поэт, Леонид Смагоринский и он так сказал, что мы, уходя, должны после себя землю нашу оставить лучше. Спасибо Вам, Елена Антоновна, что вы этому посвятили свою жизнь. Здоровья и зрителей!


Из интернета: Надежда Сотникова (Воронеж) 
Я впервые познакомилась с Вашим творчеством в 1972 году, мне тогда было 22, и я навсегда стала почитательницей Вашего огромного таланта — духовного, интеллектуального. музыкального. Моё определение «почитательница», пожалуй, не отражает моего настоящего отношения к Вам, оно (отношение) гораздо глубже, многограннее, трепетнее. Мне за Вас и радостно, и страшно. Конечно жутко и больно видеть, что таких как Вы единицы, что » в мире произошёл заговор посредственностей и, кажется, они побеждают «, и каково Вам с ними рядом! Но какое счастье слушать человека, который «говорит и думает, как Шиллер», а не » как подъячий», и который так потрясающе нежно достаёт лучшее в душе! Спасибо за то, что Вы есть, в общем-то, таких как Вы, наверное, много быть и не может, мы же на земле живём. Спасибо!


Для меня и таких как я, Леночка, Еленочка, — смесь из глубочайшего проникновения в поэзию, сути стихов, романсов, всего, что вызрело из русской культуры, серебряного и ожидаемого мною будущего, пусть не очень золотого, но хотя бы позолоченного Века, когда явственно понимаешь, что это источник. И тот, который душа слушает с закрытыми глазами, наслаждаясь смыслом.

Автор
Александр Зиновьев, д. Илькино
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе