Линор Горалик: Личина небожителя

Почему мы позволяем себе говорить об одежде знаменитостей то, чего никогда бы не сказали о людях обычных.

Она, конечно, молодец, что все-таки гордится своим телом. Но в конце концов каждому человеку хоть что-нибудь да идет«. — «Она могла заплатить кому-нибудь, кто дал бы ей хороший совет». — «Ну, она хотя бы награду получила». Это не диалог двух мерзавок из школьной раздевалки, а беседа вполне уважаемых модных критиков в передаче крупного американского телеканала. Упоминаемая в беседе «она» — актриса Лена Данэм, звезда сериала «Девчонки», осмелившаяся, при своей немодельной внешности, явиться на «Золотой глобус» в вечернем платье с открытыми плечами. В той же передаче сообщалось, что платье одной красавицы делало ее похожей на насекомое, платье другой выглядело как купленное по дешевке двадцать лет назад. Los Angeles Times, обсуждая наряды гостей «Золотого глобуса», заявила, что с платьем Наи Риверы «было трудно смириться» и что пятнадцатилетняя Эриель Винтер была «похожа на маму невесты». Другие издания писали, скажем, что Хайди Клум выглядела «как на конкурсе красоты — старомодно и вульгарно» и что платье Маим Бялик «не помогло ей скрыть факт отсутствия талии».

Все это примеры довольно умеренных высказываний, сделанных более или менее мейнстримной прессой. Вещи, которые произносят обозреватели каких-нибудь популярных модных сайтов, комментируя списки «худших нарядов» после каждой мало-мальски заметной церемонии такого рода, пересказывать неловко — особенно после того, как убедишься, что авторам не двенадцать, не пятнадцать и даже не семнадцать лет. А масса любительских блогов и зарегистрированных онлайн-СМИ не ждут сезона церемоний, публикуя списки «хуже всего одетых знаменитостей» ежемесячно, еженедельно или ежедневно.

И журналисты, пишущие о знаменитостях, и их читатели всегда подходили к объектам своего наблюдения как к эдаким терапевтическим куклам — или, если угодно, героям мифа. Для нас любой разговор о личной жизни героев мифа — то есть тех, о ком мы не знаем ровным счетом ничего (в том числе, скажем, их возраста и настоящих имен), — это способ проговорить свои, персональные тяготы. Уход Брэда Питта к Анджелине Джоли — повод поговорить про разводы, аддикции Чарли Шина — обсудить вопрос о том, почему, кто и сколько пьет. И все-таки мы помним, что в конце концов все это — миф. И только когда речь идет об одежде, нам кажется, что за личиной небожителя проступает подлинное лицо.

Небожитель сам (в конечном счете) выбрал свое платье, причем выбор его, как и положено выбору небожителя, не был ничем ограничен: всё злато мира у него в руках, все дизайнеры распахивают перед ним волшебные сундуки. И мы имеем полное право наконец упиться тем фактом, что небожитель — вопреки всему, что нам внушается, — не так уж красив, не так уж умен. А поскольку небожитель даже в этот момент все-таки остается для нас существом, чьего обиталища не достигнут наши речи, — мы позволяем себе говорить то, что вряд ли захотели бы сказать о каком-нибудь «реальном» человеке. Тем более публично. Но и здесь процесс говорения для нас важнее, чем факты: одни и те же платья зачастую оказываются и в списках «лучших», и в списках «худших», как, например, платье Люси Лью от Carolina Herrera или платье Наоми Уоттс от Zac Posen.

В этом сезоне критики жалуются на недостаток нарядов, которые можно было бы внести в список «ужасных» после очередной церемонии: звезды все чаще отказываются от собственного мнения в пользу работы со стилистами, все чаще выбирают предсказуемые, но безопасные вещи. Обсуждать же работу стилистов скучно: разве это небожители? Такое беспокойство кажется напрасным: разговор об «ужасных» нарядах не имеет к нарядам никакого отношения и нужен нам не за этим. Вряд ли мы и вправду от него откажемся.
Линор Горалик
Ведомости
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе