Наталья Осипова – самая непредсказуемая, самая необычная балерина нашего времени.
Балет «Утраченные иллюзии», поставленный хореографом Алексеем Ратманским на специально заказанную музыку Леонида Десятникова, ожидался давно и с большим трепетом. Репутация у Десятникова, как и у Ратманского, — самая что ни на есть очевидная: если не они, то вообще кто же? Поэтому предпремьерную арт-подготовку начали задолго. Тем более что весь последний сезон и композитор, и хореограф были последовательными ньюсмейкерами. Причём не всегда по своей воле.
Куда заводят мечты?
Окончив Московское хореографическое училище, она пришла в кордебалет Большого театра, но уже в первом сезоне станцевала восемь сольных партий.
О блистательных прыжках-полетах Осиповой заговорила вся Москва. Китри, Жизель, Сильфида, Медора – главные партии следовали одна за другой.
Балетному миру ее имя стало известно в 2007 году, во время триумфальных гастролей Большого театра в Лондоне. После «Дон Кихота» балетный критик Клайв Барнс назвал ее «редким и прекрасным талантом», а газета «The Guardian» посоветовала любителям балета увидеть Осипову любой ценой: «Выпрашивайте билеты, воруйте, отнимайте с боем!»
Нью-Йорк, Париж, Милан, Берлин; Американский балетный театр, Гранд-опера, Ла Скала, балет Баварской государственной оперы – за несколько лет Осипова покорила все балетные столицы мира и выступила со всеми лучшими балетными труппами.
Ее премии и награды стали закономерным продолжением головокружительной карьеры. Премия Леонида Мясина, премия жюри «Золотой маски», приз «Benois de la dance», Гран-при Международной балетной премии «Dance Open»... Осенью прошлого года о балерине снова заговорил весь мир.
Осипова уходит из Большого и c первого декабря 2011 года становится примой-балериной Михайловского театра.
Я застал Наташу в Нью-Йорке в разгар репетиций «Жар-птицы» И.Стравинского. Мировая премьера балета в постановке Алексея Ратманского состоится в конце марта в Калифорнии.
А до этого в составе труппы Американского балетного театра Наталья Осипова впервые выступит в Чикаго. 24 марта она танцует Жизель.
— Вы любите танцевать эту партию?
— Это одна из моих любимых партий, если не сказать – самая любимая. У каждой из великих балерин прошлого - Улановой, Бессмертновой, Фраччи, всех не перечислишь, - была своя Жизель.
«Жизель» – не тот балет, в котором можно поразить зрителей техническими приемами. Я воспринимаю его, как драматический спектакль. Главное в нем - быть искренней, найти свою Жизель, представить себя в этом образе.
— Как вам кажется, вы нашли этот образ или еще в поиске?
— Век живи – век учись. Я всегда буду продолжать искать мою Жизель. Я только нащупала ниточку к этому образу. У меня есть свое понятие о том, какая она - Жизель. Насколько я хорошо раскрываю этот образ, не мне судить. Но в каждом спектакле я стремлюсь открыть что-то новое.
— Когда вы только начинали репетировать Жизель, в балетном мире говорили: «Эта партия – не для Осиповой». Вы слышали о себе такие разговоры?
— Конечно, слышала. Кроме моей первой партии - Китри в «Дон Кихоте» - каждая следующая (Сильфида, Гамзатти, Аврора) вызывала недоумение у окружающих.
«Как же она будет танцевать этот спектакль, когда это совсем не ее?!» С Жизелью было абсолютно то же самое. Никто не верил в меня, и я сама, честно могу сказать, с опаской подходила к этой роли. Мне ее дал Алексей Ратманский, когда работал в Большом театре. Он в меня поверил...
Я понимаю, что в моем образе, наверно, не хватает романтики. Поэтому больше внимания я уделяю реалистичности.
Мне хочется, чтобы зрители видели историю с настоящими эмоциями и переживаниями, а не просто красивую сказку.
— Как вам работается с труппой Американского балетного театра?
— Я работаю с ней четвертый год. Поначалу, конечно, было сложно. ABT был первой зарубежной труппой, с которой я выступала. Но потом привыкла, обжилась.
Мне нравится танцевать в ABT, я обожаю эту труппу. Здесь работает наш легендарный педагог Ирина Александровна Колпакова. Я подготовила с ней все мои американские партии. Здесь у меня чудесные партнеры!
— После выступления в Большом театре ваш партнер Дэвид Холберг стал особенно популярным среди русскоязычных любителей балета.
— Дэвид был моим партнером в дебютном спектакле в АBТ. Это была как раз «Жизель». Спектакль прошел прекрасно, впечатления о нем останутся у меня на всю жизнь.
Дэвид – чудесный человек и прекрасный партнер. Я очень рада, что он встретился мне в жизни и мы станцевали с ним уже не один спектакль. Вместе с ним мы танцуем в Чикаго.
— Замечательно, что мы вас увидим как раз с ним! Наташа, это правда, что мы должны сказать спасибо Нине Ананиашвили за то, что она предложила руководителю ABT Кевину Маккензи взять вас в театр?
— Я знаю, что это была идея Нины, за что я ей несказанно благодарна. Она говорила с Кевином по поводу моего прихода в театр.
«Наталья Осипова и Иван Васильев уходят из Большого в Михайловский театр.» «Звездная пара Осипова-Васильев покидают Большой театр.» «Наталья Осипова и Иван Васильев переросли Большой.»
Эти и другие заголовки заполонили недавно новостные ленты газет и журналов. Новости из Москвы удивили весь балетный мир. Ведущие солисты, премьеры московской сцены, гордость Большого – и вдруг уход из театра.
Конечно, в беседе с Натальей Осиповой я не мог пройти мимо главной балетной новости последнего времени.
В Большом театре все стало очень предсказуемо. Я понимала, что все интересное я уже станцевала и репертуара не прибавится...
Мы Большой очень любим. Ничего негативного не могу сказать ни о театре, ни о партнерах. Просто нам захотелось что-то поменять в жизни. Не хочется останавливаться. Хочется идти вперед и развиваться!
— Вас уговаривали остаться?
— Всем было не очень приятно, что мы это сделали, и нам самим это было очень тяжело...
Конечно, на нас обиделись. Мы это понимаем. Но с другой стороны, мы не хотели этим решением никого обидеть. Труппа в Большом театре замечательная, но, к сожалению, наши пути расходятся.
— Вы уходите навсегда или не исключаете для себя возможности возвращения в театр в качестве приглашенной примы-балерины?
— Большой театр – наш дом. Мы там выросли, добились признания, там работают наши учителя.
В своем интервью Алексей Ратманский отказывается подводить итоги своего «правления» в Большом, зато с удовольствием рассуждает о судьбах современного балета.
Алексей Ратманский: «Балет стал менее популярен»
С моим педагогом Мариной Викторовной Кондратьевой я проработала семь лет, и, приехав недавно в Москву, продолжала с ней репетировать.
Она на всю жизнь останется для меня главным педагогом. Нам бы не хотелось рвать отношения с Большим театром. Конечно, хотелось бы появляться в театре в качестве приглашенных артистов.
— Вы работали в Большом театре с 2004 года. Какими были для вас эти семь лет?
— Очень яркими! Каждый год был насыщенным, работы было много, и я достаточно много сделала. Я достигла какого-то этапа, стала балериной, станцевала практически весь классический репертуар, современные балеты, много гастролировала...
А сейчас пришел период, когда с накопленным опытом я буду совершенствоваться дальше... Время покажет, правильное ли это решение. Я пока нисколько не жалею.
— Ваш уход из Большого театра совпал по времени с открытием исторической сцены после реконструкции. Это случайность?
— Конечно. Сначала мы хотели уйти в начале года, но не получилось. Нам надо было уходить в тот период, когда составлялось расписание на следующий сезон.
Во всех европейских и американских театрах это делается в начале сезона. Если бы мы уходили зимой, мы бы уже не смогли построить следующий сезон так, как нам хотелось. Так совпало.
— Почему из Большого театра вы перешли в Михайловский?
— Нам очень не хотелось уезжать из России. Владимир Абрамович Кехман (Генеральный директор Михайловского театра. – Прим. автора. ) уже достаточно давно обращался с предложением перейти к нему в театр.
Сначала мы как-то это всерьез не воспринимали, а в этом сезоне, когда решили уходить из Большого, задумались. Санкт-Петербургский Михайловский театр - театр прогрессивный.
Там работает замечательный хореограф Начо Дуато, есть спектакли, которые нам интересно станцевать, например, балет «Лауренсия», который идет только в Михайловском театре, плюс весь остальной классический репертуар.
— Как вас встретили в театре?
— Нам создали прекрасные условия. Спектакли с нашим участием ставят в удобное для нас время в зависимости от нашего расписания. Обещали, что будут ставить спектакли на нас.
Труппа в Михайловском замечательная, и театр замечательный: милый, уютный, домашний. Нам как раз хотелось камерности после Большого театра и огромного количества людей.
— Очень приятно, что вы перешли в труппу Михайловского театра. Он всегда был в тени Мариинки...
— Это разные театры. В Михайловском всегда бурлила жизнь, были новаторы, рождались новые и интересные балеты. Сейчас у театра очень хорошие перспективы, и он становится интересен широкой публике.
— Но ведь никуда не уйдешь от конкуренции в балетном мире! Как вас встретили балерины Екатерина Борченко, Оксана Шестакова, другие примы Михайловского? Они танцевали главные партии, а тут приходите вы, и все лучшее уже вам, и они уходят в тень...
— Я такого не заметила. Наоборот, мы вводились в новый спектакль, и нам все искренне пытались помочь.
Мы – люди абсолютно не звездные. У нас таких замашек нет. К тому же мы танцуем один-два спектакля в месяц. Не думаю, что мы многое отнимаем у других.
Мы все достаточно разные. У меня свои спектакли, у них - свои. Поэтому мы ничего ни у кого не забираем. Мы пришли с уважением к труппе.
— Вы переехали в Санкт-Петербург?
— Нет, мой дом и мои родители остались в Москве. Своего жилья в Санкт-Петербурге у нас нет. Мы приезжаем туда на то время, пока танцуем.
Так же мы проводим время в Америке. К сожалению, я сейчас понимаю, что в этом году мы практически в Москве не будем. Четыре-пять дней в году, не больше.
— Чувствуете ли вы разницу в подготовке балетных артистов – выпускников Вагановского и Московского хореографического училищ?
— Мы все представляем одну русскую балетную школу, но только мы разные, как Москва и Питер разные. Я уже столько натанцевалась в разных труппах и в Америке, и в Европе, что впитала понемножку от всех.
У меня гибкая натура, я подстраиваюсь под любую хореографию. (Смеется.) Мы все разные, но в целом я считаю русскую школу лучшей.
С пяти лет Наташа Осипова занималась спортивной гимнастикой. В балет пришла случайно, после травмы спины. Тренеры посоветовали родителям попробовать балет.
— Наташа, если бы не травма, вы бы продолжали заниматься спортивной гимнастикой или все равно были мысли о балете?
— В детстве мыслей о балете никаких не было, поэтому я не исключаю, наверно, что если бы у меня сложилось все хорошо, я так и продолжала бы заниматься гимнастикой. Мой переход в балет был действительно случайностью.
— А если бы сейчас вам сказали отмотать «пленку жизни» лет на пятнадцать назад, пошли бы опять по балетному пути?
— Да, конечно, и занималась бы еще с большим упорством. С одной стороны, это сложно и тяжело, с другой – очень интересно. В этом - смысл жизни. Без балета не можешь ни жить, ни дышать.
Уже в десять лет приятно осознавать, что у тебя есть профессия, а в восемнадцать ты готовый профессионал и знаешь, ради чего работаешь.
Лет в сорок мы заканчиваем свою карьеру, и у нас остается полжизни на то, чтобы еще в чем-то себя реализовать.
— У вас еще все впереди в балете, так что о второй половине жизни думать рано.
— Да, я даже половину своего срока не проработала. (Смеется.)
-
— Наташа, в 2007 году в Лондоне вы проснулись знаменитой. Что это такое – испытание славой?
— Пока не знаю. Вы даже не представляете, какая колоссальная работа была проведена до того момента, когда я в Лондоне вышла на сцену.
Я была совсем юная, и Алексей Ратманский поверил в меня, дал мне станцевать Китри в «Дон Кихоте». Я работала день и ночь, готовила этот спектакль.
Я так устала, что на сцене мне было уже все равно. Такое напряжение выдерживать было очень сложно, но в итоге я получила невероятное удовольствие от спектакля.
Была прекрасная пресса, и сейчас я вспоминаю это, как сказку. С другой стороны, мне кажется, в тот момент я это заслужила.
— Думали ли вы, начиная в Большом театре с кордебалета, что у вас сразу пойдут главные партии?
— С первого месяца в Большом театре мне начали давать вариации, и в кордебалете я практически ничего не танцевала. Сразу стала танцевать ведущие партии.
— О вас пишут, что вы физически очень выносливая. Как вы выдерживаете такие нагрузки?
— Спортивная закалка с детства плюс моя «физика». Я такой родилась. Сильная от природы. Крепкая.
— Но при этом станок никто не отменял и вы продолжаете репетировать, как все?
— Всегда по-разному. Смотря, какие спектакли и какой график. Иногда полностью класс не делаем. Но каждый день репетируем.
— Самый банальный вопрос – любимая балетная партия?
— Они все любимые, но в разное время разные партии нравятся больше. Сегодня – Джульетта в «Ромео и Джульетте» Прокофьева. С таким трепетом я сейчас ни к одной партии не готовлюсь. Для меня музыка Прокофьева – космос.
— Эта партия очень романтична...
— Джульетта - очень сильная героиня. Не могу сказать, что она - лиричная, она скорее лирико-драматическая. Она – настоящая. Она – личность.
— У вас есть кумир в балете?
— Их очень много, но я назову одного – Рудольф Нуреев.
— Есть какие-то партии, которые вы еще не станцевали, но о которых вы мечтаете?
— Мечтаю о многих партиях. Я всегда мечтаю станцевать все! В ближайшем будущем мне бы хотелось станцевать Манон.
Скоро буду танцевать Татьяну в балете «Евгений Онегин». В этом году мне все-таки придется станцевать «Лебединое озеро», от которого я так долго отказывалась.
— Почему? Это же та вершина, без которой не обходится ни одна балерина! Не танцевать «Лебединое...» - все равно, что музыканту никогда не исполнять Баха и Моцарта.
— Трудно сказать, почему. Не чувствовала, не понимала этой партии, не верила в себя, не знала, что хочу сказать в этом балете.
Все привыкли видеть лебедей красивыми и высокими. Я – другая. Невысока, не обладаю потрясающе красивыми линиями.
Одной «физикой» не возьмешь. Поэтому нужно что-то невероятно интересное рассказать зрителю в этом спектакле. Еще год назад я думала, что никогда в жизни не буду танцевать «Лебединое...»! Даже желания не было.
Но вот сейчас я начинаю понимать, что бы мне хотелось. Думаю, что должна попробовать. Если это не мое и у меня не получится, я пойму сама и больше не буду этого делать. Но попробовать надо обязательно!
— Расскажите, пожалуйста, о вашей работе с Алексеем Ратманским. Что отличает его от многих других современных хореографов?
— На мой взгляд, он - либо один из лучших, либо лучший хореограф современного балета. Он – невероятно музыкальный человек, что очень важно в балете.
Он ставит балеты практически в любом жанре, работает с любой формой и любым содержанием. У него есть свой язык и свой почерк. Он универсален.
Хореографию Ратманского, его стиль не спутаешь ни с каким другим. Он невероятно привлекает артистов, когда показывает, объясняет...
Каждая встреча с ним – интересный лабиринт с неизвестным финалом. Я танцевала во многих его спектаклях, и они все разные.
«Пламя Парижа», «Утраченные иллюзии», авангардная «Игра в карты», «Русские сезоны», «Средний дуэт» – невозможно представить, что все эти балеты поставлены одним человеком! Он очень многообразен.
— Впереди – ваш дебют в Чикаго. Чикагскую балетную публику вы еще не знаете, но с нью-йоркской знакомы уже достаточно хорошо. Она отличается от российской?
— Каждая публика в каждой стране очень отличается друг от друга. Но в Америке всегда танцевать приятно. Публика живая, восприимчивая, очень тепло на все реагирует и не скупится на аплодисменты. Люди сопереживают и не стесняются выражать свои эмоции.
— Где сложнее танцевать: на гастролях или дома?
— Сложнее всегда танцевать дома.
— А как же выражение «дома и стены помогают»?
— Они вроде и помогают, но и требуют многого.
Вопросы задавал Сергей Элькин (Чикаго)
CHASKOR.RU