30 июня в Российском фонде культуры состоялось торжественное вручение дипломов выпускникам Академии кинематографического и театрального искусства Никиты Михалкова.
Предваряя вручение дипломов, глава Академии обратился к выпускникам:
«Вы изменились, выросли, стали одной командой и одной семьей, работали много, и я спокоен: знаю, что вы все, попав к беспомощному режиссеру, не испугаетесь, не растеряетесь, не станете перекапывать себя, вы все можете делать сами! Вы вооружены против слабого режиссера. Их сегодня намного больше, чем актеров. Впереди у вас возможность стать медийными фигурами сериалов, которые во многом губят актера как личность, притупляют его желание делать что-то новое, воспитывают в нем страх «потерять невинность». Это самое страшное для актера — если он боится оказаться в другом амплуа и думать, что после этого его перестанут снимать, давать зарабатывать и узнавать на улицах.
Должен вам сказать: яркая индивидуальность при всей привлекательности накладывает ограничение на возможности. Трудно представить себе Михаила Боярского в роли Дяди Вани: он приговорен к шпорам и перьям; хороший актер сам разрешил себя приковать к ним. И был замечательный Юра Богатырев, который жаловался все время: «Ну что за люди, ведь каждый день на меня смотрят (тогда по телевизору шли «Два капитана», где он играл), а в очередях ни один гад не узнает, не дают купить бумаги туалетной!» И Богатырев мог быть любым, и Лена Соловей, и Смоктуновский. Не сетуйте на то, что вы не являете собой яркой внешней индивидуальности, ибо вы заработали такие внутренние возможности, которые я вижу в ваших работах.
Я горжусь вами, вы — самостоятельные люди со своим мнением, порой обижаетесь на меня, хотите спорить — это прекрасно, но уровень спора заключается в аргументации, в том, чем вы можете ответить на претензию и убедить. Вы — мощный коллектив, и вся Академия жила только одним интересом: чтобы вам было что делать. К моей радости, вы включились в этот процесс, и диплом, который вы получите… В какой-то театр и приходить с ним страшно, а в какой-то вас возьмут с удовольствием.
Я желаю вам не останавливаться, не бояться быть другими! Для вас всегда открыты двери нашей Академии, и, признаюсь, от вас очень трудно избавиться — знаю по предыдущим семи годам и сегодня — как ни странно — могу сказать вам: добро пожаловать к нам, мы всегда вам рады, поздравляю!»
Под бурные аплодисменты друзей и педагогов дипломы были вручены пятнадцати выпускникам актерской мастерской, восьми академическим продюсерам и режиссерам. После торжественной части были представлены трейлеры выпускных спектаклей и театральных эскизов — «Гамлет. Протокол» Игоря Яцко, «Монологи/Диалоги» Алексея Дубровского по мотивам пьес Островского, «Метаморфозы» режиссеров-выпускников Александра Ведменского и Игоря Сергеева, «Страх и нищета в Третьей империи» Андрея Левицкого, «Тот, кто получает пощечины» Марии Апексимовой (Шмаевич).
Затем были представлены дипломные и учебные картины слушателей режиссерской и продюсерской мастерских: «Сыновья Большой Медведицы» Дмитрия Чиркова, «Любовь навсегда» Ильи Оленева, «Травма» Антона Тураева... Наиболее примечательны стали «Фагот» Анны Артамоновой — рассказ о тринадцатилетней гобоистке, дающей концерты в военных госпиталях, и фильм-интервью с ведущими мастерами Академии «Я не актера зрю, а бытия черты...» Игоря Черного. В финальных титрах авторы обозначили цель работы: «Раскрыть проблемы кризиса современной культуры на основе интервью о традиционном русском классическом театре». Картина уже демонстрировалась на телеканале «Культура» и собрала большую аудиторию.
Выпускница Анна Артамонова представила героиню «Фагота» и извинилась, что постоянно «лезла за ленточку», чуть не подвела Академию, дважды попала под обстрел (вместе с машиной чуть не сгорели все архивы ее фильма) и прочитала собственное стихотворение о раненом герое своей работы:
Пашка родился в рубашке — плотной, бронежилетной,
Он смерть обманул, вредный, к тому же еще балагур,
Веселый такой паренек, хабаровский кавээнщик —
Лишился обеих ног, а был футбольный болельщик.
«Манчестер» — на левой ноге, на правой был Дэвид Бекхэм,
Как ранили на войне, рассказывал нам со смехом:
«Очнулся. Сначала — шок, ощупал причинное место — цело!
А вместо ног — кровавое склизкое тесто — жаль Дэвида, жаль «Манчестер»!
Но все остальное на месте — есть с чем возвратиться к невесте!»
Веселый такой паренек...
На правой руке у него семейное детское фото, на левой — Гагарин,
А на спине — кадр из «Бойцовского клуба», финальный, на фоне окна.
Мы хором сказали: «Паш, круто! Но ты же не видишь — спина!»
А он отвечает: «Не вижу, но чувствую!» — и вновь смешок. Веселый такой паренек...
Когда наш обход по палатам закончился, мы вышли в парк, а там…
Средь березок солдатам травил анекдоты чудак наш Пашка.
Вокруг него столько таких же, как он, — живых, в рубашках рожденных,
Красивых и молодых, — кто на костылях, кто в карете, кто рук лишился, кто ног..
Курят, смеются как дети, а ветер относит дымок, а в центре герой наш, Пашка, а в сердце — его юморок.
Пашка, родная рубашка, веселый такой паренек...
После вручения академических дипломов Никита Михалков поделился с журналистами мыслями на академические и злободневные темы:
— Уехавшие из страны артисты все чаще говорят о своем желании вернуться. Как вы думаете, они здесь будут востребованы?
— В России они не нужны, их места заняты новыми, которые никогда бы не пробились сквозь них, и очень хорошо, что их места заняты. Они замечательно там устроились: дают концерты, записывают ролики с просьбой прийти их послушать, потратить деньги на билеты… Они получили то, что захотели. В отличие от тех, кого изгоняли из страны в двадцатых годах на «Философском пароходе», они страну сами выгнали из себя.
— Все говорят, что в России очень много режиссеров и актеров, но очень мало талантливых сценаристов. Не планирует ли Академия в будущем открыть направление, связанное с их образованием?
— Такая идея была, и даже опыт такой был. Мы провели большой конкурс, получили 650 сценариев… Я считаю, что проблема сценарная в стране — катастрофическая. Людей, с которыми мне бы хотелось работать, я почти не знаю. Тех, кто ищет и находит смысл, умеет писать диалоги, умеет грамотно писать — не по принципу «приподнял цилиндр своей шляпы». Когда ты открываешь сценарий и видишь вопиющую безграмотность, разговаривать просто не о чем. Мастерство сценарное было очень высоким и называлось у нас в России кинопрозой, кинолитературой. Она писалась по-другому, с литературными описаниями, а потом писался режиссерский сценарий, экспозиция, заявка… Характеры, диалоги, построение коллизий были высочайшего класса! Сегодня это утрачено в связи с попыткой усвоить манеру общепринятого среднего американского кино. Смысл его поисков закончился в семидесятых годах, когда снимались великие картины. Сегодня зрелище завладело экраном, и дальше идет механическая попытка насытить смыслом то, что не насыщается смыслом, вроде «Аватара».
— Как нам вернуть прежний уровень?
— Нужно основываться на русской литературе. Не в смысле ее экранизации, а проникновения в изложение. Просто читать русскую литературу или хорошую зарубежную литературу. Безграмотность сейчас глобальная — и в среднем, и в специальном образовании она зашкаливает.
— Отслеживаете ли вы судьбу своих выпускников, хватит ли всем площадок?
— У нас чрезвычайно ограниченное количество выпускников и сумасшедший отбор — мы отвечаем за тех, кого берем и выпускаем, и, конечно, следим за ними. Да они никуда и не деваются — все приходят на мастер-классы, репетиции, за советом, все живут одним дыханием, мы всех принимаем и помогаем, когда можем.
— К вам приходят уже сформировавшиеся люди, и вам, возможно, трудно их переформатировать…
— Неправда, в Академию приходят люди, которые хотят искать, усовершенствоваться, работать по системе гениального Михаила Чехова. Станиславский создал школу для людей со средними способностями, Чехов — университетскую систему, основанную на Станиславском, где разрабатывается энергетика, сосредоточение — высший уровень актерского существования.
— Какая судьба у фильмов ваших выпускников, планируется ли их показ на фестивалях, в том числе международных?
— Для того, чтобы туда попасть, сегодня нужно исполнить несколько заветных пожеланий. Нужно не любить свою страну, презирать ее и осуждать, примкнуть к общему тренду западного сообщества с ЛГБТ и трансгендерами. Эти вещи стали таким же законом, как в Советском Союзе, где запрещалось делать фильмы про хороших белогвардейцев. Для меня лично все закончилось с тех пор, как нас торопили дать на Венецианский фестиваль «Солнечный удар», и мы подали, а нам даже не ответили; в кулуарных разговорах кто-то обмолвился, что Михалкову хватит «Золотых орлов». А дело было в том, что картина волнует, но не тем и не так. И страх, что эта картина может быть понята, — это страх абсолютно идеологический. Поэтому картина, которая не обличает свое государство, народ и историю, — бесперспективна на международных кинофестивалях Запада. Поэтому мы организуем сегодня Евразийскую киноакадемию, и в ней уже готовы участвовать и Иран, и Индия, и Китай — почти половина человечества!
— А на «Оскар» все же стоит картины подавать?
— Я не знаю, я вышел из этого спора... По большому счету, получить одобрение от людей, которые тебя презирают и приветят потому, что они приветят в тебе собственные представления о твоем народе, — это унижение. Когда мы получили «Оскар», Америка была другой страной. Сегодня нет уже ни той музыки, ни кино, которое мы любили и восхищались. Нет ни Франции, ни Италии. В девять вечера в Риме темно. В Париже на Шанз-Элизе́ — Каир. Они культивируют слабость и трусость, воспитанную американским ядерным зонтиком, у них не осталось серьезных проблем, и все, что они сегодня делают, — это попытка попасть в тренд. Когда женщина, скажем, живет сексуальной жизнью со своей машиной. Нам по старой памяти кажется, что, если картина попала в Канны, это «ах», но посмотрел их картины: из двадцати есть смысл обсуждать пять. А раньше было девятнадцать из двадцати. Вот и все: этот мир умирает! Он сам довел себя; за мыслями о толерантности, мультикультурализме они спрятали свой страх, невозможность защищать свою культуру, язык, Родину, место под солнцем — это называется демократия, отношение к каждому как равному. Европа бессильна.
Кино начинается сегодня там, где есть проблемы, — это Азия, Африка, Латинская Америка, но вы посмотрите на латиноамериканских режиссеров, на волне таланта переехавших в Америку и через две картины превратившихся в то, что там представляют собой все. Гай Ричи — замечательный режиссер, но «Переводчик» — это стыдная картина, по заказу Пентагона! Мало того, деньги на нее давал «Яндекс»! Это — русские деньги, которые мы вкладываем в «Яндекс-такси» и другие услуги. Значительная часть от пятидесятипятимиллионного бюджета это сколько? Наверное, двадцать. На картину об американском герое-сержанте, который воюет в Афганистане и спасает своего переводчика, вручив тому американский паспорт. Эта картина показывается в кинотеатрах в Москве. Люди несут деньги, чтобы отбился ее бюджет. Эти деньги возвращаются в американские компании и могут пойти на «хаймерсы» — они платят за пропагандистское кино, чтобы на эти деньги могли убивать их родственников! Это как, это что?! И когда к нам возвращаются из АП с вопросом, что мы по этому поводу думаем, и мы от правления Союза кинематографистов пишем письмо в Министерство культуры, чтобы хотя бы на время отложить премьеру, и министерство с нами согласно, но высшее начальство ее пропускает, чтобы не ссориться с Кудриным, с «Яндексом». Дескать, ну зачем, пройдет и пройдет… А не пройдет! Это людей останавливает в уважении и доверии к власти, особенно сегодня. Я абсолютно не рассчитываю, что меня услышат. По крайней мере, пятнадцати миллионам смотрящим «Бесогон» я рассказал то, что по этому поводу думаю.
В принципе, если говорить про индустрию, сегодня рождается кино, которое интересно смотреть российскому зрителю. Медленно, но рождается. Например, «Снегирь» Хлебникова — это хорошая, эмоциональная, честная картина. Проходит время фильмов, которые снимаются в гламурных интерьерах и рассказывают об эскортницах. Очень немногие люди хотят понять, что вернутся ребята с орденами и просто зададут вопросы: где ты был эти девять лет, что делал? Почему я об этом говорю? В этом смысле моя совесть чиста — я девять лет, с 14-го года говорю об этом. Не слышали, смеялись — Бог с ними, вода камень точит! Но я точно знаю, что я занимаюсь с моими товарищами тем, что меня волнует, и в этом смысле имею право сказать: не надо посылать на «Оскар» свою картину! В Америке хотят видеть то, что им выгодно, а выгодно им, чтобы мы своими руками, глазами, мыслями поддержали то, что делают они. У нас есть одна разница: им не стыдно врать, а нам пока еще стыдно врать так, как они врут!
Вы сегодня видели наших ребят. Это — другие люди, не гламурная пена; они работали в течение года каждый день по двенадцать часов. Они хотят постигать смысл. Поэтому они с нами, а мы с ними.