Философ и культуролог Александр Павлов — об одном политическом фильме, показанном в рамках ММКФ. Завершается очередной, 37-й по счету, Международный московский кинофестиваль. Как обычно, на нем можно было посмотреть много чего интересного, чего, возможно, не удастся увидеть в ближайшем будущем, а на больших экранах, возможно, не удастся увидеть вообще.
Александр Павлов. Фото из личного архива
Как писать про крупнейший фестиваль? Конечно, можно написать об итогах конкурса (самое скучное), о лучших картинах, там увиденных, или о тех, которые вызвали наибольший интерес. А можно сосредоточиться на политических фильмах. Такие на фестивале были. Лучше всего же сконцентрироваться на самом любопытном — это «Такси» иранского режиссера Джафара Панахи. К слову, само иранское кино стало довольно модным среди критиков и интересующихся кинематографом эстетов. Так что о нем и надо писать.
При первом показе в рамках ММКФ люди, которые представляли картину, славословили ее автора как оппозиционера и героя, который не побоялся бросить вызов государству.
Про режиссера можно прочитать следующее: «В 2010 году Джафара Панахи приговорили к 6 годам тюрьмы и 20 годам изоляции, когда ему будет запрещено снимать фильмы, выезжать за рубеж и давать интервью местной и зарубежной прессе».
Идет 2015 год, режиссер снимает и выпускает кино. Правда, за рубеж все-таки не выезжает, а тайно передает копии фильмов, чтобы те показывали на фестивалях и крутили в кино. До последнего фильма («Такси») было еще два — в 2011 и 2013 годах. Хотя в 2011 году он выпустил кино с названием «Это не фильм», но все же, конечно, это фильм.
Снимает кино он, разумеется, не находясь в тюрьме: приговор ему был смягчен, и он вроде бы находится под домашним арестом. Несмотря на то что заниматься кино ему нельзя, он это делает и, если судить по последнему фильму, пренебрегает правилами «заключения».
В своем фильме Панахи в качестве водителя разъезжает на такси и беседует со случайными людьми (карманник, школьная учительница, видеопират, две странные бабушки с золотыми рыбками, собственная племянница и т.д.) о том о сем, показывая тем самым внешнему зрителю внутреннюю жизнь Ирана. Панахи ведет себя очень благородно: не берет денег за проезд, покупает ненужную ему музыку у мелкого торговца, разгуливающего от машины к машине, и вообще выглядит очень пристойно, невольно возвышаясь над всеми своими собеседниками.
Первая половина фильма забавна и даже интересна, но к концу рассказ начинает утомлять, особенно, когда режиссер дает понять, что за ним следят — и смешные шутки окончательно вытесняются «политическим высказыванием».
На финальных титрах режиссер благодарит всех, кто участвовал в создании картины и чьи имена по определенным причинам называть нельзя. Разумеется, заинтересованным людям не составит никакого труда эти имена узнать. Но точно так же разумеется, что если эти имена и узнают, то преследовать участников съемок вряд ли будут, — по крайней мере, публично. Никому не нужен скандал, который бы предоставил неплохое паблисити для оппозиционных сил. В конце концов, фильм предназначен для внешней аудитории, а не для внутренней. Но самое главное — что это кино именно что «предназначено» вовне.
За этот фильм, художественная ценность которого не очень высока, Панахи получил «Золотого медведя» на Берлинском кинофестивале. Заслуженно. Но, конечно, по политическим мотивам. Только вот Панахи принадлежит лишь часть этой славы — он смелый и нарушает закон во имя культуры. Другая часть славы принадлежит властям Ирана, которые дозволяют Панахи блестяще самовыражаться. Так что «Золотого медведя» ему нужно будет разделить с теми, против кого он якобы борется.
Получается, что Иран — очень либеральная страна, в которой оппозиционному деятелю дозволяется едва ли не всё, что ему захочется. Более того, сам фильм «Такси» говорит о том, что Иран либерален. Видеопират, попавший в такси к Панахи, развозит запрещенные западные фильмы и утверждает, что несет просвещение в массы. Эта деятельность незаконна, но, судя по всему, процветает. То есть те слои общества, которые хотят потреблять западные культурные продукты и, следовательно, в каком-то смысле ориентированы на западные ценности, могут наслаждаться этими продуктами. Не вполне законно, тайно, но могут. Так один из персонажей покупает у пирата пятый сезон шоу «Ходячие мертвецы», чего стыдится, и оправдывается тем, что якобы берет сериал про зомби не для себя, а для родственников.
Этот «случай либерализма» прекрасно подтверждается другим эпизодом, случившимся около года назад.
В мае 2014 года в Иране произошел скандал, когда шестеро молодых людей сделали клип на песню Фаррелла Уильямса "I’m happy" и выложили его в Сеть. Клип, что называется, «нарушал общественное целомудрие»: тела девушек не были покрыты с головы до ног, как предписывает законодательство Ирана, принятое еще в 1979 году. Поэтому странно было бы ожидать, что на этот акт, совершенный в публичном пространстве, не будет реакции. Личности «актеров» мгновенно установили и их арестовали. Некоторые из официальных властей комментировали ситуацию так, что клип вульгарен и оскорбляет общественность.
Очевидно, в Иране молодые люди спокойно могут наслаждаться музыкой Фаррелла Уильямса, смотреть запрещенное кино, «вульгарные» сериалы и вообще заниматься чем вздумается, но за закрытыми дверями. Как только они нарушают «общественный договор» и выходят с этим в публичное пространство, что нарушает общественное спокойствие и наносит урон традиционным ценностям, власти предпринимают ответные действия.
Чем закончилась история? Когда скандал разгорелся, то СМИ, рассказав о случившемся, почти все забыли написать о том, к чему в итоге всё пришло. В своем Twitter президент Ирана богослов Хасан Рухани поддержал молодых людей, высказавшись на тот счет, что люди имеют право на счастье (мудрый поступок во всех отношениях), и их тут же освободили. Такие дела.
Примерно то же мы наблюдаем и в случае Панахи: рассказывать о том, что в Иране закрывают глаза на многое, западному обществу можно сколько угодно — Иран не против.
А западное общество, вознаградившее «Такси» главным призом в Берлине, ценит не только смелость Панахи, но и либеральное благоразумие Ирана.