© Московские новости. Павел Пахомов
Дело было на фестивале «Живое слово» в Болдине в позапрошлом году. В самый последний день устроили круглый стол: журналисты Светлана Сорокина, Ирина Петровская, Ксения Ларина, Арина Бородина говорили о том, как в школах преподают русский язык и литературу.
Я рассказала про свою учительницу — Фриду Семеновну Юганову, которая преподавала так, что все мы с удовольствием остались бы у нее в классе до пенсии и про которую говорили: «Я русский бы выучил только за то, что им изъясняется Фрида». И вот на этом самом месте от участников фестиваля отделилась одна женщина. Она подошла к нам и, закипая и краснея от гнева, спросила, справедливо ли это, что русский у нас преподают одни евреи. И нормально ли это, что мы тут сидим и этому факту радуемся, а им, участникам (она почему-то стала говорить сразу за всех), не даем слова, а ведь им тоже хотелось бы высказаться. «Я тоже еврейка, может, вам не стоило сюда ехать?» — спросила тогда организатор фестиваля Нина Зверева (член Академии российского телевидения, автор учебников по журналистике и ораторскому мастерству). Женщина еще что-то продолжала говорить, но все уже начали расходиться, и ее выступление утонуло в общем шуме.
А я вспомнила, как 12 лет назад, когда умер наш любимый директор и в школу прислали нового, Фрида Семеновна была вынуждена уйти — ее нестандартное ведение занятий не вписалось в представление районного департамента образования о том, как должны выглядеть уроки русского языка. Приходили с унизительными проверками, спрашивали, почему пишет в тетрадях зеленой, а не красной, как положено, ручкой и оставляет фривольные комментарии типа «Ой!», «А подумать?» или «Не надо гнать!» А еще, старательно делая ударение в названии «Гамбринус» на последний слог («ГамбринУс»), спрашивали, почему не так заполнен журнал и почему напротив названия «Гранатовый браслет» не стоит фамилия автора. «Вы знаете кого-то еще, кто написал «Гранатовый браслет?» — спросила тогда Фрида Семеновна и собрала вещи.
Я, собственно, совсем не об антисемитизме — об этом по следам скандала с воронежским профессором Стерниным и текстом Дины Рубиной для «Тотального диктанта» уже все сказано. Мне все-таки кажется, что к «анти» тут могло бы присоединиться многое другое. Эта ненависть к какому-то деятельному началу, которое смеет выходить за рамки привычного, допускает варианты.
Пока мы будем думать о том, не влезает ли преподавательский ум в те пределы, куда «не положено», изучение русского языка останется до зубной боли благопристойным и скучным сводом правил
Не случайно воронежские казаки возмутились тем, как профессор Стернин объяснял происхождение некоторых слов: он объяснял их не так, как хотелось бы им, казакам, не «как положено», представил варианты трактовки. А тем, кто возмущается творчеством Рубиной и пишет доносы на Стернина, варианты не нужны. Есть хорошее и плохое, свое и чужое, черное и белое. Сама Дина Рубина в рубрике «Слово и антислово» очень точно сказала, что она может сколько угодно ненавидеть те или иные слова, но как обойтись без них, если ими, например, говорят, персонажи?
Изучает мат? Допускает само существование нецензурных слов? Плохо, очень плохо. Пропащий (на деньги Запада, конечно), человек. Как сказала мне недавно в эфире «Коммерсант FM» член комитета по вопросам семьи, женщин и детей Елена Сенаторова, «нам не нужны плохие слова — нам нужны духовные скрепы».
Но пока мы будем думать о том, не выходит ли длина носа за стандартную отметку и не влезает ли преподавательский ум в те пределы, куда «не положено», в «Тотальных диктантах» так и будут писать «поциент» и «черезчюр». Потому что изучение русского языка, любовью к которому нас пытаются заразить люди вроде профессора Стернина, останется до зубной боли благопристойным и скучным сводом правил.
Действительно, жи-ши пиши с буквой и. И больше никаких интеллектуальных усилий.
Ксения Туркова
Московские новости