Сноуден, или Жук в муравейнике

«Ну, допустим, пробьешь ты головой стену. И что ты будешь делать в соседней камере?» Совершенно гностический, в смысле убежденности в том, что весь мир — тюрьма, и гениальный, как всегда у Ежи Леца, афоризм словно специально придуман для ситуации, в которую попал у нас в вынужденных гостях Эдвард Джозеф Сноуден. Однако придавать особое значение конфузу не стоит, все как-нибудь да встанет на свои места.

Надеюсь на международное обсуждение, дебаты и реформы. Если нет… тогда мы обречены как вид.

Брэдли Мэннинг

Стояли звери около двери,

в них стреляли, они умирали.

Андрей Стругацкий

* * *

Двоемирие

Сноуден огромен.

О дальнейшей судьбе этого молодого человека пока можно только гадать. Бесследное исчезновение «по программе защиты свидетеля» — или блистательная карьера невыездного айтишника? Пожизненная стрижка дивидендов с единственного подвига — или побег в Мезоамерику со вступлением, в конечном счете, в армию сапатистов? Сотрудничество с властями России — или развитие диссидентства на новой почве?.. Вероятно, скоро что-то определится. Но что бы дальше ни произошло, оно никогда не перечеркнет уже совершенного им. Этот тридцатилетний юноша в очках, типичный «ботаник», в последние два месяца — самый существенный человек на планете Земля. Он важнее всех мировых лидеров, и он влияет на мировую историю[1]. Что он сделал такого?

Он не просто «пробил головой стену». Он создал сквозящее отверстие, канал связи, хотя бы временный, между двумя пространствами человеческой активности — нашим явным, обыденным миром, всеобщим и цельным, и дополнительным к нему миром неявных воздействий и скрытых влияний, секретных заговоров и анонимных диверсий — обобщенной «мировой закулисой».

Эти два мира, кстати, наглядно изображены на эмблеме WikiLeaks: темный глобус вверху, откуда «сливается» информация в нижний, просветленный глобус. Образ эффектный, но метафора «слива» и пространственная схема расположения двух миров не кажутся мне убедительными: мир тайных действий — это все-таки не про небесные сферы, а про подковерную борьбу или еще ниже — про подполье, бункер... Про хтонику, а может, и немножко про ад.

Зато получилась как бы иллюстрация к знаменитой русской историко-литературной подделке[2]: внизу наша обычная реальность, Явь; вверху реальность тайных законов, которые ею управляют, — Правь. Она же, прошу прощения за художественную вольность, в то же время как бы и Навь: мир мертвых, вмешивающихся в мир живых.

Мой друг литератор Л., узнав, что я хочу написать про Сноудена, рассмеялся. На мое недоумение он ответил: «Писать про злободневное? Про политику?..» И, чтобы не обидеть, добавил: «Хотя, конечно, тоже интересно…»

Ничего интересного. Как обычно, про вечное, и сплошная метафизика.

Метафизика начинается здесь уже с того, что оба мира, почти не пересекаясь, занимают одно и то же физическое пространство. Неявный мир, конечно, вряд ли пользуется всем этим простором целиком, для своих таинств выбирая его карманы и складки, незаметные для обитателей мира Яви.

Planeta obscura

Темный мир заведомо расслоен и нецелостен, его катакомбы пересекаются редко, а скрывшиеся туда орудуют втайне не только от нас, но и друг от друга. И они охотятся не только на нас, но и друг на друга. И тот из нас, кто выходит на тропу скрытой войны, кто решает действовать против других втемную, нечувственно перемещается в этот столь близкий, но невидимый для остальных соседний мир. В этот, обобщенно говоря, мир за их спиной.

Правь населена обитателями Яви, тайно командирующими себя туда. Там готовят свои сюрпризы человечеству честолюбивые одиночки, как Ли Харви Освальд или Андерс Брейвик, — иногда оказывающиеся чьими-то марионетками, но суть от этого не меняется, — и законспирированные организации вроде «Аль-Каиды» или, например, <...>.

И там же работают, на их обезвреживание и опережение, спецслужбы всех стран мира.

Еще в ХХ столетии, с началом постиндустриальной эпохи, главным ресурсом человеческой деятельности оказалась информация, то есть сведения об объектах и процессах — этот невесомый и невидимый ключ к управлению ими. А возможность управления, то есть власть, ценилась во все времена. Так секретность стала абсолютным оружием. Ведь секрет — это ключ к управлению, которым обладаешь только ты.

Всемогущество — великое искушение, оно неизбежно развращает. Развиваясь по собственным законам, секретные структуры постепенно выскальзывают из-под контроля, и приоритет в их работе смещается с предписанных целей («общественная безопасность» или т.п.) на мертвящие ведомственные амбиции, как в США, на консервацию архаики, как в царской России, на идеологическую чистоту, как в СССР, на обслуживание крупного капитала, как в России постсоветской.

Существование темного мира, очевидно, неизбежно. Упразднить его, высветлить насквозь — «сливом» ли, люстрацией, выведением на чистую воду всех его агентов и диверсантов, — задача даже теоретически трудноосуществимая. Ведь желание перейти в скрытный регистр действий, когда не удается добиться цели открытым способом — судя по всему, неотъемлемое свойство человека. Но важно сдерживать неявный мир в его тенденции захватить власть над миром явным. Поэтому столь необходимо появление в ключевых исторических локусах таких твердолобых (в плане способности к пробиванию стены) гуманистов, как Джулиан Ассанж или Эдвард Сноуден.

Отверстие, созданное Сноуденом, все еще сквозит. Оттуда, раскладываясь, как оригами, влетают на всеобщее обозрение в нашу повседневность очередные опасные откровения. Некоторые бывшие коллеги последовали примеру Эдварда и предают огласке всё новые нарушения в своей конторе.

Пример, будем надеяться, вправду заразительный... Хотелось бы пандемии.

Персонажи

Любопытно сравнить путь Сноудена с путем Ассанжа.

Раскольнический демарш Эдварда — нечто совершенно иное, чем священная война Джулиана. Ассанж с младых ногтей профессиональный борец, воин абсолютной свободы, закаленное невзгодами дитя бродячего театра. WikiLeaks — отлаженный механизм (как эстетски звучит: «доработанный движок»!), совершенный продукт его многолетней работы, его командной игры. Сноуден, сын военного охранника и юристки, — типичный яппи. Его решение обнародовать ведомственные секреты перечеркивает, но тем самым и подчеркивает благополучную предыдущую жизнь. Одна из главных озвученных им мотиваций — разочарование: в не выполнившем свои обещания новом президенте страны, вообще в гуманности собственного государства. Но разочарование предполагает сперва очарование; Сноуден верил в человекомерность системы и осознанно пошел в чекисты. Ассанж же и не был никогда очарован, он и вуз когда-то бросил, заподозрив, что обучение исподтишка спонсируют бравые австралийские форсиз.

И потом, у полевого командира Джулиана есть маленькая, но верная ему, хорошо обученная и круто обстрелянная армия. Эдвард — боец-новичок, классический герой-одиночка. (Это не противоречит выяснившейся постфактум подробности, что все трудные недели в Шереметьево рядом с ним была помощница, причем именно из WikiLeaks.) Голливудский сюжет отыгран; и возникнет, очевидно, большой соблазн всю жизнь теперь оставаться просто памятником самому себе.

Война Джулиана, конечно, еще только начинается.

Зато, в отличие от Ассанжа, у Сноудена есть семья. Он — плоть от плоти ее. Сын отца, немедленно рассказавшего всему миру о попытках контрразведчиков давить на его близких. А во внешности дети наследуют больше от родителей противоположного пола. Глядя на непреклонно сжавшего губы мальчишку в очках, представляю себе протестантку мамми, пунктуальную и строгую работницу судебной системы, повторявшую маленькому Эдди (никогда не поверю, что это было не так!): «Обманывать нехорошо! Смотреть чужие письма некрасиво!»

Как мог такой мальчик захотеть работать в структурах, где подобные максимы по определению должны методично нарушаться? Дело, видимо, просто в месте рождения, на континенте с другой историей. Где понятие о спецслужбах может вызывать настороженность и скепсис, но ассоциируется скорее все-таки со служением своей нации, чем с террором по отношению к ней.

Немного физики

Сноуден огромен, он различим из самых дальних точек планеты. Его преследуют, а мы следим за этим отовсюду. И не одному мне вспомнилась завязка политического памфлета братьев Стругацких «Жук в муравейнике». Сравнение в целом, конечно, притянуто за уши, сюжет тут преимущественно другой. Получается театр абсурда, карикатурное наложение литературных образов, полюбившихся многим из нас в конце 70-х: моложавый немец, идеалист Максим Каммерер (В. Путин) пытается помешать ветерану спецслужб [врезались в память «старческие пигментные пятна»] Рудольфу Сикорски (Б. Обама), тоже этническому немцу, устранить «подкидыша» инопланетной цивилизации, прогрессора-кроманьонца Льва Абалкина (Э. Сноуден)…

Однако есть и тонкие детали сходства. Во-первых, Сноуден безусловно — прогрессор. Во-вторых, как и Сикорски, Обама и его команда предполагают, что перед нами вовсе не «жук в муравейнике», а «хорек в курятнике»: Сноуден-Абалкин не только не безвреден — он шпион и предатель, готовый конвертировать украденные госсекреты в чистоган иностранными валютными знаками. Или хотя бы «слон в посудной лавке», который не понимает тонкостей борьбы с терроризмом и обрушивает неловкими движениями стекло/фаянс программы PRISM.

Предмет наблюдения настолько велик, что его трудно охватить взглядом, перед глазами все время только частности. Габариты объекта дезориентируют не только американских политиков. Как выразился один ЖЖ-юзер (http://norlink.livejournal.com/1202484.html), «тема Сноудена — тест на зрелость российского либерализма. И многие либералы уже умудрились его не пройти». Некоторые медиаперсоны, в позднесоветский период бывшие провозвестниками гражданских свобод, сегодня в качестве основной эмоции по отношению к Сноудену демонстрируют ревность. И действительно, как может вступаться за права человека не знавший горя, не нюхавший жандармского сапога маменькин сынок, «белый воротничок» с пятью нулями в цифрах зарплаты?.. А главное, искать потом защиты у Империи Зла (в которой эти персоны живут и блистают).

Что делает человека гигантом в глазах окружающих? (Опять метафизика: ведь физически мы отличаемся не столь уж сильно, внутривидовой диапазон размеров у человека гораздо меньше, чем, скажем, у собаки.) Все дело, разумеется, в оптических свойствах среды: в особенностях ситуации, в которую попадает объект наблюдения.

Всмотримся в лого WikiLeaks. Из темного глобуса Прави в светлый глобус Яви ниспадает короткий узкий канал, через который по капле сочатся страшные секреты. Этот прорывный участок метафизического пространства заряжен бешеными энергиями; всем, кто оказывается рядом, грозит серьезная опасность, это ясно и школьнику средних классов. Но вдумаемся: «глобусы» на самом деле громадны, канал же между ними — микроскопичен. Говоря метафорическим языком физики, этот перешеек песочных часов характеризуется сильнейшей кривизной пространства. Это классическая сингулярность. Небольшой фрагмент Вселенной превращается в подобие линзы с мощным преломлением.

Песчинка, пролетая через такой информационный коридор, может быть видна издалека, как астероид. И человек, пробивающий такой коридор, благодаря возникающей линзе становится заметным в планетарном масштабе. Это и произошло с героями данного текста, как и с другими смельчаками, обнародовавшими в разное время и на разных материках информацию о преступлениях международного значения.

Немного антропологии

Термин «права человека», когда за эти права выступают личности масштаба Ассанжа и Сноудена, приобретает некоторое дополнительное значение. Речь идет уже, в том числе, и о правах человека как вида. В конце концов, уже мелькнувший здесь термин «гуманизм» и термин «преступление против человечности» подразумевают не только право на жизнь человеческого индивида, но и право на выживание вида Homo sapiens в целом.

И ключевые слова в этом контексте, между прочим, произнесены не кем-то из прославленной пары, а третьим, чья фигура, исторически им равнозначная, уже сейчас гораздо более трагична. Это отбывающий длительный тюремный срок за раскрытие информации о военных преступлениях своих соотечественников рядовой горнострелковой дивизии США Брэдли Мэннинг.

«Надеюсь на международное обсуждение, дебаты и реформы. Если нет… тогда мы обречены как вид».

Подчеркнем, что и Мэннинг, и Сноуден, фактически предатели своего государства, являются перебежчиками не на сторону условного врага, чужого государства, а «на сторону» планеты в целом. Бенефициантом от «кражи» государственных секретов США является все человечество, и сами США в том числе.

В живой природе самосохранение особи и сохранение вида обеспечиваются очень разными инстинктами, разного порядка. Те же программы-инстинкты работают и у человека, только он любит орнаментировать их работу тематическими рассуждениями. И он тоже попадает в ситуации, когда две программы вступают в конфликт. Но, в отличие от остальных животных, программа высшего порядка — инстинкт сохранения вида — у нас побеждает далеко не всегда.

В этом смысле, картинка с «жуком в муравейнике» — неточная, ибо изображает особей весьма отдаленных между собой видов. Здесь больше подошла бы иллюстрация из Свифта, где Гулливера пытаются привязать к земле лилипуты — особи того же вида. Или картинка с муравьями, пытающимися обездвижить аномально крупного, титанического, но тоже муравья — не распознаваемого ими как сородича.

Заметим, если подобный супер-экземпляр Homo ухитряется сохранить жизнь и личную свободу, его метафизический гигантизм или, попросту, индивидуальная заметность делает его весьма успешным — как вообще по жизни, так и на личном фронте. (Нашему персонажу многие как раз и вменяют расчетливость и жажду славы, но это нормальная реакция на подвиг; да и вообще, многие ли из прославленных героев этой славы не хотели бы?) Выжившему герою достаются лучшие женщины — даже если он далеко не Аполлон, как наш очкарик (на военных учениях, например, сподобившийся сломать ноги). И то сказать, первый [хронологически] приз уже получен, — в несколько КВНовском, шаржированном стиле, ну так мы ведь и не в Каннах, — в форме импульсивного предложения пожениться со стороны известной теледивы. Якобы тоже со шпионским прошлым, но эта деталь лишь украшает анекдот.

Здесь работают не только законы драматургии и законы природы, но и законы метафизики. Если любовью красавиц награждаются герои, не наделенные физической силой и привлекательностью, это означает одно: существуют, и высоко котируются, сила и привлекательность метафизические.

Одноразовая шпага

В антропологии меня особенно волнует ее гипотетический пограничный раздел — зоософия, занятая осмыслением животных образов в культуре. Нет ничего странного в том, что ассоциации с делом Сноудена имеют литературно-зоологический оттенок. Ведь характерные образы зверей — это проекции человеческих качеств, их очищенные метафоры. А герои приходят в мир, чтобы предъявить эти качества именно в рафинированном виде.

В общем, меня все не отпускает картинка с обвешанным муравьями жуком... Кажется, Стругацкие осознанно выбрали максимально нечеловеческий образ для такого сюжетного хода. Кто хотя бы раз содрогнулся при виде челюстного аппарата насекомых под микроскопом, хорошо понимает, почему для портрета антагониста в фильме «Хищник» голливудский художник разработал именно анатомию эволюционировавшего жука... А была еще семейная комедия, мягкая пародия на хоррор — «Битлджус» («Жучиный сок»): зрителя тошнит уже от одной надписи на афише. Но позже в фабуле обнаруживается нежная космическая подкладка: оказывается, в заглавии каламбур, и отвратительного персонажа назвали в честь звезды Betelgeuse.

Еще картинка, откуда-то из подкорки: кадр комикса, предшествующий атаке муравьев... Личинка древоточца, изгрызшая сердцевину дерева, просверлила кору и, превращаясь во взрослого жука, падает на муравейник! Или это уже Железный Дровосек с бьющимся в груди настоящим живым сердцем?

И вот мы узнаем, что вечнозеленая американская секвойя гражданских свобод, самое величественное дерево Земли, источена изнутри и полна трухи не меньше, чем наш коренастый суверенный Иггдрасиль. Некстати вспоминается цитата из шестидесятников: «под кожей статуи Свободы»...

…Нет, все же к нашему, по возможности человечному, сюжету лучше подойдет более созидательный образ — Пчелы-Защитницы. Пчела, как известно, может ужалить противника только однажды и ценой собственной жизни. Я видел пчел, которые смогли еще сколько-то протянуть без жала, оставшегося в обидчике, — но ни жалить, ни даже летать они уже не могли. Как будто у них был аннулирован паспорт.

«Лук Робин Гуда», о котором пишет[3], в связи с миссией Сноудена, Алексей Цветков-старший, — и есть жало пчелы. Лук, к которому, по сценарным законам жизни насекомых, положена одна-единственная стрела. Такой, если хотите, одноразовый клинок Д’Артаньяна.

Нанеся прободающий удар по стене темного мира, ты, в принципе, должен умереть, потому что дело сделано.

Они все врут

Конечно, я слукавил, не договорив по поводу главного ресурса человечества. Сегодня информация («объективные сведения о чем-либо») таковой уже, пожалуй, не является. Теперь главный и универсальный ресурс — это миф, то есть «представления людей о мире, об объектах и процессах в нем». Современному человеку все менее важно, что на самом деле происходит с объектом M или процессом N, даже если этот объект или процесс явно влияет на жизнь этого конкретного человека. Важнее человеку, что он сам и что остальные думают об этом объекте или процессе.

Миф, как уже сказано, — это устойчивое представление о чем-либо, не обязательно ложное. Миф может соответствовать реальности, но может и не соответствовать. Главное — он устойчив, то ли потому, что предмет мифологемы периодически подтверждает этой мифологемы верность, «объективность», то ли потому, что человеку помогают периодически убеждаться в «объективности» мифологемы. И в человеческом мире распухает сфера деятельности таких помощников. Обобщенное название такой помощи — гуманитарные технологии, а эволюционное древо их коренится, пожалуй, в сфере рекламы, но, возможно, и в совсем другом месте — например, в некоторых текстах Никколо Макиавелли.

В экономике все большее значение приобретает феномен и институт бренда — в сущности, не что иное, как разновидность управляемого мифа. С годами все больший процент стоимости товара мы готовы доплачивать за его «надежный бренд». Более старая, «проверенная» компания может беспрепятственно задирать цену на продукцию, уже не слишком заботясь о дальнейшем повышении его качества, — у нее ведь такой мощный бренд.

В политике при взаимодействии человеческих сообществ на первый план выдвигаются политтехнологи — искусство создавать мифы о политических фигурах и явлениях. Все знают об этом, все понимают, что имидж какого-нибудь VIP’а — это не «совокупность объективных сведений» о нем, а продукт работы имиджмейкеров. Как убийственно точно сформулировал еще в позапрошлом десятилетии Виктор Пелевин, «политик — это телепередача». Все в курсе, что телевизор и газеты в принципе предназначены для промывки мозгов. Но большинство — по самым разным причинам и поводам — соглашаются смотреть телевизор и читать газеты.

В медицине давным-давно известен эффект плацебо: таблетка исцеляет человека, даже если не содержит лечебных компонентов; человеку просто достаточно верить в то, что они там есть. Залогом дальнейшего существования человека и человечества становится не фармакологическая ценность лекарства, а прочность мифа об этом лекарстве, надежность его бренда. Это фундаментальный антропологический феномен, на котором, в сущности, и строится современный мир.

Когда первостепенно важна объективная информация о мире, мир людей един, он весь пронизан информационными потоками, доносящими в разные его концы сведения о разных его частях, объектах или процессах, даже самых отдаленных. Люди обмениваются невидимыми ключами к управлению миром и его частями. Когда же первостепенную важность приобретает миф, человеку уже не обязательно иметь доступ к управлению реальностью, если она достаточно от него удалена — грубо говоря, если она не на расстоянии физической доступности, вытянутой руки. Ему достаточно верить в то, что ему про эту реальность рассказали. Так спокойнее.

Мирок отдельного человека все сильнее становится похожим на индивидуальную мифологически оснащенную нишу, на персональный пузырь внутри неведомого остального мира — как об этом говорил Игорь Лёвшин на конференции «Поэтический фактор в культуре»[4]. На внутренних стенках этого пузыря нарисованы мифы об остальном мире — подобно тому, как «панорама Севастопольской битвы» расположена на самом деле всего в нескольких метрах вокруг тебя.

Кто-то называет это мифологической или мифопоэтической революцией, кто-то иначе. Кто-то выводит корни этого феномена из эпохи распространения телевидения, кто-то — из эпохи появления газет (что там имел в виду Гессе под «фельетонной эпохой»? — надо бы перечитать…). Возможно, дело именно в том, что между реальным объективным миром и человеком появлялось все больше интерфейсов, этот мир презентирующих. И с ростом доверия к ним интерфейсы, складываясь в подобие мозаики обоев, постепенно заменили человеку мир.

Следует понимать так, что единого мира больше нет. Мир представляет собой теперь ту самую пену дней. Мы еще можем общаться с обитателями соседних пузырей — и то в основном не физически, а через социальные сети. Мир Яви расслаивается, структурно сближаясь с миром Прави.

Собственно, это не означает ничего другого, как то, что Правь, темный мир идет в наступление.

* * *

И, возвращаясь к теме Эдварда Сноудена, я должен высказать два противоречивых, возможно, предположения.

Во-первых, никакого Сноудена не существует. О том, что это фейк, не догадался за эти пару месяцев только ленивый. Существует некий медийный, точнее гуманитарно-технологический мегапроект, публичным прикрытием которого является образ вынырнувшего из темного мира правдоруба. Мегапроект направлен, конечно же, против нас, — но поскольку против нас всех сразу, то оно, пожалуй, и не страшно...

А во-вторых, даже если первая гипотеза верна и Эдвард Сноуден действительно является обманкой, если это искусственный миф, созданный для отвода глаз общественности от чего-то более важного, но, вероятно, очень нехорошего, — все равно этот миф, согласно или вопреки воле его создателей, работает в сторону коррекции нашего восприятия реальности. Он помогает нам вспомнить о нравственных основах существования и о том, что человеческий мир все-таки един. И о том, что слова, услышанные в детстве от матери, могут быть сильнее самых жестких должностных инструкций.

Помогает ровно в той степени, насколько конструкторам мифа удалось заставить нас в него поверить.

Примечания

[1] Би-би-си, 3 августа 2013 г., 23:42 GMT 03:42 MCK. ФРГ расторгла договоры с Британией и США из-за Сноудена. URL: http://bbc.co.uk/russian/international/2013/08/130802_germany_usa_uk_cancellation.shtml

[2] Имеется в виду Велесова книга, по мнению большинства исследователей являющаяся мистификацией XIX или XX века.

[3] Алексей Цветков. Лук Робин Гуда. Сайт «Радио Свобода», 27 июня 2013 г. URL: http:// inliberty.ru/blog/transatlantic/3809/

[4] «Для “внешнего” наблюдателя мир человеческой жизнедеятельности и коммуникации представлялся бы сложноустроенной “пеной”. Изнутри каждого “пузыря” мир выглядит и ощущается целостным и почти непротиворечивым. Индивидуум и его ближайшее окружение выстраивают этот комфортный мир, сознательно, а чаще бессознательно используя традиционные и новые средства коммуникации (в том числе социальные сети)». Игорь Лёвшин, доклад «Модель “Номиналистского рая”: анализ некоторых структурных особенностей коммуникационной реальности». См. материалы первой конференции «Поэтический фактор в культуре», URL: http://interun.ru/poetfacc.html

Игорь Сид

Russian Journal

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе