Светлана Немоляева: «Ненавижу самолюбование режиссеров»

Народная артистка РСФСР — о провалах на кинопробах, «грозовом» мире театра и времени «Бешеных денег».
Фото: ИЗВЕСТИЯ/Александр Казаков


Сегодня, в свой юбилей, народная артистка России Светлана Немоляева выйдет на сцену родного театра имени Маяковского в премьере «Бешеные деньги» по Островскому. Накануне корреспондент «Известий» встретился с актрисой во время спектакля «Плоды просвещения», где она играет кухарку, и был допущен в святая святых — гримерку актрисы.


— Как вам наши «Плоды просвещения»? — поинтересовалась она при встрече.

— Интересно. Редко такой театр встретишь.

— Я даже считаю, что сегодня бережное отношение к автору — это самый большой авангард. Все безобразничают, но то, что ставит Миндаугас Карбаускис (худрук театра им. Вл. Маяковского. — «Известия»), вызывает у меня уважение.

— Вам интересен именно такой консервативный театр?

— Да, ненавижу самолюбование режиссеров. Всегда хочется сказать: напишите свое произведение и не трогайте классиков.

— Мне почему-то казалось, что вы открыты к любому проявлению театрального искусства…

— А я, видите, жуткий консерватор (улыбается). Понимаете, про Карбаускиса нельзя сказать, что он делает классику в чистом виде. Он смотрит на произведения свежим взглядом. Или вот Анатолий Шульев поставил «Бешеные деньги» с моим участием — он не себя позиционирует, а пьесу и проводит аналогию между сегодняшней жизнью с тем, что написал автор. Я за такой театр.

— Всегда ли у вас был такой взгляд?

— Я пришла в театр имени Маяковского при Николае Охлопкове, который никогда не был консерватором. Он ученик Мейерхольда и ввел очень много реформаторских идей. Так что я служила, по сути, в передовом театре. Но всегда выступала против вольной и очень часто не честной интерпретации по отношению к автору. Наш театр, мне кажется, пока хранит эти традиции и идет своим путем.

— Как вам работалось с Анатолием Шульевым? Не смущало, что он настолько моложе вас?

— Очень хорошо работалось, прямо душа в душу. Толя очень коммуникабельный. Понимаете, иногда разница в возрасте и жизненном статусе очень стесняет, как молодого человека, так и пожилого. А Толя в этом смысле оказался очень легким. Да и я человек контактный. Честно ему сказала о том, что мне показалось неправильным. Он сначала зажимался, хмурился, а на следующий день пришел и сказал: «Знаете, вы, наверное, правы». У нас сложилась доверительная атмосфера. Да и все актеры с ним нашли общий язык.

— Это важная черта для режиссера?

— Да, очень. Его предложения не вызывали раздражения и с радостью принимались. Даже Полина моя (внучка Светланы Немоляевой, исполнительница роли Лидии в спектакле «Бешеные деньги» — «Известия»), а она, скажу вам, довольно строптива, легко соглашалась с Анатолием. Может быть, это еще потому, что они ровесники. Мне кажется, спектакль получился именно благодаря хорошему ансамблю.

— Такое ощущение, что режиссер давал артистам много свободы.

— Нет, он все-таки очень требователен, и мне это нравится. Наверное, из-за моей возрастной бестолковости я всё время не могла идти туда, куда ему надо (смеется). А он настаивал, говорил: «Светлана Владимировна, вы опять не туда ушли!» Не бросал — мол, Бог с ней, пусть делает, что хочет, — ему было важно добиться правильного результата.

— Светлана Владимировна, обычно опытные артисты очень требовательны, а порой капризны.

— Такое может быть, конечно. Но пусть об этом лучше скажут те, кто меня знает. Я-то про себя думаю, что я простой божий одуванчик, не капризная, а золото самоварное (улыбается).

Меня очень многому в этом отношении научил Миндаугас Карбаускис. Когда он пришел в театр и стал репетировать «Таланты и поклонники», то совсем меня не знал, как, в принципе, и я его. И пробовать на сцене свою Домну Пантелеевну я начала с привычных штампов. Естественно, проработав столько лет в театре, мы обрастаем какими-то приемами и работаем так, как нам привычно...

— Кстати, артисты и не замечают этого.

— Абсолютно! Вот ведь в чем трагедия актера. Мы цепляемся за эти приемы, потому что они стали для нас родными. И когда кто-то хочет вытащить тебя из скорлупы, это оказывается очень непростым. Миндаугас решил избавиться от меня привычной. У Островского написано, что Домна Пантелеевна — разбитная бабенка, за словом в карман не лезет. В пьесе есть сцена, где ей дарят шаль, она ее надевает и говорит, мол, смотрите, я барыня. Ну, я и запела: «Барыня, сударыня…» Миндаугас закрыл лицо руками и сказал: «Светлана Владимировна, пожалуйста, только не это!».

— Не обидно было?

— Себе в плюс ставлю, что не оказалась капризной, не топнула ножкой и не сказала, что мне так удобно. Решила соглашаться во всем. Он молодой — в сыновья мне годится, глаз у него совершенно другой. И я думаю, что поступила правильно. Надо отдать ему должное: он был со мной очень терпелив и предупредителен, мне легко было с ним работать, и в результате мы оказались победителями. Он победил меня, а я благодаря ему — себя.

В «Бешеных деньгах» я тоже боялась «сесть» на привычные штампы. Думала: ой, влетит мне от Миндаугаса. И вдруг он принял мой подход!

— «Бешеные деньги» — второй спектакль, где вы работает со своей внучкой — Полиной Лазаревой. Говорят, с родным человеком находиться на одной сцене очень сложно.

— Я очень переживала, когда она ввелась в спектакль «Таланты и поклонники». Это произошло спонтанно и стало для меня большим стрессом. Поля знала текст и мизансцены, но ведь этого мало, нужно еще передать внутренний мир персонажа. Первое время мне было за нее очень волнительно, а сейчас она втянулась и делает, на мой взгляд, всё как надо.

— Обращается за советами к бабушке?

— Она максималистка, как и все молодые. Хочет учиться на своих ошибках. Молодежь считает, что всё нужно пройти самим. Поэтому если я и делаю ей замечания, то всегда осторожно, чтобы не задеть, не обидеть. Сейчас, конечно, жизнь ее пообтесала. Я сама прошла в театре путь не безоблачный, а с большими грозовыми тучами. Мне и моему дедушке Саше (Александр Лазарев, народный артист РСФСР, муж Немоляевой. — «Известия») пришлось пережить многое. Сейчас этот путь проходит Шура (Александр Лазарев, народный артист России, сын Немоляевой. — «Известия) в «Ленкоме».

— Вы говорите, что ваш творческий путь был не безоблачным, но со стороны кажется, что судьба вас баловала: более 50 ролей в театре и около 80 в кино.

— Ну конечно, это просто так кажется. Никогда не верьте, что в театре хоть у кого-то может быть счастливая жизнь. Даже у самого великого артиста путь довольно тернист. Самое большое испытание у нас с Сашей было при Андрее Гончарове (главный режиссер, затем художественный руководитель Театра им. Вл. Маяковского. — «Известия»). Талант режиссера был идентичен его деспотичности. Кто-то не выдержал и ушел, а мы с Сашей остались. Сейчас я думаю, что правильно сделали. 

Гончаров выпустил с Сашей такие гениальные работы, как «Дон Кихот», «Дети Ванюшина», но потом его забросил. И так же поступил со мной после спектакля «Трамвай «Желание». Поверьте, это больно, когда главный режиссер, который был для нас непререкаемым авторитетом, вдруг задвигает тебя. Слава Богу, в нашей жизни появился Петя Фоменко и другие прекрасные постановщики. Надо отдать должное Гончарову: он пускал в театр молодых режиссеров и давал хорошие пьесы. Поэтому большого простоя у нас не было, но внутреннюю драму мы с Сашей, конечно, пережили.

— У вас же была еще кинокарьера.

— Да, Саша никогда не был обижен кинематографом. У него на пробах не было фиаско, чего нельзя сказать обо мне. После своей первой серьезной картины «Евгений Онегин» я, наверное, лет 15 не снималась. Какая уж тут безоблачность? Мимо меня прошло множество прекрасных фильмов. У меня было много проб на всех киностудиях страны, и я везде терпела неудачу. В большое кино меня вернул Эльдар Рязанов, дав роль в «Служебном романе» — мне уже было почти 40.

— Кстати, я был удивлен, когда узнал, что вы могли сыграть в «Иронии судьбы». Почему не сложилось?


— У меня было восемь проб, и все провалила. Волновалась, не получалось, и потом я же тогда была близорука. Носила огромные очки, из-за этого появилась сильная неуверенность. На экране, слава богу, этого не видно. В театре я ориентировалась как кошка, а в кино было трудно.


— Вы — коренная москвичка. Как поменялись нравы Москвы за последние полвека?

— Я вам скажу с точки зрения актрисы, которая сыграла очень много классики. В свое время Петя Фоменко поставил «Смерть Тарелкина» Сухово-Кобылина. На спектакль даже приезжали чиновники — они думали, что мы сделали фальсификацию. Сверяли текст книги с тем, что мы говорим со сцены. Их пугала актуальность и злободневность материала. А сейчас наступила жизнь «Бешеных денег». В пору моей молодости эта пьеса была не ко двору и режиссеры даже убирали незнакомые для уха слова: вексель, кредит, займы. Сейчас вам любая бабушка из деревни скажет, что такое кредит. Это примета нашего дня.

В 1960-х была эпоха романтики, совершенно другие отношения между молодежью. Люди читали стихи возле памятников. Хотелось общаться с интересными личностями, а не с теми, у кого связи и большой кошелек. Все жили в коммуналках, почти ни у кого не было машин... Не знаю, хорошо это или нет, но люди тогда были интереснее. Поклонение золотому тельцу выхолащивает душу.



Справка «Известий»

Светлана Немоляева — народная артистка РСФСР, лауреат национальной театральной премии «Золотая маска» и двух премий зрительских симпатий «Звезда театрала». Окончила высшее театральное училище им. М.С. Щепкина и в 1959 году была принята в труппу Театра имени Маяковского. Среди киноработ наиболее известны роли в фильмах Эльдара Рязанова — «Служебный роман», «Гараж», «О бедном гусаре замолвите слово» и др.
Автор
Денис Сутыка
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе