«Театр не должен превращаться в старые консервы»
18 июля 2019 ● "Известия"
Актриса Ингеборга Дапкунайте — о зрительской эмпатии, эмоциональном интеллекте и моде на поэзию.
Фото: ИЗВЕСТИЯ/Алексей Майшев
Ингеборга Дапкунайте называет спектакли, не отражающие сегодняшний день, «антикварными». Гораздо больше ей нравится блуждать в потайных лабиринтах иммерсивных постановок. Об этом актриса рассказала «Известиям» на международном фестивале искусств «Вдохновение», куратором которого она выступила.
— Этот фестиваль — юбилейный. Чего удалось добиться за первую пятилетку?
— Большое достижение — сочетание массовости и качества. Сегодняшний зритель приходит уже подготовленным — он как минимум прочитал аннотацию к событию. Например, площадной театр, чтобы понравиться современной аудитории, должен быть технологичным. В прошлом году площадной театр в рамках нашего фестиваля собрал несколько тысяч человек. Я смотрела на публику и думала о том, насколько сильная коллективная коммуникация разворачивается на моих глазах. Огромное количество людей одномоментно испытывают похожие чувства.
— Главным хедлайнером этого фестиваля стала постановка «Земля Нод».
— Да, невероятный спектакль. В павильоне № 75 в деталях воссоздали зал Рубенса музея в Антверпене. Это история о работах художника, о человеке, который оказался в музее, о его чувствах в этот момент. Нам было важно, чтобы проекты, которые приезжают на фестиваль, соответствовали площадке. Благо, ВДНХ позволяет привезти постановки любого размаха.
Сцена из спектакля «Земля Нод»
Фото: Kurt Van der Elst
— Заметила, что при отборе спектаклей для фестиваля вы делаете ставку на зрелищность. Всё ли принимает зритель?
— С непониманием мы не сталкивались. На прошлогоднее иммерсивное действо Situation Rooms театральной группы Rimini Protokoll сначала плохо продавались билеты. Показов было запланировано мало — по 10 в день, количество зрителей на каждый — 20 человек. Оказалось, что люди до конца не понимали, что такое иммерсивный театр. Но к третьему-четвертому дню заработало сарафанное радио, возник ажиотаж. И на последние показы уже было трудно попасть.
Второй год мы привозим спектакль итальянской театральной компании NoGravity. Если вы пойдете, то первый час будете думать, как они это делают? Я работаю в театре много лет, но смотрела и не могла понять, что вижу перед собой — видео или настоящих людей? В прошлом году директор фестиваля Роман Должанский сидел под сценой, чтобы понять, как работают артисты.
— Технологии потихоньку выходят и на театральную сцену, замещая собой живое искусство. Хорошо ли это?
— Театр должен отражать то, что в данный момент происходит в жизни человека и в мире. Он не должен быть антикварным. Такое тоже есть, но мне это гораздо менее интересно. Человека больше волнует то, что происходит с ним. Мы нуждаемся в эмпатии, хотим переживать и сочувствовать, воображение должно работать. Поэтому театр не имеет права останавливаться в развитии, он не должен превращаться в старые консервы.
Меня привлекает то, что сегодня происходит на территории иммерсивного театра. Это не просто спектакли, а настоящая компьютерная игра: комнаты, в которые вы попадаете, технологии, помогающие глубже погрузиться в предлагаемую реальность. Это круто. Театр должен не оставлять людей равнодушными.
Ингеборга Дапкунайте в сцене из спектакля «Цирк»
Фото: ИЗВЕСТИЯ/Алексей Майшев
— Парадокс в том, что при всей этой компьютеризации вновь стал модным литературный театр. Мы сделали разворот к поэзии?
— Не думаю, что это разворот, скорее разнообразие — разные способы коммуникации. Чем выше эмоциональный интеллект человека, тем больше впечатлений ему хочется получить. Можно скачать приложение «Мобильный художественный театр», ходить по территории ВДНХ с наушниками и слушать спектакль Михаила Зыгаря «Свинарка и пастух» в исполнении Чулпан Хаматовой, Ян Гэ и Одина Байрона. А можно просто сидеть и наблюдать, как кто-то читает стихи.
— В последние несколько лет ваше имя четко ассоциируется с Театром Наций. Привлекает репертуар или возможность работы с Евгением Мироновым?
— Театр Наций не имеет постоянной труппы, но я могу назвать его своим домом. Горжусь, что ассоциируюсь с ним. Играю в спектаклях «Жанна» по пьесе Ярославы Пулинович, постановках Максима Диденко «Идиот» и «Цирк» и спектакле Виктора Рыжакова «Иранская конференция», который мы выпустили в прошлом сезоне.
— Спектакль «Иранская конференция» стал настоящим хитом сезона. Но на вопрос, о чем постановка, каждый из актеров отвечает по-разному. Ваша версия?
— Определить, о чем этот спектакль, можно словами героя, которого играют Владимир Большов и Андрей Фомин. Не могу процитировать дословно, но там звучит размышление о плывущей лодке. Мы все в ней сидим, и, кажется, она протекает — не чуть-чуть, а сильно. Вместе с этой лодкой мы пойдем ко дну, если не ответим на острые вопросы и не предпримем определенные действия.
Для меня эти вопросы связаны с войнами, экологией, голодом и со смыслом жизни — чего мы хотим? Кстати, актерский состав «Иранской конференции» меняется от спектакля к спектаклю, поэтому два одинаковых спектакля увидеть нельзя.
Сцена из спектакля «Иранская конференция» в постановке режиссера Виктора Рыжакова в Театре Наций
Фото: РИА Новости/Сергей Пятаков
— Репетируете в новых спектаклях?
— Да. Но рассказать об этом смогу осенью.
— Где снимаетесь?
— Закончила работу над третьим сезоном сериала «Ампутированные». Норвежский проект, который идет с 2014 года. Думаю, выйдет под Новый год на Netflix.
— Как вам удается всегда оставаться в прекрасной физической форме и постоянно улыбаться? Такое ощущение, что у вас не бывает плохого настроения.
— Бывает, конечно. Я живой человек с проблемами, потерями, неудачами. Касательно физической формы, работает одно правило — легче поддержать тело в тонусе, чем каждый раз начинать всё заново. Главное, найти то, что вам нравится. Мне нравится качаться в зале, кататься на роликах. Я обычно передвигаюсь на них по Москве, если нет дождя.
Справка «Известий»
Ингеборга Дапкунайте окончила Литовскую консерваторию в 1985 году. Сразу после этого поступила на работу в Каунасский драматический театр, позже — в Молодежный театр в Вильнюсе под руководством Эймунтаса Някрошюса. В кино актриса дебютировала в 1984 году в фильме Раймундаса Баниониса «Моя маленькая жена». В 1991 году актриса начала работать в Лондонском театре — в спектакле «Ошибка речи» с Джоном Малковичем. Сыграла более чем в 50 фильмах, среди которых «Интердевочка», «Матильда», «Утомленные солнцем» и др.
Ингеборга Дапкунайте называет спектакли, не отражающие сегодняшний день, «антикварными». Гораздо больше ей нравится блуждать в потайных лабиринтах иммерсивных постановок. Об этом актриса рассказала «Известиям» на международном фестивале искусств «Вдохновение», куратором которого она выступила.
— Этот фестиваль — юбилейный. Чего удалось добиться за первую пятилетку?
— Большое достижение — сочетание массовости и качества. Сегодняшний зритель приходит уже подготовленным — он как минимум прочитал аннотацию к событию. Например, площадной театр, чтобы понравиться современной аудитории, должен быть технологичным. В прошлом году площадной театр в рамках нашего фестиваля собрал несколько тысяч человек. Я смотрела на публику и думала о том, насколько сильная коллективная коммуникация разворачивается на моих глазах. Огромное количество людей одномоментно испытывают похожие чувства.
— Главным хедлайнером этого фестиваля стала постановка «Земля Нод».
— Да, невероятный спектакль. В павильоне № 75 в деталях воссоздали зал Рубенса музея в Антверпене. Это история о работах художника, о человеке, который оказался в музее, о его чувствах в этот момент. Нам было важно, чтобы проекты, которые приезжают на фестиваль, соответствовали площадке. Благо, ВДНХ позволяет привезти постановки любого размаха.
Сцена из спектакля «Земля Нод»
Фото: Kurt Van der Elst
— Заметила, что при отборе спектаклей для фестиваля вы делаете ставку на зрелищность. Всё ли принимает зритель?
— С непониманием мы не сталкивались. На прошлогоднее иммерсивное действо Situation Rooms театральной группы Rimini Protokoll сначала плохо продавались билеты. Показов было запланировано мало — по 10 в день, количество зрителей на каждый — 20 человек. Оказалось, что люди до конца не понимали, что такое иммерсивный театр. Но к третьему-четвертому дню заработало сарафанное радио, возник ажиотаж. И на последние показы уже было трудно попасть.
Второй год мы привозим спектакль итальянской театральной компании NoGravity. Если вы пойдете, то первый час будете думать, как они это делают? Я работаю в театре много лет, но смотрела и не могла понять, что вижу перед собой — видео или настоящих людей? В прошлом году директор фестиваля Роман Должанский сидел под сценой, чтобы понять, как работают артисты.
— Технологии потихоньку выходят и на театральную сцену, замещая собой живое искусство. Хорошо ли это?
— Театр должен отражать то, что в данный момент происходит в жизни человека и в мире. Он не должен быть антикварным. Такое тоже есть, но мне это гораздо менее интересно. Человека больше волнует то, что происходит с ним. Мы нуждаемся в эмпатии, хотим переживать и сочувствовать, воображение должно работать. Поэтому театр не имеет права останавливаться в развитии, он не должен превращаться в старые консервы.
Меня привлекает то, что сегодня происходит на территории иммерсивного театра. Это не просто спектакли, а настоящая компьютерная игра: комнаты, в которые вы попадаете, технологии, помогающие глубже погрузиться в предлагаемую реальность. Это круто. Театр должен не оставлять людей равнодушными.
Ингеборга Дапкунайте в сцене из спектакля «Цирк»
Фото: ИЗВЕСТИЯ/Алексей Майшев
— Парадокс в том, что при всей этой компьютеризации вновь стал модным литературный театр. Мы сделали разворот к поэзии?
— Не думаю, что это разворот, скорее разнообразие — разные способы коммуникации. Чем выше эмоциональный интеллект человека, тем больше впечатлений ему хочется получить. Можно скачать приложение «Мобильный художественный театр», ходить по территории ВДНХ с наушниками и слушать спектакль Михаила Зыгаря «Свинарка и пастух» в исполнении Чулпан Хаматовой, Ян Гэ и Одина Байрона. А можно просто сидеть и наблюдать, как кто-то читает стихи.
— В последние несколько лет ваше имя четко ассоциируется с Театром Наций. Привлекает репертуар или возможность работы с Евгением Мироновым?
— Театр Наций не имеет постоянной труппы, но я могу назвать его своим домом. Горжусь, что ассоциируюсь с ним. Играю в спектаклях «Жанна» по пьесе Ярославы Пулинович, постановках Максима Диденко «Идиот» и «Цирк» и спектакле Виктора Рыжакова «Иранская конференция», который мы выпустили в прошлом сезоне.
— Спектакль «Иранская конференция» стал настоящим хитом сезона. Но на вопрос, о чем постановка, каждый из актеров отвечает по-разному. Ваша версия?
— Определить, о чем этот спектакль, можно словами героя, которого играют Владимир Большов и Андрей Фомин. Не могу процитировать дословно, но там звучит размышление о плывущей лодке. Мы все в ней сидим, и, кажется, она протекает — не чуть-чуть, а сильно. Вместе с этой лодкой мы пойдем ко дну, если не ответим на острые вопросы и не предпримем определенные действия.
Для меня эти вопросы связаны с войнами, экологией, голодом и со смыслом жизни — чего мы хотим? Кстати, актерский состав «Иранской конференции» меняется от спектакля к спектаклю, поэтому два одинаковых спектакля увидеть нельзя.
Сцена из спектакля «Иранская конференция» в постановке режиссера Виктора Рыжакова в Театре Наций
Фото: РИА Новости/Сергей Пятаков
— Репетируете в новых спектаклях?
— Да. Но рассказать об этом смогу осенью.
— Где снимаетесь?
— Закончила работу над третьим сезоном сериала «Ампутированные». Норвежский проект, который идет с 2014 года. Думаю, выйдет под Новый год на Netflix.
— Как вам удается всегда оставаться в прекрасной физической форме и постоянно улыбаться? Такое ощущение, что у вас не бывает плохого настроения.
— Бывает, конечно. Я живой человек с проблемами, потерями, неудачами. Касательно физической формы, работает одно правило — легче поддержать тело в тонусе, чем каждый раз начинать всё заново. Главное, найти то, что вам нравится. Мне нравится качаться в зале, кататься на роликах. Я обычно передвигаюсь на них по Москве, если нет дождя.
Справка «Известий»
Ингеборга Дапкунайте окончила Литовскую консерваторию в 1985 году. Сразу после этого поступила на работу в Каунасский драматический театр, позже — в Молодежный театр в Вильнюсе под руководством Эймунтаса Някрошюса. В кино актриса дебютировала в 1984 году в фильме Раймундаса Баниониса «Моя маленькая жена». В 1991 году актриса начала работать в Лондонском театре — в спектакле «Ошибка речи» с Джоном Малковичем. Сыграла более чем в 50 фильмах, среди которых «Интердевочка», «Матильда», «Утомленные солнцем» и др.