Одни резко запротестовали. Другие, осознавая, что против федерального министра культуры В. Мединского особо не попрёшь, предпочли покорно принять назначенца. Городской (хотя собственно Кижи – это остров, связь с которым нынче возможна только вертолётом) ландшафт стремительно поляризировался. Для запредельно малой числом музейно-культурной общественности разделение на противоборствующие лагеря приобрело беспредельно политический характер.
"Кижи" – пример той культуры, в которой индивидуальное производство объектов эстетического восприятия безнадёжно проиграло финансовоцентричной системе перераспределения ресурсов, статусов и бонусов. Хотя по-другому вроде бы уже и быть не могло. Музей признан всемирным культурным наследием и взят под особую опеку ЮНЕСКО. На этом месте дискуссии о разрыве или связи капитала и культуры обычно заканчиваются. Вступают в действие нормы негласного пакта, в соответствии с которым интересы класса собственников и гуманитарной интеллигенции начинают неожиданно совпадать. Причины этого связаны с тем, что нынешняя российская буржуазия старается играть на готовности слабеньких интеллигентов продавать свои мозги не столько даже за деньги, сколько за право поставить знак равенства между мозгами и деньгами. За право постоять рядом с относительно состоятельными и отделиться стеной от массы, к которой в результате обнищания в девяностые слабенькие интеллигенты стали столь опасно близки.
Вскоре после назначения нового руководителя музея его сотрудники написали челобитную российскому президенту, в которой вдумчиво пояснили, почему восприняли решение В. Мединского в штыки. Авторы письма убеждены, что с приходом экс-главы Карелии, причастного к банкротству Беломоро-Онежского пароходства и мега-проектам "Корпорация развития Карелии" и "Пудожская ривьера", закончившимся резонансными коррупционными скандалами, в "Кижах" будут "уничтожены охранные зоны памятников, а потом и сам музей".
Назначенный на пост директора не располагает никаким опытом музейной работы, в которой, как известно, чрезвычайно много специфики, не имеет представления о реставрации, путая её с реконструкцией, и, пожалуй, одно это делает его кандидатуру на пост руководителя совершенно неприемлемой. За частным случаем, однако, стоит рассмотреть тенденцию устремления вчерашних региональных лидеров навстречу креслам менеджеров потоков. Эти кресла – в кабинетах главных врачей крупных медицинских центров, ректоров государственных вузов, директоров музейных комплексов. Они оперируют категориями частно-государственного партнёрства, лоббистских возможностей, стратегий развития инфраструктуры, привлечением внебюджета и, в конечном счёте, cash flow.
Случай с А. Нелидовым отягощён относительной непопулярностью его фигуры и абсолютным отсутствием медийного сопровождения рассматриваемого назначения. Так рассуждают готовые к цинизму политологи. Интуитивный же радар кижских музейщиков просто сигналит "Стоп Нелидов!" Однако это не означает призывов к революции и контрреволюции (или к консервации и реставрации). Скорее к выделению и сохранению той "охранной зоны" внутри российского капитализма, где законы профита были бы временно недействительны. Это не просто "остров" образования, науки, искусства и творчества. Он уже коммерциализирован креативным классом "Красного Октября". Для кижских музейщиков это – пространство, где есть право на критическое суждение, на солидарное действие и на обжалование принятого властью решения. Право не считаться навязчивой, хотя, в принципе, совсем бесполезной мошкарой.
Олег РЕУТ
Liberty.ru