Немного биографии 

Ральф Дарендорф появился на свет 1 мая 1929 года в Гамбурге в тот же год, что и его более известный в России соотечественник Юрген Хабермас. Однако в отличие от Хабермаса, который благодаря богатым родителям, вовремя вывезшим своего отпрыска в нейтральную Швейцарию, Дарендорф, вместе со своим отцом являвшийся членом Рейхстага, был отправлен в концентрационный лагерь за антинацистскую деятельность. Видимо, пережитые страдания и уведенные в лагере ужасы оказали серьезное влияние на мировоззрение молодого Дарендорфа, превратив его в последовательного либерала. А иначе как объяснить, что после окончания Гамбургского университета в 1952 году и защиты докторской диссертации, он отправился в Лондон, где в качестве стажера Лондонской школы экономики повышал квалификацию под руководством одного из самых знаменитых философов и либералов прошлого века Карла Поппера. Работа с Поппером увенчалась второй докторской диссертацией: "Неквалифицированный труд в британской промышленности". Но не это принесло Дарендорфу первый успех. 

Известен он стал только после того, как достаточно успешно попытался сделать, с точки зрения своего учителя, невозможное – примирить марксизм и разработанный Поппером принцип фальсифицируемости. Сложность затеянного Дарендорфом заключалась в том, что, с точки зрения самого Поппера, ни один из постулатов марксизма не мог быть подвергнут фальсификации, а это означает, что ни один из постулатов марксизма нельзя опровергнуть ни теоретически, ни практически. Марксизм нельзя опровергнуть теоретически, так как марксисты свято уверены в истинности своего учения (как говорил Ленин: "Учение Маркса всесильно, потому что оно верно"), и его нельзя опровергнуть с практической точки зрения, поскольку, несмотря на тот факт, что практика опровергает марксизм (в частности, Маркс утверждал, что социалистическая революция должна одержать победу в индустриально развитой стране, а случилось так, что социалистическая революция победила в индустриально отсталой России), марксисты специально поменяли свое учение, дабы оно соответствовало объективной реальности. А делать этого, как полагал Поппер, было категорически нельзя. 

Однако попытка Дарендорфа увенчалась успехом. Конечно, он не был столь самонадеян, чтобы применить принцип фальсифицируемости ко всему учению своего знаменитого соотечественника. Из всех трех частей марксизма, выделенных Лениным – философии, политической экономии и социализма, – Дарендорф выбрал тот сегмент, который его более интересовал – теорию классовой борьбы. Результатом этих интеллектуальных усилий стали книги: "Маркс в перспективе. Идея справедливости в мышлении Карла Маркса", увидевшая свет в 1953 году, и "Социальные классы и классовый конфликт в индустриальном обществе", опубликованная в 1957 году. Именно последняя книга и заставила академическую социологию обратить внимание на новое дарование. 

Вскоре, а именно в 1958 году, Дарендорф получает приглашение возглавить кафедру в своем родном Гамбургском университете, затем через два года он переезжает в Тюбинген, далее в 1966 году в Констанц. Вероятно, вершиной его научной карьеры был пост директора Лондонской школы экономики, которую он возглавлял в течение десяти лет в 1974 – 1984 годах. Но и после этого он не оставил административную работу, занимая некоторое время должность ректора Сент-Энтони-колледжа Оксфордского университета. 

Однако научная и административная карьера – не единственное, что интересовало Дарендорфа. Будучи сыном политика, он не мог не стать политиком. В 1968-1969 годах Дарендорф исполнял обязанности члена парламента федеральной земли Баден- Вюртенберг, а уже через год был избран от "Свободной демократической партии", которая выражала интересы немецких либералов, в Бундестаг. Впрочем, и здесь он пробыл недолго, поскольку уже в 1970 году стал членом Европейской комиссии. Конец его политической карьеры увенчался, после принятия британского подданства, дворянским титулом, что сделало Дарендорфа пожизненным членом Палаты лордов Британского Парламента. Впрочем, даже здесь Дарендорф, как он сам говорил, не забыл о своих политических взглядах. Его титул звучал следующим образом – барон Дарендорф Клер Маркет, что в городе Вестминстере. А Клер Маркет – это небольшая территория около Высшей школы экономики, которую сотрудники данного учебного заведения использовали в качестве паркинга. Таким образом, Дарендорф, с одной стороны, оказал честь своей "альма матер", которой руководил десять лет, а с другой – показал себя настоящим либералом. 

А для становления послевоенного европейского либерализма он сделал немало. В частности, его идеи были использованы при составлении Нюрнбергского манифеста Свободных немецких демократов и программных документах Либерального интернационала. Наконец, британские либералы, те самые, что заключили союз с "новыми лейбористами", тоже использовали идеи немецкого социолога как руководство к действию. И все же мы помним Дарендорфа не как политика, а как талантливейшего социолога, одного из создателей современной конфликтологии. 

Два великих открытия Дарендорфа 

В основании теории конфликта, которая сделала Дарендорфа знаменитым, лежит утверждение, что сама структура общества порождает социальные конфликты. Эта максима, которая нами принимается как аксиома, в 1950-х годах, когда появилась книга "Социальные классы и классовый конфликт в индустриальном обществе", являлась очевидной ересью для господствовавшей как в Соединенных Штатах, так и, как следствие, в Европе структурно-функционалистской парадигмы. Ведь сторонники структурного функционализма исходили из утверждения, что общества представляют собой статичные образования, не подверженные каким-либо изменениям, особенно тем, которые происходят внутри этих обществ. Конечно, события 1968 года показали всю ошибочность подобного мнения, но в "золотое двадцатилетие" 1948-1968 годов, едва ли кто-то из известных социологов предполагал возможность каких-либо социальных потрясений. Теория же, разрабатываемая Дарендорфом, это предполагала. Вероятно, этот факт можно назвать среди причин популярности тех идей, что высказывал немецкий социолог. Но куда более существенное влияние на популярность Дарендорфа оказало его обращение к наследию Маркса, его попытка "встроить" элементы марксистского учения в тело уважаемой академической социологии. 

Теории конфликта Маркса и Дарендорфа в достаточной мере схожи. Их роднит понимание процесса рождения конфликта. Однако, если Маркс в качестве источника классового конфликта рассматривал неравномерность распределения средств производства в обществе, то Дарендорф настаивал на том, что источник конфликта – это неравномерное распределение власти и авторитета, то есть корень конфликта – в ролевых отношениях, которые в данном конкретном обществе приняты. 

Соответственно, Дарендорф выделил ряд факторов, которые оказывают существенное влияние на интенсивность протекания конфликта: 
Степень зависимости интенсивности протекания конфликта от его манифестируемости. Дарендорф утверждал, что чем более проявлен социальный конфликт, тем скорее он лишится своей интенсивности. Ведь "всегда наиболее опасен не до конца доступный для понимания, только частично ставший явным конфликт, который выражается в революционных или квази-революционных взрывах".
Степень зависимости интенсивности конфликта от уровня социальной мобильности, который можно наблюдать в данном конкретном обществе. Дарендорф был уверен, что высокая социальная мобильность способствует более быстрой ликвидации конфликтной ситуации. Отсюда делался вывод, что "конфликты на основе возрастных и половых различий всегда интенсивнее, чем на основе профессиональных различий, или что, как правило, конфессиональные столкновения интенсивнее, чем региональные".
Интенсивность конфликта зависит от степени плюрализма, принятого в данном конкретном обществе. Чем он выше, тем менее интенсивны социальные конфликты. Впрочем, иначе и быть не могло. Ведь, скажем, в крайне авторитарном обществе, где отсутствуют независимые друг друга социальные сферы, предмет, из-за которого разворачивается любой конфликт, – это все, что существует в данном конкретном обществе. Любое изменение в экономике способствует изменению в политике и наоборот. Иными словами, в подобном обществе нельзя проиграть в одном, но выиграть в другом. Победитель же получает все. Соответственно, поскольку ставка в подобной борьбе сама жизнь, то и борьба протекает крайне жестко и интенсивно.

Однако, как бы жестко и интенсивно не протекал конфликт, уверен Дарендорф, его нельзя подавлять, поскольку это приведет к тому, что он как застарелая болезнь будет отравлять общественный организм. Вместо подавления конфликтов необходимо их регулировать. А это позволяет, во-первых, контролировать даже самый эффективный конфликт, а во-вторых, преобразовать разрушительную силу конфликта в силу созидательную, поставить конфликт на службу всему обществу. Впрочем, для успеха программы регулирования конфликтов необходимо выполнение ряда условий: "чтобы конфликты вообще, а также данные отдельные противоречия признавались всеми участниками как неизбежные, и более того – как оправданные и целесообразные. Тому, кто не допускает конфликтов, рассматривает их как патологические отклонения от воображаемого нормального состояния, не удастся совладать с ними. Покорного признания неизбежности конфликтов также недостаточно. Скорее, необходимо осознать плодотворный, творческий принцип конфликтов. Это означает, что любое вмешательство в конфликты должно ограничиваться регулированием их проявлений и что нужно отказаться от бесполезных попыток устранения их причин. Причины конфликтов – в отличие от их явных конкретных предметов – устранить нельзя; поэтому при регулировании конфликтов речь всегда может идти только о том, чтобы выделять видимые формы их проявления и использовать их вариабельность. Это происходит вследствие того, что данные конфликты обязательно канализируются". 

Конечно же, теория конфликта – не единственное и возможно не самое важное открытие, сделанное Дарендорфом. Намного менее известна в России, но не менее важна так называемая "гипотеза Дарендорфа". Ее смысл в том, что в мире нет совершенно одинаковых обществ, каждое общество уникально, ведь оно жило и развивалось в совершенно уникальных условиях. Как следствие, совершенно неверно утверждение, которое делалось представителями классических теорий модернизации и неоклассической экономики, служившей основанием этих самых теорий, будто бы экономические нововведения, успешно реализованные в индустриально развитых обществах, могут быть столь же успешно использованы и в отсталых, бедных обществах. Это означает, что универсальных экономических рецептов не существует и при выработке экономической политики необходимо учитывать уникальность каждого контекста. 

Конечно же, вклад в мировую социологию человека, почившего 17 июня этого года в Кельне, этим не исчерпывается. Однако уже перечисленного достаточно для того, чтобы понять – мировое сообщество лишилось одного из самых блестящих ученых, способных понять и объяснить природу этого общества.

Константин Аршин 

Russian Journal