Спасти Цаплина
17 июля 2018 ● Газета "Коммерсантъ"
Третьяковская галерея нашла в запасниках великого скульптора. С подробностями — Людмила Лунина.
Фото: Предоставлено Государственной Третьяковской Галереей
Российские музеи опробуют новые форматы привлечения средств для покупки и реставрации экспонатов. Так, Третьяковская галерея начала беспрецедентную программу по сбору денег на приобретение и реставрацию работ скульптора Дмитрия Филипповича Цаплина (1890–1967)
Было бы натяжкой утверждать, что о Дмитрии Цаплине вообще никто не слышал, но его слава несопоставима с известностью коллег по цеху и современников — Веры Мухиной, Сергея Конёнкова, Александра Матвеева. Когда пресс-служба ГТГ с гордостью сообщила о приобретении двух работ Цаплина, пришлось выяснять, кто, собственно, он такой, и напроситься посмотреть вещи в музейных запасниках.
…Вместе с советником директора ГТГ Фаиной Балаховской мы шли по шумной, полной посетителей Новой Третьяковке, через выставку Василия Верещагина, к заветной двери «Только для сотрудников». По дороге Фаина Матвеевна объясняла, что, в принципе, неудивительно, что о Цаплине известно так мало: если не пропагандировать наследие художника, то лет через 20 его имя исчезает из истории искусств и из памяти потомков и вернуть его обратно в исторический контекст сложно.
В большом, как ангар, помещении — в запаснике светской скульптуры — сейчас хранится примерно 20 работ Цаплина — двух-четырехметровые монументальные изваяния из дерева и камня. Одни вещи, как, например, скульптура красноармейца или полдюжины деревянных голов Ленина, узнаваемы и понятны. Другие — условно говоря, «Cемья» или совсем уж странная пара, пышногрудая родина-мать и невысокий мужчина перед ней — еще ждут своих толкователей. Выразительную фигуру «Человек встающий», а также скульптуру «Красноармеец» Третьяковская галерея приобрела недавно, о чем с гордостью сообщила, другие памятники находятся на временном хранении.
— Цаплин — совершенно гениальный скульптор,— говорит заведующая отделом новейших течений ГТГ Ирина Горлова.— У него удивительное отношение к пластике и объему: он отсекает лишнее и предъявляет глубинную суть материала, будь то камень или дерево, в котором он был виртуоз. Конёнков не без зависти назвал его краснодеревщиком. Цаплин лаконичен, насколько это вообще возможно: он вычленяет главное, первозданный архетип. Его «Человека встающего» по выразительности можно сравнить с роденовским «Мыслителем».
Даже беглого взгляда достаточно, чтобы понять, что мастер сформировался в 1910–1920-е годы, работал в символическом ключе, десятилетия соцреализма никак на него не повлияли, в своей символической парадигме он счастливо дожил до оттепели. Сейчас в запасниках ГТГ стоят две фигуры «В космос» и «Из космоса», явно вдохновленные полетом Гагарина. Но собственно стиль этих фигур — из более ранних десятилетий, как если бы о Гагарине написал поэму Блок. Появись цаплиновские колоссы в постоянной экспозиции Третьяковской галереи, они, безусловно, серьезно скорректировали бы наши представления о советской скульптуре 1930–1950-х годов, сильно бы разнообразили общую картину.
Хотя несколько цаплиновских работ сейчас в музее можно увидеть. Это его анималистика: «Сокол», «Рыба», «Кошка». Они выделяются своей «несоветскостью»: похожи скорее на археологические объекты, кажется, что им не десятки лет, а все тысячи.
Символ революции
Уроженец Саратовской губернии, четвертый сын в многодетной крестьянской семье, Дмитрий Цаплин до 25 лет не то что об искусстве не помышлял, он даже и не учился толком. В школу ходил одну зиму, но, осилив грамоту, читал запоем все, что попадало в руки.
Работал с ранней юности. Однажды сделал молотилку: сам обтесал дубовые бревна, соединил их рамой, поставил механизм. В 1915-м ушел на войну, служил батальонным столяром на турецком фронте. Дальше, как в сказке: как-то забрел на заброшенное кладбище, заметил скульптуру барана на одной могиле, так был впечатлен, что решил стать скульптором. «С этого момента я начал жить»,— описывал он позже свое прозрение.
В Саратове Цаплин поступил в Высшие свободные художественные мастерские, но был значительно старше других студентов и быстро заскучал. Он принялся делать скульптуру самостоятельно. «Жил впроголодь, в великой нужде,— вспоминал он позже.— Из огромных стволов деревьев, которые находил на берегу Волги и тащил к себе, тесал свои первые большие скульптуры: "Песня весны", "Семья", "Красноармеец", "Грузчик"».
В 1924-м он сделал первую персональную выставку. «Кто сей неведомый чудак? — вопрошала саратовская газета.— В голоде, в холоде… он в течение 6 (!) лет упорно работал, ведомый вперед одной лишь силой — силой художественного творчества».
В начале 1925-го Цаплин уезжает в Москву: на выставке в Музее изящных искусств он показывает бюст Ленина. «Портрет суров, драматичен и по-настоящему монументален,— писала пресса.— В нем чувствовалось напряжение огромной воли, суровость человека, идущего в бой».
В 1927-м Цаплин открывает в Москве персональную выставку. О ней снимают репортаж в кинохронике и крутят по всей стране. Его судьба ярчайшим образом демонстрирует достижения революции. Луначарский предлагает ему стипендию для завершения образования в Европе. Неслыханное везение: вчерашний крестьянский сын, протеже высшего партийного руководства на семь лет уезжает за границу.
Он жил во Франции, Испании и Англии, общался с Пабло Пикассо (в фонде Пикассо хранится письмо с цаплиновским автографом) и Осипом Цадкиным, был ежегодным участником арт-салонов в Париже, его называли «гениальным мужиком с Волги». Он себя ощущал посланцем новой Советской России, работы продавал редко (одну приобрела галерея «Тейт»), хранил их для родины.
Когда в начале 1930-х пытались раскулачить его родного брата Пантелея, Цаплин из Парижа, через генконсула, связался со «всесоюзным старостой» Калининым. И, чтобы успокоить скульптора и не допустить его «перехода в эмиграцию», брата не расстреляли, даже не записали в кулаки, а только выслали с семьей в Среднюю Азию.
За границей окончательно сложился цаплиновский художественный стиль.
Европейская скульптура казалось ему буржуазной, он был поклонником архаического ваяния — Египта, Месопотамии, доколумбовой Америки.
Работал он без предварительных глиняных или пластилиновых моделей, высекал сразу из камня или дерева. «Притащит камень, взвалит его на пьедестал (он страшно сильный) и бродит вокруг, потом берет резец и молоток — и сыплются куски, сначала большие, потом все меньше. Он умеет так ударить, что именно такой кусок отскакивает, какой ему нужен»,— вспоминала его жена Татьяна Ивановна Лещенко-Сухомлина (1902–1998).
Они познакомились и поженились за границей, там же родилась их единственная дочь Вера. Татьяна Ивановна была личностью незаурядной: переводчиком (перевела на русский «Любовника леди Чаттерлей» Дэвида Лоуренса и «Лунный камень» Уилки Коллинза), писателем и исполнительницей романсов.
В 1935-м семья вернулась в Москву. Дмитрия Цаплина не репрессировали, наоборот, дали подвал на Никольской под мастерскую и со временем квартиру на Тверской. А вот его супругу в 1947-м осудили на восемь лет лагерей. Этих испытаний их чувства не выдержали, они развелись, но всю жизнь поддерживали добрые отношения.
В советскую художественную ситуацию Цаплин не вписался. Его не то чтобы притесняли, он участвовал в выставках, время от времени его работы покупали музеи, но его творческий потенциал явно оказался невостребованным. Вплоть до смерти в 1967-м в стране не прошло ни одной его персональной выставки, ни академиком, ни профессором он не стал, хотя всегда был окружен почитателями и учениками. И в этом, конечно, парадокс: человек, считавший себя должником советской власти, говоривший, что это не он творит, это сама Россия его руками творит, так и не смог вернуть долг. По крайней мере, в официальном пространстве. Что касается неформального общения, то тут он, конечно, был героем.
«На Цаплина мы обратили внимание на втором курсе института,— вспоминал 1960-е годы скульптор Владимир Буйначев.— Когда встал вопрос о работе с камнем, мы ориентировались не на советских классиков, а именно на Дмитрия Филипповича. Мы считали его скульптором, у которого была связь с каким-то древним, доисторическим способом создания скульптуры. Так работали мастера, начиная с неандертальцев».
Цаплина называл своим идейным учителем и один из главных героев соц-арта Леонид Соков. Для художников 1960-х была интересна стратегия цаплиновской жизни: он «не состоял, не участвовал» в официальных проектах, резал из дерева и камня орлов и кошек. Эти вещи имели несколько уровней прочтения: люди несведущие видели перед собой скульптурный зоопарк, а специалисты наслаждались мастерством исполнения и сложной перекличкой с древними образами.
Сохранились воспоминания людей, бывавших в последние годы жизни у Дмитрия Филипповича в гостях. Мастерская была заставлена скульптурой, монументальными фигурами и мелкой пластикой, там хранилось порядка 250 произведений. «Это было похоже на часть полуразрушенного собора из-за сумеречного освещения и дивных, темного дерева человеческих фигур: женщин, мужчин и детей. Они возвышались над хаосом камня, в котором постепенно различались мифические чудища, рыбы и птицы необыкновенных очертаний»,— писал журналист Евгений Богат.
В квартире на Тверской все стены от пола до потолка были увешаны живописью и графикой. В гостиной стоял рояль, на подоконнике — редкие растения. Хозяйство вела дочь Вера. Глава дома принимал гостей в пестром азиатском халате. Восседая в кожаном кресле, он смотрелся живописно и монументально.
Прошло полвека — и от былого великолепия не сталось следа.
Забвение
Дмитрий Цаплин за работой
Фото: Предоставлено Государственной Третьяковской Галереей
Дмитрий Филиппович умер в 77 лет от рака. Похоронен он на Донском кладбище. Пока жива была его бывшая жена, Татьяна Ивановна Лещенко-Сухомлина, в мастерской Цаплина устраивались дни открытых дверей. В 1992 году вышло постановление правительства Москвы о присвоении мастерской статуса музея. Но времена были переменчивые, а земля на Никольской — на вес золота. В конце концов на месте мастерской началось строительство торгового центра. Скульптуру частично украли, габаритные объекты выставили на улицу. Министерство культуры устранилось, сославшись на то, что у работ есть законный наследник. Спас произведения ученик Цаплина — скульптор Владимир Буйначев, который организовал их перевозку в «Объединение московских скульпторов». Фигуры Цаплина несколько десятков лет стояли в коридорах скульптурных мастерских.
Единственная прямая наследница — дочь Вера (или Алена, как звали ее в семье) все надежды возлагала на государство: оно рано или поздно позаботится о наследии отца. В 1979-м в Третьяковской галерее должна была пройти персональная выставка, даже сверстан каталог (к сожалению, без фотографий), но событие не состоялось.
… В 2012 году в квартиру Веры Дмитриевны на Тверской постучал водопроводчик, вместе с ним в жилище проникли еще несколько человек. Угрозами и шантажом пожилую женщину заставили написать завещание. Пережитое волнение было таким сильным, что через несколько месяцев Вера Дмитриевна скончалась в больнице.
В марте 2018 года в Москве осудили группу «черных риэлторов». Возглавляла ее социальный работник Людмила Фадеева, помогали ей нотариус Елена Блинова и врач-психиатр Георгий Месхиа и еще пара человек. Социальный работник находила одиноких пенсионеров и становилась им незаменимой сиделкой, нотариус заверяла липовые завещания, врач выписывал сильнодействующие лекарства, от которых пожилые люди умирали. На преступников вышли почти случайно, клубок их злодеяний распутывали больше трех лет. В результате сообщники получили 51 год тюрьмы на пятерых. Вера Цаплина была одной из жертв этих преступников.
Осуждение «черных риэлторов» помогло сдвинуть вопрос о наследии Цаплина с мертвой точки. В Петербурге живут родственники скульптора. Несколько лет им приходилось участвовать в следственных действиях и судебных заседаниях. В 2018 году представители наследников впервые попали в квартиру Цаплина на Тверской. Жилище было полностью разграблено, в нем обитали гастарбайтеры, семейный архив (фотографии, письма) был свален на балконе, и его восстановлением предстоит заниматься.
«Красноармеец» в Третьяковке
— Мы всегда знали и помнили о наследии Цаплина и, как только получили юридическое право его забрать из «Объединения московских скульпторов», тут же это сделали,— рассказывает Фаина Балаховская.— Музейщики, правда, были обеспокоены, не завелся ли в дереве жучок — страшная опасность для запасников скульптуры. Но Дмитрий Филиппович ответственно подходил к технологии, пропитывал скульптуру особыми маслами, со временем она приобрела твердость камня.
…На почве общего дела Третьяковская галерея наладила творческий диалог с «Объединением московских скульпторов». Выставка «Пять измерений» в 2017 году, на которой впервые за несколько десятилетий показали работы лучших столичных ваятелей, стала косвенным результатом этого сотрудничества.
Несколько месяцев назад в Новой Третьяковке на Крымском валу прошло мероприятие необычного формата: благотворительный арт-ужин. Вечером, когда музей был пуст, темен и загадочен, в фойе установили прожекторы для драматического освещения, столы декорировали согласно последним тенденциям table wear, пригласили модного шеф-повара. Рядом с роялем и столами сделали временную выставку гигантских деревянных скульптур. Собственно, ради них гости вечера, члены недавно созданного Клуба меценатов, жертвовали от 300 тысяч до 1,5 млн рублей, а подразделение «Росбанка» — L’Hermitage Private Banking согласился оплатить все действо.
— Поиск и реставрация наследия незаслуженно забытых мастеров — благородная миссия,— говорит зампред правления «Росбанка», руководитель L’Hermitage Private Banking Улан Илишкин.— Необходимо сделать все возможное для поддержки этой инициативы.
Благодаря меценатам и дарителям, Третьяковская галерея приобрела две скульптуры — «Человека встающего» и «Красноармейца».
Наследники же скульптора сейчас побуждают ОВД «Тверское» приступить к розыску украденных из квартиры скульптур. Процесс идет невероятно туго.
— Полиция попросту бездействует, несмотря даже на то что Третьяковская галерея составила письмо для ОВД, что Цаплин — великий скульптор,— говорят родственники.— Это буксующее дело — кошмар для нас. Пока мы пытаемся добиться от полиции каких-то действий, произведения искусства попросту гниют где-нибудь в подвале. Мы будем счастливы, если наследие Дмитрия Филипповича окажется в Третьяковской галерее и наконец-то будет доступно широкому зрителю, для которого он и работал всю жизнь.
Российские музеи опробуют новые форматы привлечения средств для покупки и реставрации экспонатов. Так, Третьяковская галерея начала беспрецедентную программу по сбору денег на приобретение и реставрацию работ скульптора Дмитрия Филипповича Цаплина (1890–1967)
Было бы натяжкой утверждать, что о Дмитрии Цаплине вообще никто не слышал, но его слава несопоставима с известностью коллег по цеху и современников — Веры Мухиной, Сергея Конёнкова, Александра Матвеева. Когда пресс-служба ГТГ с гордостью сообщила о приобретении двух работ Цаплина, пришлось выяснять, кто, собственно, он такой, и напроситься посмотреть вещи в музейных запасниках.
…Вместе с советником директора ГТГ Фаиной Балаховской мы шли по шумной, полной посетителей Новой Третьяковке, через выставку Василия Верещагина, к заветной двери «Только для сотрудников». По дороге Фаина Матвеевна объясняла, что, в принципе, неудивительно, что о Цаплине известно так мало: если не пропагандировать наследие художника, то лет через 20 его имя исчезает из истории искусств и из памяти потомков и вернуть его обратно в исторический контекст сложно.
В большом, как ангар, помещении — в запаснике светской скульптуры — сейчас хранится примерно 20 работ Цаплина — двух-четырехметровые монументальные изваяния из дерева и камня. Одни вещи, как, например, скульптура красноармейца или полдюжины деревянных голов Ленина, узнаваемы и понятны. Другие — условно говоря, «Cемья» или совсем уж странная пара, пышногрудая родина-мать и невысокий мужчина перед ней — еще ждут своих толкователей. Выразительную фигуру «Человек встающий», а также скульптуру «Красноармеец» Третьяковская галерея приобрела недавно, о чем с гордостью сообщила, другие памятники находятся на временном хранении.
— Цаплин — совершенно гениальный скульптор,— говорит заведующая отделом новейших течений ГТГ Ирина Горлова.— У него удивительное отношение к пластике и объему: он отсекает лишнее и предъявляет глубинную суть материала, будь то камень или дерево, в котором он был виртуоз. Конёнков не без зависти назвал его краснодеревщиком. Цаплин лаконичен, насколько это вообще возможно: он вычленяет главное, первозданный архетип. Его «Человека встающего» по выразительности можно сравнить с роденовским «Мыслителем».
Даже беглого взгляда достаточно, чтобы понять, что мастер сформировался в 1910–1920-е годы, работал в символическом ключе, десятилетия соцреализма никак на него не повлияли, в своей символической парадигме он счастливо дожил до оттепели. Сейчас в запасниках ГТГ стоят две фигуры «В космос» и «Из космоса», явно вдохновленные полетом Гагарина. Но собственно стиль этих фигур — из более ранних десятилетий, как если бы о Гагарине написал поэму Блок. Появись цаплиновские колоссы в постоянной экспозиции Третьяковской галереи, они, безусловно, серьезно скорректировали бы наши представления о советской скульптуре 1930–1950-х годов, сильно бы разнообразили общую картину.
Хотя несколько цаплиновских работ сейчас в музее можно увидеть. Это его анималистика: «Сокол», «Рыба», «Кошка». Они выделяются своей «несоветскостью»: похожи скорее на археологические объекты, кажется, что им не десятки лет, а все тысячи.
Символ революции
Уроженец Саратовской губернии, четвертый сын в многодетной крестьянской семье, Дмитрий Цаплин до 25 лет не то что об искусстве не помышлял, он даже и не учился толком. В школу ходил одну зиму, но, осилив грамоту, читал запоем все, что попадало в руки.
Работал с ранней юности. Однажды сделал молотилку: сам обтесал дубовые бревна, соединил их рамой, поставил механизм. В 1915-м ушел на войну, служил батальонным столяром на турецком фронте. Дальше, как в сказке: как-то забрел на заброшенное кладбище, заметил скульптуру барана на одной могиле, так был впечатлен, что решил стать скульптором. «С этого момента я начал жить»,— описывал он позже свое прозрение.
В Саратове Цаплин поступил в Высшие свободные художественные мастерские, но был значительно старше других студентов и быстро заскучал. Он принялся делать скульптуру самостоятельно. «Жил впроголодь, в великой нужде,— вспоминал он позже.— Из огромных стволов деревьев, которые находил на берегу Волги и тащил к себе, тесал свои первые большие скульптуры: "Песня весны", "Семья", "Красноармеец", "Грузчик"».
В 1924-м он сделал первую персональную выставку. «Кто сей неведомый чудак? — вопрошала саратовская газета.— В голоде, в холоде… он в течение 6 (!) лет упорно работал, ведомый вперед одной лишь силой — силой художественного творчества».
В начале 1925-го Цаплин уезжает в Москву: на выставке в Музее изящных искусств он показывает бюст Ленина. «Портрет суров, драматичен и по-настоящему монументален,— писала пресса.— В нем чувствовалось напряжение огромной воли, суровость человека, идущего в бой».
В 1927-м Цаплин открывает в Москве персональную выставку. О ней снимают репортаж в кинохронике и крутят по всей стране. Его судьба ярчайшим образом демонстрирует достижения революции. Луначарский предлагает ему стипендию для завершения образования в Европе. Неслыханное везение: вчерашний крестьянский сын, протеже высшего партийного руководства на семь лет уезжает за границу.
Он жил во Франции, Испании и Англии, общался с Пабло Пикассо (в фонде Пикассо хранится письмо с цаплиновским автографом) и Осипом Цадкиным, был ежегодным участником арт-салонов в Париже, его называли «гениальным мужиком с Волги». Он себя ощущал посланцем новой Советской России, работы продавал редко (одну приобрела галерея «Тейт»), хранил их для родины.
Когда в начале 1930-х пытались раскулачить его родного брата Пантелея, Цаплин из Парижа, через генконсула, связался со «всесоюзным старостой» Калининым. И, чтобы успокоить скульптора и не допустить его «перехода в эмиграцию», брата не расстреляли, даже не записали в кулаки, а только выслали с семьей в Среднюю Азию.
За границей окончательно сложился цаплиновский художественный стиль.
Европейская скульптура казалось ему буржуазной, он был поклонником архаического ваяния — Египта, Месопотамии, доколумбовой Америки.
Работал он без предварительных глиняных или пластилиновых моделей, высекал сразу из камня или дерева. «Притащит камень, взвалит его на пьедестал (он страшно сильный) и бродит вокруг, потом берет резец и молоток — и сыплются куски, сначала большие, потом все меньше. Он умеет так ударить, что именно такой кусок отскакивает, какой ему нужен»,— вспоминала его жена Татьяна Ивановна Лещенко-Сухомлина (1902–1998).
Они познакомились и поженились за границей, там же родилась их единственная дочь Вера. Татьяна Ивановна была личностью незаурядной: переводчиком (перевела на русский «Любовника леди Чаттерлей» Дэвида Лоуренса и «Лунный камень» Уилки Коллинза), писателем и исполнительницей романсов.
В 1935-м семья вернулась в Москву. Дмитрия Цаплина не репрессировали, наоборот, дали подвал на Никольской под мастерскую и со временем квартиру на Тверской. А вот его супругу в 1947-м осудили на восемь лет лагерей. Этих испытаний их чувства не выдержали, они развелись, но всю жизнь поддерживали добрые отношения.
В советскую художественную ситуацию Цаплин не вписался. Его не то чтобы притесняли, он участвовал в выставках, время от времени его работы покупали музеи, но его творческий потенциал явно оказался невостребованным. Вплоть до смерти в 1967-м в стране не прошло ни одной его персональной выставки, ни академиком, ни профессором он не стал, хотя всегда был окружен почитателями и учениками. И в этом, конечно, парадокс: человек, считавший себя должником советской власти, говоривший, что это не он творит, это сама Россия его руками творит, так и не смог вернуть долг. По крайней мере, в официальном пространстве. Что касается неформального общения, то тут он, конечно, был героем.
«На Цаплина мы обратили внимание на втором курсе института,— вспоминал 1960-е годы скульптор Владимир Буйначев.— Когда встал вопрос о работе с камнем, мы ориентировались не на советских классиков, а именно на Дмитрия Филипповича. Мы считали его скульптором, у которого была связь с каким-то древним, доисторическим способом создания скульптуры. Так работали мастера, начиная с неандертальцев».
Цаплина называл своим идейным учителем и один из главных героев соц-арта Леонид Соков. Для художников 1960-х была интересна стратегия цаплиновской жизни: он «не состоял, не участвовал» в официальных проектах, резал из дерева и камня орлов и кошек. Эти вещи имели несколько уровней прочтения: люди несведущие видели перед собой скульптурный зоопарк, а специалисты наслаждались мастерством исполнения и сложной перекличкой с древними образами.
Сохранились воспоминания людей, бывавших в последние годы жизни у Дмитрия Филипповича в гостях. Мастерская была заставлена скульптурой, монументальными фигурами и мелкой пластикой, там хранилось порядка 250 произведений. «Это было похоже на часть полуразрушенного собора из-за сумеречного освещения и дивных, темного дерева человеческих фигур: женщин, мужчин и детей. Они возвышались над хаосом камня, в котором постепенно различались мифические чудища, рыбы и птицы необыкновенных очертаний»,— писал журналист Евгений Богат.
В квартире на Тверской все стены от пола до потолка были увешаны живописью и графикой. В гостиной стоял рояль, на подоконнике — редкие растения. Хозяйство вела дочь Вера. Глава дома принимал гостей в пестром азиатском халате. Восседая в кожаном кресле, он смотрелся живописно и монументально.
Прошло полвека — и от былого великолепия не сталось следа.
Забвение
Дмитрий Цаплин за работой
Фото: Предоставлено Государственной Третьяковской Галереей
Дмитрий Филиппович умер в 77 лет от рака. Похоронен он на Донском кладбище. Пока жива была его бывшая жена, Татьяна Ивановна Лещенко-Сухомлина, в мастерской Цаплина устраивались дни открытых дверей. В 1992 году вышло постановление правительства Москвы о присвоении мастерской статуса музея. Но времена были переменчивые, а земля на Никольской — на вес золота. В конце концов на месте мастерской началось строительство торгового центра. Скульптуру частично украли, габаритные объекты выставили на улицу. Министерство культуры устранилось, сославшись на то, что у работ есть законный наследник. Спас произведения ученик Цаплина — скульптор Владимир Буйначев, который организовал их перевозку в «Объединение московских скульпторов». Фигуры Цаплина несколько десятков лет стояли в коридорах скульптурных мастерских.
Единственная прямая наследница — дочь Вера (или Алена, как звали ее в семье) все надежды возлагала на государство: оно рано или поздно позаботится о наследии отца. В 1979-м в Третьяковской галерее должна была пройти персональная выставка, даже сверстан каталог (к сожалению, без фотографий), но событие не состоялось.
… В 2012 году в квартиру Веры Дмитриевны на Тверской постучал водопроводчик, вместе с ним в жилище проникли еще несколько человек. Угрозами и шантажом пожилую женщину заставили написать завещание. Пережитое волнение было таким сильным, что через несколько месяцев Вера Дмитриевна скончалась в больнице.
В марте 2018 года в Москве осудили группу «черных риэлторов». Возглавляла ее социальный работник Людмила Фадеева, помогали ей нотариус Елена Блинова и врач-психиатр Георгий Месхиа и еще пара человек. Социальный работник находила одиноких пенсионеров и становилась им незаменимой сиделкой, нотариус заверяла липовые завещания, врач выписывал сильнодействующие лекарства, от которых пожилые люди умирали. На преступников вышли почти случайно, клубок их злодеяний распутывали больше трех лет. В результате сообщники получили 51 год тюрьмы на пятерых. Вера Цаплина была одной из жертв этих преступников.
Осуждение «черных риэлторов» помогло сдвинуть вопрос о наследии Цаплина с мертвой точки. В Петербурге живут родственники скульптора. Несколько лет им приходилось участвовать в следственных действиях и судебных заседаниях. В 2018 году представители наследников впервые попали в квартиру Цаплина на Тверской. Жилище было полностью разграблено, в нем обитали гастарбайтеры, семейный архив (фотографии, письма) был свален на балконе, и его восстановлением предстоит заниматься.
«Красноармеец» в Третьяковке
— Мы всегда знали и помнили о наследии Цаплина и, как только получили юридическое право его забрать из «Объединения московских скульпторов», тут же это сделали,— рассказывает Фаина Балаховская.— Музейщики, правда, были обеспокоены, не завелся ли в дереве жучок — страшная опасность для запасников скульптуры. Но Дмитрий Филиппович ответственно подходил к технологии, пропитывал скульптуру особыми маслами, со временем она приобрела твердость камня.
…На почве общего дела Третьяковская галерея наладила творческий диалог с «Объединением московских скульпторов». Выставка «Пять измерений» в 2017 году, на которой впервые за несколько десятилетий показали работы лучших столичных ваятелей, стала косвенным результатом этого сотрудничества.
Несколько месяцев назад в Новой Третьяковке на Крымском валу прошло мероприятие необычного формата: благотворительный арт-ужин. Вечером, когда музей был пуст, темен и загадочен, в фойе установили прожекторы для драматического освещения, столы декорировали согласно последним тенденциям table wear, пригласили модного шеф-повара. Рядом с роялем и столами сделали временную выставку гигантских деревянных скульптур. Собственно, ради них гости вечера, члены недавно созданного Клуба меценатов, жертвовали от 300 тысяч до 1,5 млн рублей, а подразделение «Росбанка» — L’Hermitage Private Banking согласился оплатить все действо.
— Поиск и реставрация наследия незаслуженно забытых мастеров — благородная миссия,— говорит зампред правления «Росбанка», руководитель L’Hermitage Private Banking Улан Илишкин.— Необходимо сделать все возможное для поддержки этой инициативы.
Благодаря меценатам и дарителям, Третьяковская галерея приобрела две скульптуры — «Человека встающего» и «Красноармейца».
Наследники же скульптора сейчас побуждают ОВД «Тверское» приступить к розыску украденных из квартиры скульптур. Процесс идет невероятно туго.
— Полиция попросту бездействует, несмотря даже на то что Третьяковская галерея составила письмо для ОВД, что Цаплин — великий скульптор,— говорят родственники.— Это буксующее дело — кошмар для нас. Пока мы пытаемся добиться от полиции каких-то действий, произведения искусства попросту гниют где-нибудь в подвале. Мы будем счастливы, если наследие Дмитрия Филипповича окажется в Третьяковской галерее и наконец-то будет доступно широкому зрителю, для которого он и работал всю жизнь.