Одна из них будет специализироваться на классическом репертуаре и заниматься реставрацией, возобновлением, исполнением классики XIX века. Второй труппой будет мой театр — мы продолжим развивать свое направление, свое видение развития современного балета как драматического искусства. И третьей частью будет труппа нового балета, которая должна стать лабораторией для молодых хореографов. Пусть экспериментируют, получают азы профессии, развивают свое дарование. На базе этой труппы мы попытаемся преодолеть тот кризис хореографических кадров, кризис новых идей, который ощущается сегодня. Эти три направления должны связать прошлое, настоящее и будущее российского балета.
— Зачем вам собственная академия танца?
— Да, кроме Дворца танца я посчитал логичным и правильным построить собственную академию танца. Это будет абсолютно новая школа, с новой системой обучения, с новым социальным подтекстом. Идеологически они объединены — труппы во Дворце танца и академия. Но это будут совершенно разные структуры, с разным подчинением и финансированием. Академию построят на территории нашей репетиционной базы на улице Лизы Чайкиной, нам отдают целый квартал, где построят интернат, репетиционные, спортивные залы, библиотеку.
— Альтернатива Вагановской академии?
— Нет, мы ни в коем случае не конкуренты Вагановке! Наоборот! Вагановское училище, ставшее теперь академией, создано много-много лет назад и продолжает традицию, основанную на системе классического танца. И это незыблемо, и это правильно — они должны быть хранителями эталонных образцов старинной хореографии. А у нас будет школа современного балета. Мы хотим набирать талантливых детей-сирот и детей из необеспеченных семей. Они будут жить на полном пансионе у государства. Мы дадим этим детям шанс, путевку в жизнь. Проект взяла под личный патронат Валентина Ивановна Матвиенко. Губернатор Петербурга дала слово, что академия откроет двери 1 сентября 2011 года.
— Дети будут воспитываться в стилистике авторского балета?
— Академия, которую я создаю, будет собирать, анализировать и внедрять все лучшее, что было сделано в XIX и XX веке. И конечно, мы будем использовать методы и системы современной техники танца. Самые разные. И мы также надеемся применять новые методы подготовки детского тела к дальнейшим физическим нагрузкам, к техническим новациям. Мы будем использовать спортивные достижения, на практике доказавшие свои преимущества, для того чтобы внедрить их в нашу профессию.
— Значит, снова будем заимствовать?
— А что такое русский балет? Это заимствованная французская, итальянская, датская школы, творчески переработанные! Вся терминология — навеки по-французски, нет даже русских синонимов! На таком мощном фундаменте, как классическая вагановская хореография, надо идти вперед, развиваться. Это не значит, что мы классику отбросим насовсем. Мы просто должны на практике понять, что из новаций приемлемо, а что нет для нашей балетной школы. И даже мне, активно действующему хореографу, очень трудно разобраться во всех направлениях, которые сегодня существуют в мире. Но будем работать.
— Что же в России "в области балета" своего? Чем покорять Запад?
— Свое — это великий императорский балет Мариуса Петипа. Это Русские сезоны Дягилева, это лучшие балеты Григоровича, это сломленные системой талантливейшие Лопухов, Голейзовский, Якобсон, это плеяда педагогов во главе с Вагановой, изменивших балетный мир. Это выдающиеся артисты от Павловой и Спесивцевой до наших дней. Нам есть чем гордиться.
А вот покорять Запад нам стало все сложнее. Наш балет болен, диагноз всем известен, к счастью, он излечим. Нужно всем много думать и много работать и начинать этот процесс необходимо в недрах Минкульта.
— А труппа классического танца будет работать по вашим хореографическим критериям?
— Это будет самостоятельная творческая структура, со своим руководителем. А работать она будет по профессиональным критериям. Я думаю, ни для кого не секрет, что в Петербурге, особенно летом, "Лебединые озера" превращаются в "Лебединые болота", которые дезинформируют туристов и дискредитируют такой бренд, как русский балет.
— Гастролирующая провинция дискредитирует?
— Нет. Я как раз имею в виду петербургские труппы, которые показывают туристам свои варианты классики, уровень которых, на мой взгляд, неприемлем. Символ русского балетного искусства, поставленный на поток, превращается в дежурное блюдо туристической программы и занимает место в одном ряду с матрешками и другими атрибутами в стиле а-ля рюс. И это выдается за русский классический балет. Ну как с этим бороться? Конечно, не полицейскими методами. А только противопоставив истинные "Лебединые озера" в качественном исполнении. Новая труппа, созданная на базе Дворца танца, будет делать то, что делают Мариинский театр, Михайловский театр.
— Есть ли хореографы, готовые к такой работе?
— А вот это самый болезненный вопрос. Проблема кадров — педагогических, хореографических — колоссальная. Сегодня в ведущих театрах страны нет творческих лидеров. Это же катастрофа! Мне будет очень трудно найти некоторое количество действующих творческих личностей, которые смогут влиться и во Дворец танца, и в мою академию. К нам смогут прийти выпускники и Вагановки, и Петербургской консерватории. Конечно, в первую очередь я мечтал бы о молодых, ищущих российских хореографах.
— Ставку на приглашенных западных новаторов не делаете?
— Никакого антагонизма по отношению к западной школе у меня нет. Просто хотелось, чтобы наши таланты раскрывались здесь, на родине. Пришла пора сделать все возможное, чтобы хоть в искусстве балета — а балет в России всегда больше, чем балет — появились достойные продолжатели наших великих предшественников. Мне вообще очень жаль, что я пока не создал своей команды, что называется, пенсионеров, которые могли бы активно продолжать работать и в нашем театре, и в будущей академии, и во Дворце танца.
—Есть ли смена нынешним звездам балета? Кто, по-вашему, в Мариинском театре дышит в затылок Ульяне Лопаткиной или Диане Вишневой?
— Никто им не дышит в затылок, нет смены. И это большая проблема! Балетная школа сегодня выпускает зачастую неталантливых, непрофессиональных артистов. Я говорю не только о Вагановской академии, я говорю вообще о балетных российских школах. Сегодня проблема педагогики — это проблема номер один, это государственная проблема! Затрачиваются колоссальные средства впустую, понимаете? Наша педагогическая балетная школа как таковая в ужасном состоянии. А возьмите хореографов: за последние 20 лет ни одного имени! Ведь ежегодно выпускают как минимум 50 артистов балета. Ни одного имени я не могу назвать! Сколько денег потрачено государством на выпуск этих пяти тысяч хореографов? Назовите хоть одно имя!
— Куда они все пропадают? Торгуют мобильными телефонами?
— Не знаю, я за ними не слежу. Но мне непонятно, как это может быть — ни одного имени? Дошло до того, что Мариинский театр задыхается от нехватки кадров! А ведь там огромная труппа! Им нужно в год брать десяток профессиональных балерин, а не двух, как сейчас. Но выбора нет. В Петербурге одна Вагановская школа работает на весь мир. Музыкантов много, оперные певцы есть, а балетных просто нет. У нас сегодня в Петербурге работает пять балетных трупп. И на всю эту колоссальную массу выпускают по 7-8 подготовленных артистов балета в год. А меня спрашивают: зачем вам создавать еще одну профессиональную школу? Сегодня нужно не одну, сегодня нужно пять школ создать!
Раньше из 100 человек можно было отобрать двух-трех талантливых. Сегодня выбирать не-ко-го! Те, кто приходят из училищ в балет, еще не танцоры. Это только, грубо говоря, материал. Есть кости, на которых есть мышцы, и с ним начинаешь работать. Проходит полтора-два года труда, больших усилий, чтобы артист стал профессионалом.
— Недавно в "Огоньке" философ Борис Парамонов высказался в том смысле, что обратная сторона демократии — потеря способности к подлинно культурному, духовно возвышенному творчеству, поэтому на Западе идеалом стала масскультура, шоу-бизнес. Согласны?
— Я этого не понимаю. Я думаю, что общество потребления — это не есть демократия. К демократии поп-культура не имеет отношения. Это дань времени, дань нашей всеядности. Шоу-бизнес сегодня процветает и в демократических, и в коммунистических, и в мусульманских странах. Это дань развитию цивилизации, дань глобализации.
— Дань большим деньгам?
—Возможно. Вот компьютер — разве это дань демократии? Интернет — это дань демократии? Нет, это дань техническому прогрессу. И шоу-бизнес — это дань развитию технического прогресса. Потому что шоу-бизнес получил техническую возможность колоссального воздействия на массовую аудиторию. Никакого отношения к демократии этот процесс не имеет. Есть интернет, есть децибелы, воздействующие на сознание людей, но вы уверены, что это положительные плоды демократии, а не отходы, не шлак демократии?.. Если сотни тысяч людей ходят на массовые концерты, если миллионы людей сидят у компьютеров и играют в компьютерные игры, то, конечно, в эти моменты миллионы людей лишены возможности общения с высоким искусством, литературой. Но это не проблема демократии и прогресса. Другое дело, сегодня мы наблюдаем процесс превращения высокого искусства в элитарное. Это, наверное, требует еще более качественной работы тех художников, кто связан с настоящим искусством. Они, конечно, должны противопоставить сверхпопулярной масскультуре высокохудожественные образцы. Но это будет трудно, нам предстоит жестокая борьба.
Беседовала Наталья Шергина, Санкт-Петербург
Огонек