Быть искренним, сложнее, чем притворяться

Премьера в РАМТе — спектакль «Демократия» по пьесе английского драматурга Майкла Фрейна — уже наделала шума в театральной Москве. В центре повествования — реальный шпионский скандал, в котором был замешан канцлер ФРГ Вилли Брандт и его личный референт Гюнтер Гийом, оказавшийся агентом Штази, тайной полиции ГДР. Мы встретились с исполнителем роли Гийома актером Петром Красиловым и узнали, что главного в спектакле, чего артист не приемлет на сцене и готов ли он пойти против системы.


Давайте поговорим о вашей роли. Вы играете реального исторического персонажа, что в этом образе для вас главное?

У меня не было задачи сыграть реального персонажа, это же не байопик. Мы поставлены в предлагаемые обстоятельства: Гюнтер Гийом – шпион, и зрители это знают. Моя главная задача: показать героя не со шпионской стороны, даже не с политической, а с человеческой. Его политические взгляды — всего лишь способ сближения с Вилли Брандтом, а их изменения и возникающие сомнения в правильности действий Штази — характеризуют его как человека.

И какие человеческие качества Гийома для вас важны?

Скорее всего искренность, которая позволяет ему не скрываться. В принципе он всем своим видом показывает, что шпион, а значит — говорит правду, и ему можно доверять.

В спектакле РАМТа показано, как чужие в государственном смысле люди оказываются близки друг другу на человеческом уровне, и это меняет историю. Как вы считаете, что важнее для политика — быть человеком или государственным деятелем?

Я считаю, политик должен быть прежде всего искренним человеком по отношению к тем людям, которым он служит. В названии нашего спектакля не одно слово, а два — «Демо» и «Кратия», то есть народ и власть. И два этих понятия абсолютно отдельны друг от друга. Мне бы хотелось, чтобы между этими словами появился знак плюс. По большому счету сейчас получается иначе.



Многие артисты сейчас ушли в политику, вы не чувствуете желания стать государственным деятелем?

Мне кажется, артисты становятся политиками, если считают, что могут что-то изменить, помочь кому-то, но нередко в этом есть и стремление добавить себе какой-то значимости. У меня такого стремления нет.

Ваш герой — двойной агент, сложно играть эту двойственность персонажа?

Однозначно — интереснее. На сцене  всегда приходится становиться другим человеком, а тут получается, что должен стать еще и третьим? Но в нашем спектакле главное — показать настоящего Гийома. Шпионская сторона его личности сродни игре, ее проявить гораздо проще. Главное удержаться, чтобы она не превратилась в пародию и фарс, но оставалось достаточно яркой. И тогда на этом контрасте человеческая сторона героя будет видна гораздо объемнее.

Какие роли вам вообще больше всего нравится играть? Есть ли у вас роль мечты?

Этот вопрос мне задавали много раз, но я до сих пор не знаю, как на него ответить. Ведь если мечтать о какой-то роли, а потом не удастся ее сыграть? Жалеть всю жизнь? Могу сказать, что сейчас мне интереснее играть отрицательных персонажей. Антигерою можно многое простить, они гораздо более хулиганские и безответственные, а положительный герой должен быть искренним до конца. Быть искренним сложнее, чем притворяться.

Даже на сцене?

На сцене даже в большей степени. В любой роли есть момент, когда приходится примерять на себя непрожитый тобой опыт, притворяться, что знаешь, каково это – быть в той или иной ситуации. Вот в этот момент можно оказаться настолько далеко от своего персонажа, что зритель тебе не поверит.

Вернемся к спектаклю «Демократия». О чем этот спектакль для вас?

О том, как разделенные волею судьбы люди, которые не должны находить точки соприкосновения и обязаны смотреть в разные стороны, навязанные их государствами, которые  играют друг против друга на одном поле, вдруг начинают из соперников превращаться в союзников. И становятся ближайшими друзьями, ближе, чем семья.   

Какой-то стокгольмский синдром, когда заложники начинают симпатизировать своим захватчикам….

Похоже, но здесь похититель начинает лучше относиться к своему заложнику и сам себя сдает в руки правосудия. При этом «заложник», конечно, страдает, но вскоре продолжает идти своим путем, а «похитителя» сажают на шесть лет. Но память об этой дружбе остается и у того, и у другого.

Эта пьеса ставится в России впервые, и многие отмечают ее политическую остроту, видят в ней отражение современного состояния страны. Как вы считаете это так? Театр вообще — это площадка для обсуждения политических вопросов?

Театр обязан быть собеседником, задавать вопросы. Его главная задача — заставить зрителя сопереживать, думать. Хотя бы начать думать, хотя бы попытаться заинтересоваться предлагаемой ситуацией. Но наш спектакль — это не политический диспут, политика в нем — средство, второй план. На мой взгляд, главное, что мы хотим донести до зрителя: когда люди разговаривают и не слышат друг друга, хуже становится не только им, но и окружающим. Нужно попытаться услышать оппонента!



Недавно Константин Райкин очень остро высказался  о цензуре в театре. Вы, ставя спектакль, чувствовали какие-то ограничения?

Честно говоря, не слышал его выступления. На нас давления не было. Более того, у нас даже не было мысли, что в этой постановке есть что-то подцензурное.

Я не уверен, что нужно что-то запрещать, но зритель должен быть готов к тому, что он увидит. В нашем театре шел пластический спектакль «Идиот» по мотивам одноименного произведения Достоевского. И были зрители, которые не находили на сцене романа в первозданном виде и начинали возмущаться. Но если бы они заранее узнали, что их ждет на сцене, — прочли аннотацию, рецензии, уточнили бы у кассира при покупке билета — негативных эмоций не возникло бы.

Что бы вы — как зритель — не хотели видеть на театральной сцене?

Мне, например, не нравится яростно выпячиваемая физиология, я больше за символизм. Но если мне лично не нравится какая-то постановка, а другой сочтет ее талантливой? Я не сторонник запретительных мер. Надо просто понимать, на что ты идешь.

Вы вообще смелый человек? Можете пойти против системы?

Честно говоря, я пока не ощущаю себя вправе этого делать. Мне еще доказывать и доказывать, что я не зря жую свой хлеб. Я, конечно, могу высказывать свое мнение о том, что вижу и знаю, например, о разбитых дорогах. Ведь непонятно, куда уходят мои налоги! Но этим я не иду против системы, разве что мои высказывания как-то помогут ее улучшить.

Почему спектакль должны посмотреть зрители? Пьеса Фрейна сложна, тема непростая, много политики…

Чтобы окунуться в атмосферу, когда враги становятся друзьями вопреки всему. Чтобы задуматься о том, что важнее в жизни — политика или чувства. И сделать правильный выбор.

Поделиться