«ФРО». Любовь к электричеству

Андрей Платонов. «Фро».
Рижский русский драматический театр имени Михаила Чехова.
Режиссер Руслан Кудашов.  Режиссер по пластике Ирина Ляховская
Мне довелось видеть этот спектакль не столь давно – на его родной сцене, там, где он поставлен - в Риге, на сцене Русского драматического театра имени Михаила Чехова. В спектакле заняты наши выпускники – Виталий Яковлев (он играет центральную мужскую роль – Федора) и Вадим Гроссман (у него в спектакле сразу несколько ролей!) Они и пригласили меня на спектакль. В воскресенье, 18 сентября, «Фро» показали на Волковском фестивале.

Подобно сюжету Орфея и Эвридики (у наших зрителей еще свежи и остры впечатления от спектакля Руслана Кудашова и Ирины Ляховской «Орфей и Эвридика»), в новом спектакле известных постановщиков герои Андрея Платонова испытывают себя на верность друг другу, спрашивая, может ли быть нечто, что выше любовного чувства.
Центральный нерв спектакля «Фро» в Рижском Русском драматическом театре – «любовь к электричеству».
Главный фон платоновских праведников в спектакле - огромное фантастическое колесо неведомой электрической машины, вырабатывающей энергию… Колесо вращается энергией человека и возвращает людям новую энергию в виде яростных и прекрасных громокипящих разрядов. Можно увидеть в колесе солярный круг, Солнце, у Платонова – «неутомимый круглый жар; его красной силы должно хватить на вечный коммунизм и на полное прекращение междоусобной суеты людей».

Свет Солнца остается единственной силой, которая в состоянии придать этому миру ясность и основания для оптимизма. Так выстраивается в спектакле Руслана Кудашова и Ирины Ляховской образная цепочка - Солнце - Свет- электричество – теплота - любовь.

Солярный круг указывает на «детей солнца», людей, родственников по космосу и Вселенной. В спектакле «Фро» - этот круг еще и колесо паровоза ( место действия – железнодорожная станция, звуки – гудки паровозов) люди – шатуны и поршни - вечный двигатель мира, движитель, реактор.

Вращающийся круг - Генератор жизни и любви. «Беснуется цилиндр и поршень, мелькают гайки шатуна…» - наивному читателю может показаться, что Борис Пастернак тоже «прикипел» к паровозной тяговой силе. Метафора режиссеров, пластически давших эротическую энергию и экстаз чувства через неистовое вращение Федором и Фро (Виталий Яковлев и Екатерина Фролова) - Солнечного Круга, собственной электрофорной установки исполнена улыбчивой сокровенности.

Какая энергия зовет Федора в его дали неоглядные, что за странная «любовь к электричеству», зачем «им овладело нетерпенье, охота к перемене мест»? Отчего его душа рвется на самый край страны, на Дальний Восток, на строительство, или в Китай, где идет война? Подобно сюжету Орфея и Эвридики, у героев Платонова есть нечто, что выше поэзии любовного чувства. Это воздух времени, поэзия времени, воля времени. Даль будущего, революция мировая и еще научно-техническая, приближение Нового мира, - вот природа неутомимого влечения героев Платонова к социализму, к дали неоглядной, к железу и стали.

Любовь к механизмам Платонов возводил до уровня чувственности и называл его «влекущим чувством к машине». Таким чувством болен Нефед Степаныч – старый паровозный машинист, который обнимает «паровозный котел, как живот всего трудящегося человечества» (филигранная по психологическим оттенкам работа Леонида Ленца). Полюбить железо пытается и Фрося (Екатерина Фролова) – она ласкает в ладонях железо почтового ящика, ведь в его живых недрах хранится теплота сердца ее любимого Федора, она пыталась понять и микрофарады, но чувства не могут быть выражены в микрофарадах, и «железные сердечники засыхали в ее сердце». Платонов каламбурит - сердце и сердечники - понятия из разных сфер. Фро жаждет «счастья, которое снаружи проникает внутрь человека».

Любовь к электричеству подразумевает, прежде всего, Электричество Любви.

Носильщики, железнодорожники, работницы депо – в ярких синих и красных одеждах цвета времени бескорыстного энтузиазма, - беспрестанно метут, чистят – не перрон, планету! - кидают лопатами землю, поют и маршируют, однако этот нарядный, свежий, военизированный (с песней итальянских партизан) Хор не веселит Фро.

Создатели спектакля «Фро» не сводят образы спектакля только к парадигме утопического социализма. «Дано мне тело. Что мне делать с ним, таким единым и таким моим», - могли бы спросить и Федор, и Фро. Мужчины Платонова погружены в вечную рефлексию, их манит страсть к разрывам личных отношений и любовь «к дальнему». В 20-30-е годы телесное и плоть, как ни парадоксально, оказываются страшным препятствием на пути к социализму. Тело "за ненадобностью превращается в былиночку и отмирает по частям".

Отчуждение Федора от Фро режиссерами дано с оттенком траги-иронического преломления, но крайне деликатно. «Ах, Фро, Фро, хоть бы обнял тебя кто-нибудь!» Кто она, Фро - Кати Фроловой, плачущая в своей одинокой постели? Она пытается на расстоянии расколдовать своего исчезнувшего мужа. На какое-то мгновение ей это удается. Но время стоит не на страже личных страстей и пристрастий.

Федор (Виталий Яковлев) - в отличие от Фро, может болеть микрофарадами и, как оборотень, превращаться в блуждающий ток. Человек-робот, сказали бы мы сейчас. Но герой Виталия Яковлева - мощный, сильный, обаятельный – далеко не столь прямолинеен. Он страдает и мучается беспрестанно. И думает не о микрофарадах, а о природе счастья. Яковлеву поручены все основные тексты спектакля. Он – главный рассказчик и комментатор событий. Именно ему, тонкому и сильному актеру, спектакль обязан подлинной глубиной философской тональности, завораживающего интонирования, сочетания аполлонийского и дионисийского начал.

Екатерина Фролова - абсолютно органичная платоновская Фро – по-детски открытая и распахнутая миру, дарительница любви и счастья. Танцует ли она с помощником машиниста, с Федором ли, – она всегда свободна, и в танце она находится, словно в легком сне, в удивлении, и тело ее, не напрягаясь, само находит нужное движение, потому что кровь Фроси согревается от мелодии жизни и любви.

В своем подходе к пластике спектакля режиссер-хореограф Ирина Ляховская исповедует мысль Витгенштейна о том, что «...чувствование мира не может быть сформулировано словесно». Платонов пластичен в своем поэтическом слове, и чувствование мира получает свою адекватную невербальную форму, ведь поэтический язык не всегда состоит из слов, он состоит из знаков художественного языка. Контрапункт спектакля – иронический, подчас смеховой соцарт 30-х годов и лирико-философский мир чувств сокровенного человека. Песня итальянских партизан, (не соприродная времени, но знаковая для разных времен и стран),- и поэтическое пластическое адажио Федора и Фро. Лирический дуэт любящих становится дуэтом Адама и Евы, Орфея и Эвридики, Ромео и Джульетты, Петрарки и Лауры, Данте и Беатриче. В спектакле это своеобразная кульминация. Адажио Виталия Яковлева и Екатерины Фроловой исповедально, это высшее выражение невыразимой печали и счастья. Это сны человечества о преображенной душе в платоновской Вселенной. Поэтому Федор и Фро в чистом, белом, исподнем – как на исповеди перед Господом. «И если я любви не имею, то я медь звенящая или кимвал бряцающий».


Автор
Маргарита Ваняшова
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе