Идеологи театральной реформы предложили оградить худруков от голгофы
17 ноября 2016 ● Московский комсомолец
В «МК» прошел круглый стол по назревшим в театральном деле изменениям.
фото: Наталия Губернаторова
Изменения в театральном деле назрели давно, время бежит вперед, а поскольку наш театр исторически гипертрофированно зависим от государства (из-за того, что частные институции развиваются, увы, крайне медленно, и до сих так и не принят закон о меценатстве), то, соответственно, неизбежны «терки» каждого конкретного театра с его учредителем — либо Минкультом, либо Департаментом культуры Москвы. На эту тему мы и собрали в «МК» круглый стол, пригласив директоров самых успешных театров.
Возможно, лет через двадцать все эти разговоры о финансовых обязательствах учредителя и степени эффективности самих театров покажутся детским лепетом, экономическая система взаимодействия будет совсем иной, пока же приходится решать проблемы в ручном режиме, одно хорошо, словами Дмитрия Бертмана, что деньги из отрасли никуда не уйдут; другое дело — как они будут внутри отрасли распределяться. А распределяться они будут по-новому, и это уже факт.
— Я хочу сразу опровергнуть информацию о том, что есть плановая цифра «оставить 40 театров в Москве», — говорит Наталья Дрожникова, начальник управления театров в Департаменте культуры, — все театры, которые сейчас существуют на бюджетном финансировании, так и будут существовать в 2017–2018 годах. У нас 81 театр. Но механизм этого финансирования сейчас обсуждается с худруками, с СТД. Ясно одно — подход к оценке эффективности должен быть один, учитывая, между тем, специфику отдельных жанров — музыкальных, детских, театров с животными и так далее. Я не разделяю мнения, что «вы должны нас финансировать, а спрашивать с нас никто ничего не должен».
— Но театры закрывать не будут? — спросила модератор круглого стола, театральный обозреватель «МК» Марина Райкина.
— Так вопрос не стоит, это однозначно. Но давно пришло время для изменений. Хотя театр — направление академическое, и он не может поворачиваться так быстро, как это хотелось бы нам. Жизнь стремительна, но театр — самодостаточная институция, и он сам способен защитить себя и направить себя в новую форму. Мы готовы в этом помочь. Но мы должны понимать — на что и каким образом мы даем деньги. Нужна прозрачность. И театр должен понимать — почему он получает деньги в таком объеме и что он на них может сделать. Если кто-то не справляется — мы должны совместно решать (собирая советы худруков и директоров театров), что делать с ними, потому что причины могут быть разными. Но в системе Департамента культуры Москвы нет театров, посещение которых было бы меньше 50%.
Со своим наболевшим в дискуссию вступает Евгений Писарев, худрук Театра им. Пушкина:
— Я не знаю, можно ли это назвать реформой, но изменения назрели. Я не понимаю, почему за последние 5–6 лет ситуация с финансированием Театра им. Пушкина не изменилась. Мне отвечают: «так исторически сложилось». Но это неправильно! Выросла посещаемость, нас приглашают на международные фестивали, а «исторически» так все оно и остается! Боязнь у меня в связи с реформой одна — и нам ничего не добавят, и у других отнимут. Должна быть какая-то регулярно обновляемая система, потому что слова «исторически сложилось» унизительны, несмотря на все наши достижения. Я не в «Ленком» пришел худруком, а в морально и технически устаревший театр, где тараканы бегали по сцене. А финансируют на том же уровне, как и театр «Модерн», где ничего не происходит.
— Много лет театры жили за счет личных взаимоотношений с начальством, — говорит Иосиф Райхельгауз из «Школы современной пьесы». — Что до реформы — то действительно не выработаны критерии оценки, сколько кому давать. Поэтому, если речь идет о реформе, то я предлагаю Леониду Печатникову начать ее прямо с Департамента культуры Москвы. В течение трех лет мы готовимся к стройке сгоревшего театра, а она до сих пор не началась. И не начнется.
— Многие мои коллеги ругают пресловутые критерии эффективности, — вступает директор театра Вахтангова Кирилл Крок, — а я не вижу в них ничего плохого. От нас учредитель требует, чтобы были полные залы, чтобы театр ездил на гастроли, чтоб зарабатывал и тратил на себя же эти деньги. И я — за такую эффективность. Уже второй год подряд у всех федеральных театров в начале года Минкульт срезает 8% финансирования и откладывает в некий НЗ. В конце года смотрят на критерии, которые всем нам так ненавистны. Но они объективны — это и средняя зарплата, и зритель в зале, и все прочее. И далее решают — кому вернуть эти деньги в качестве премиальных сертификатов, а кому нет. И это правильно. Потому что за творчество ставить оценки нельзя, не дай бог, если за это нас будут оценивать чиновники. Минкульт сегодня нас оценивает за вещи объективные. И мы в качестве премиального сертификата получили 12 миллионов рублей, выдав сотрудникам огромную премию. Что в этом плохого?
Далее Кирилл Крок объяснил, что критерии оценки должны быть максимально прозрачными. Они буквально должны выкладываться на всеобщее обозрение. Чтобы они не зависели от вкусовых пристрастий конкретных чиновников. Крок буквально предложил балльную систему — вошел театр в лонг-лист «Золотой маски» — вот тебе 0,5 балла, получил — вот тебе 1 балл. Съездил на зарубежные гастроли — еще 0,5 балла, поехал в город Ступино — 0,1 балла. По сумме этих оценок и должен определяться бюджет. Тогда чиновников не за что будет упрекнуть, что они занимаются вкусовщиной, помогая одним и не замечая других.
— Но вот что важно, — в финале заметил Крок, — если театр стареет, впадает в спячку, в анабиоз, это совсем не значит, что его нужно брать и закрывать или сливать с кем-то по непонятным причинам. Что их возглавляют люди, которые физически не могут ничего производить. Но только не на год, а минимум на три. И дать полномочия!
Кстати, о полномочиях, — добавляет директор Театра на Таганке Ирина Апексимова, — мне очень хотелось бы наконец осуществить переход к контрактной системе. Потому что у меня в театре есть невероятный балласт, который я тяну. Большое количество сотрудников не делает ничего, потому что они на бессрочных договорах. Труппа у нас — 68 человек, из них работают 30. Уволить их я не могу, таскаюсь по судам уже год, они защищены профсоюзами. Это безумная система.
— Мне кажется, что прежде чем назначать Ирину на эту должность, — соболезнует ей Тереза Дурова, — учредителю неплохо бы решить этот вопрос, чтобы не посылать человека на Голгофу. По сути нашего разговора хочу заметить, что мой театр первые три года был частным, и тут наращивается совершенно иная мышечная система. Когда ты ночью просыпаешься в ужасе от того, что завтра тебе надо платить зарплату. Я бы даже сказала, что такую школу неплохо бы пройти очень многим директорам, ведь когда потом ты получаешь три копейки от государства, делаешься таким счастливым! Так что когда мы соберемся очередным советом худруков, мы очень скрупулезно будем говорить по выработке критериев — ведь театры все очень разные, но мы все должны помогать друг другу выживать.
Полную версию круглого стола можно будет прочитать в ближайших номерах «МК». По итогам круглого стола будут выработаны рекомендации, которые по нашей договоренности мы передадим заместителю мэра Москвы по вопросам социального развития Леониду Печатникову.
Изменения в театральном деле назрели давно, время бежит вперед, а поскольку наш театр исторически гипертрофированно зависим от государства (из-за того, что частные институции развиваются, увы, крайне медленно, и до сих так и не принят закон о меценатстве), то, соответственно, неизбежны «терки» каждого конкретного театра с его учредителем — либо Минкультом, либо Департаментом культуры Москвы. На эту тему мы и собрали в «МК» круглый стол, пригласив директоров самых успешных театров.
Возможно, лет через двадцать все эти разговоры о финансовых обязательствах учредителя и степени эффективности самих театров покажутся детским лепетом, экономическая система взаимодействия будет совсем иной, пока же приходится решать проблемы в ручном режиме, одно хорошо, словами Дмитрия Бертмана, что деньги из отрасли никуда не уйдут; другое дело — как они будут внутри отрасли распределяться. А распределяться они будут по-новому, и это уже факт.
— Я хочу сразу опровергнуть информацию о том, что есть плановая цифра «оставить 40 театров в Москве», — говорит Наталья Дрожникова, начальник управления театров в Департаменте культуры, — все театры, которые сейчас существуют на бюджетном финансировании, так и будут существовать в 2017–2018 годах. У нас 81 театр. Но механизм этого финансирования сейчас обсуждается с худруками, с СТД. Ясно одно — подход к оценке эффективности должен быть один, учитывая, между тем, специфику отдельных жанров — музыкальных, детских, театров с животными и так далее. Я не разделяю мнения, что «вы должны нас финансировать, а спрашивать с нас никто ничего не должен».
— Но театры закрывать не будут? — спросила модератор круглого стола, театральный обозреватель «МК» Марина Райкина.
— Так вопрос не стоит, это однозначно. Но давно пришло время для изменений. Хотя театр — направление академическое, и он не может поворачиваться так быстро, как это хотелось бы нам. Жизнь стремительна, но театр — самодостаточная институция, и он сам способен защитить себя и направить себя в новую форму. Мы готовы в этом помочь. Но мы должны понимать — на что и каким образом мы даем деньги. Нужна прозрачность. И театр должен понимать — почему он получает деньги в таком объеме и что он на них может сделать. Если кто-то не справляется — мы должны совместно решать (собирая советы худруков и директоров театров), что делать с ними, потому что причины могут быть разными. Но в системе Департамента культуры Москвы нет театров, посещение которых было бы меньше 50%.
Со своим наболевшим в дискуссию вступает Евгений Писарев, худрук Театра им. Пушкина:
— Я не знаю, можно ли это назвать реформой, но изменения назрели. Я не понимаю, почему за последние 5–6 лет ситуация с финансированием Театра им. Пушкина не изменилась. Мне отвечают: «так исторически сложилось». Но это неправильно! Выросла посещаемость, нас приглашают на международные фестивали, а «исторически» так все оно и остается! Боязнь у меня в связи с реформой одна — и нам ничего не добавят, и у других отнимут. Должна быть какая-то регулярно обновляемая система, потому что слова «исторически сложилось» унизительны, несмотря на все наши достижения. Я не в «Ленком» пришел худруком, а в морально и технически устаревший театр, где тараканы бегали по сцене. А финансируют на том же уровне, как и театр «Модерн», где ничего не происходит.
— Много лет театры жили за счет личных взаимоотношений с начальством, — говорит Иосиф Райхельгауз из «Школы современной пьесы». — Что до реформы — то действительно не выработаны критерии оценки, сколько кому давать. Поэтому, если речь идет о реформе, то я предлагаю Леониду Печатникову начать ее прямо с Департамента культуры Москвы. В течение трех лет мы готовимся к стройке сгоревшего театра, а она до сих пор не началась. И не начнется.
— Многие мои коллеги ругают пресловутые критерии эффективности, — вступает директор театра Вахтангова Кирилл Крок, — а я не вижу в них ничего плохого. От нас учредитель требует, чтобы были полные залы, чтобы театр ездил на гастроли, чтоб зарабатывал и тратил на себя же эти деньги. И я — за такую эффективность. Уже второй год подряд у всех федеральных театров в начале года Минкульт срезает 8% финансирования и откладывает в некий НЗ. В конце года смотрят на критерии, которые всем нам так ненавистны. Но они объективны — это и средняя зарплата, и зритель в зале, и все прочее. И далее решают — кому вернуть эти деньги в качестве премиальных сертификатов, а кому нет. И это правильно. Потому что за творчество ставить оценки нельзя, не дай бог, если за это нас будут оценивать чиновники. Минкульт сегодня нас оценивает за вещи объективные. И мы в качестве премиального сертификата получили 12 миллионов рублей, выдав сотрудникам огромную премию. Что в этом плохого?
Далее Кирилл Крок объяснил, что критерии оценки должны быть максимально прозрачными. Они буквально должны выкладываться на всеобщее обозрение. Чтобы они не зависели от вкусовых пристрастий конкретных чиновников. Крок буквально предложил балльную систему — вошел театр в лонг-лист «Золотой маски» — вот тебе 0,5 балла, получил — вот тебе 1 балл. Съездил на зарубежные гастроли — еще 0,5 балла, поехал в город Ступино — 0,1 балла. По сумме этих оценок и должен определяться бюджет. Тогда чиновников не за что будет упрекнуть, что они занимаются вкусовщиной, помогая одним и не замечая других.
— Но вот что важно, — в финале заметил Крок, — если театр стареет, впадает в спячку, в анабиоз, это совсем не значит, что его нужно брать и закрывать или сливать с кем-то по непонятным причинам. Что их возглавляют люди, которые физически не могут ничего производить. Но только не на год, а минимум на три. И дать полномочия!
Кстати, о полномочиях, — добавляет директор Театра на Таганке Ирина Апексимова, — мне очень хотелось бы наконец осуществить переход к контрактной системе. Потому что у меня в театре есть невероятный балласт, который я тяну. Большое количество сотрудников не делает ничего, потому что они на бессрочных договорах. Труппа у нас — 68 человек, из них работают 30. Уволить их я не могу, таскаюсь по судам уже год, они защищены профсоюзами. Это безумная система.
— Мне кажется, что прежде чем назначать Ирину на эту должность, — соболезнует ей Тереза Дурова, — учредителю неплохо бы решить этот вопрос, чтобы не посылать человека на Голгофу. По сути нашего разговора хочу заметить, что мой театр первые три года был частным, и тут наращивается совершенно иная мышечная система. Когда ты ночью просыпаешься в ужасе от того, что завтра тебе надо платить зарплату. Я бы даже сказала, что такую школу неплохо бы пройти очень многим директорам, ведь когда потом ты получаешь три копейки от государства, делаешься таким счастливым! Так что когда мы соберемся очередным советом худруков, мы очень скрупулезно будем говорить по выработке критериев — ведь театры все очень разные, но мы все должны помогать друг другу выживать.
Полную версию круглого стола можно будет прочитать в ближайших номерах «МК». По итогам круглого стола будут выработаны рекомендации, которые по нашей договоренности мы передадим заместителю мэра Москвы по вопросам социального развития Леониду Печатникову.