Сергей Голомазов – не из тех, от кого не ждут ничего хорошего. Кто-то помнит начало его актерской карьеры – его первый выход связан как раз со Стоппардом, он сыграл главную роль в, пожалуй, легендарном спектакле Евгения Арье «Розенкранц и Гильденстерн мертвы». В каждом его лукавом взгляде чувствовалось абсолютное понимание того, о чем написал свою пьесу Стоппард! 

Судя по лучшим его спектаклям, по «Петербургу» в Театре Гоголя, например, по «Фотофинишу» в Ермоловском театре, он и форму держит в уме, и об актерах не забывает, короче говоря, Голомазов владеет очень важными режиссерскими умениями (не все, кто ставит спектакли, ими обладают, приходится то и дело оговаривать эти неочевидные обстоятельства). 

И вот – свой театр, делай что хочешь. Ну, труппа – понятное дело, досталась в наследство, история Театра на Малой Бронной – как история тяжело больного пациента, которого долгие годы от одного врача футболили к другому, и тут не то что лечить, у некоторых не хватало времени на то, чтобы заглянуть в медицинскую карточку… В общем, можно только посочувствовать и дать фору. Прошло два года. 

Тут выяснилось, что уже много лет Голомазов мечтает поставить «Аркадию». И раз он взялся за дело, значит, помимо надежды на русский авось, имелся и трезвый расчет. Ведь то, что «пьеса сложная в силу драматургической многоэтажности и стоппардовской озорной запутанности», режиссер знал, поскольку эта цитата позаимствована нами из пресс-релиза. 

Две сюжетные линии, одна относится к началу XIX века, другая развивается в наши дни, но обе – в одном и том же английском поместье. Нынешний профессор-филолог Бернард Сэлоуэй (Дмитрий Цурский) пытается свести концы с концами и доказать, будто бы Байрон в этом самом поместье убил на дуэли никому не известного рифмоплета и ботаника Эзру Чейтера (Владимир Ершов). А параллельно, вернее, почти двести лет назад, юная Томасина Каверли (Антонина Шеина), влюбленная в домашнего учителя (Данил Лавренов), доказывает сложнейшие теоремы. И только ранняя гибель скрыла ее достойное имя от потомков. 

Не хочется сказать, что премьера обернулась провалом. Во-первых, первый спектакль – еще не показатель успеха или неуспеха, во-вторых, море цветов, крики «браво» и долгие аплодисменты трудно поделить на родственные и на те, которые принадлежали театральной, но все-таки менее заинтересованной публике. В-третьих, несколько моментов мешают говорить об одних только разочарованиях. Хотя к концу спектакля накопилось много неприятных вопросов. Почему, например, часть актеров говорят еле слышно, а другие – кричат? Скажем, Лариса Богословская, игравшая мать большого английского семейства, кричала так, будто бы все вокруг глухие, а ее должно быть слышно и в самых отдаленных уголках большого парка? Почему в современной истории молчаливый Гас Каверли (Иван Макаревич) изображает явно тяжело больного, специфически заламывая кисти рук? Почему на роль жениха писательницы Ханы Джарвис (Вера Бабичева) был назначен Андрей Рогожин? У него – запоминающаяся внешность, он, вероятно, был уместен в ролях метущихся, сомневающихся героев, но поверить в серьезность и искренность его сексуальных притязаний, тех, о которых он время от времени говорит, никак невозможно. Тип другой. Конечно, система амплуа сегодня разрушена и забыта, но основ театра отменить никто не может: ты или веришь актеру, или – нет. 

Скажем, режиссер выстраивает в одну цепочку героев из разных эпох и заставляет их, не глядя друг на друга и как бы друг друга не замечая, передавать из рук в руки тетрадки и книги. Условность? Но – убедительная и эффектная. 

В уже упомянутом пресс-релизе режиссер справедливо обращает внимание на важную, хотя и простую мысль Тома Стоппарда: после нашей смерти остается только теплота. 

Теплота, хотя и ненадолго, возникала и во время спектакля. 

Остроумную декорацию придумал Алексей Порай-Кошиц с садовыми статуями, которые то распаковывают, то запаковывают обратно и укладывают в ящиках спать. Костюмы Виты Севрюковой весело и откровенно играют с нашими представлениями о чопорной Англии, шотландской клетке и клетке Burberry. Плюс – несколько способных молодых актеров: Екатерина Дубакина (поразительно естественна, было даже жаль, что театр вынужден апеллировать к ее игре в сериале «Моя прекрасная няня»), Антонина Шеина, Иван Макаревич. И зрелые тоже есть – Александр Макаров, Владимир Ершов, Кирилл Глазунов в эпизодической, но важной роли дворецкого. И режиссер в театре есть, да только в этот раз у него, по-моему, не сложилось.

Григорий Заславский 

Независимая газета