Но делающей это столь неумело и неумно, что любое телодвижение вызывает неправильные реакции. Скандальный воздух вокруг театра искусству явно не помогает — сезон был бледный, тяжёлый.
Но всё же и в нём было что-то интересное, заметное, яркое, взрывное.
Спектакль-событие: «Троил и Крессида» в Театре имени Вахтангова
Главные события в театральной Москве формируют иностранцы — и работающие в столице, и прибывшие в неё с визитом, гастролями и фестивалями.
Само по себе — повод к раздумьям, почему да отчего варяги в Москве становятся самыми главными ньюсмейкерами. Возглавивший статусный Вахтанговский театр, отчего открытый критике и травле рискованный литовец Римас Туминас идёт к трудной, ответственной победе, поскольку понимает, что радикал в стане унылого традиционализма не выживает.
И первый свой спектакль ставит — о войне , о самой знаменитой войне Вселенной — Троянской. Но ставит спектакль не о геройстве и бравых солдатиках, а вместе с автором пьесы Уильямом Шекспиром высмеивает дух и смысл кровавой резни.
Мы видим героев Троянской войны в быту — занятых в основном собственным имиджем, диалогами с «пиарщиками» и «визажистами» или волочением за женщинами.
Именно о трудной и во многом пирровой победе сегодня ставит Римас Туминас спектакль — о Троянской войне, где победа и проигрыш иллюзорны, как призрачен и сам повод к войне.
Это очень красивый, живописный спектакль, полный злого сарказма и доброго юмора, естественной красоты и красоты перевёрнутой, перверсивной.
На сцене — не только полноценные актёрские работы (с десяток приличных, серьёзных ролей), но ожившие картины: спектакль хорош прежде всего пиршеством для глаз.
Долгое время Вахтанговский театр, полный самых уважаемых актёров-мэтров, попросту терял свою молодёжь — из театра уходили и не возвращались, а те, кто оставались, реализовывались на других площадках.
Но и тут Туминас побеждает: на сцене молодая часть труппы. Им наконец-то дали работу. Нам надо беречь людей, пусть варягов, которые твёрдо знают, что делать с репертуарным театром, как его выводить из кризиса.
Режиссёр сезона: Алвис Херманис, «Рассказы Шукшина», Театр наций
В шумном проекте Театра наций с Евгением Мироновым и Чулпан Хаматовой именно режиссёр, автор идеи, идеолог, оказался наиболее сильной частью.
Молодой рижанин Алвис Херманис, к творчеству которого сегодня привлечены пристальные взгляды мирового театрального сообщества, каждый спектакль которого становится событием в программах лучших всемирных фестивалей, поразил Россию ею же самой.
На такое способен только варяг: вытащить из закромов что-то до такой степени известное и, возможно, даже затёртое и показать феномен в новом свете.
Самый важный итог — избавление Шукшина от клейма писателя советской эпохи, Херманис пытается утвердить его вневременное значение. У артистов Театра наций есть стремление узнать в бытовом, будничном национальное — дух отечества нам не чужой, далёкий и враждебный, а свойский, родной.
И эта очень простая мысль, которая в последние годы вызывала стойкое сомнение, вдруг заиграла в театре с внятной очевидностью. В «Рассказах Шукшина» есть не только узнавание России, но и её признание, утверждение.
Актёры не играют в натуральной атмосфере алтайской деревни — жизнеподобие было бы слишком простой задачей. Фон для театральной игры в Шукшина — это фотографические щиты художника Моники Пормале, и это не унылые бытовые алкогольные чёрно-белые снимки, транслирующие пафос, гамму и интонацию социального пейзажа.
Это фотографии яркой, сочной, цветастой, пышущей жизнью деревни — одной абсолютно счастливой деревни в России. Взгляд художника любит, лелеет Россию, её людей, её простоту, её гуманитарность.
В такую Россию заставляет нас поверить чужак Херманис.
Лучшая мужская роль: Игорь Лизенгевич в спектаклях курса Сергея Женовача в РАТИ
В этом сезоне все большие театры переплюнул дипломный курс Сергея Женовача, который показывал крайне интересные выпускные спектакли в Российской академии театрального искусства (ГИТИСе). На очень крепком, цельном курсе выделяется Игорь Лизенгевич — актёр, изумительным образом сочетающий в себе неврастеничность и сарказм, трепетную человечность и зацикленность мономаньяка.
Его Алексей Каренин и его Кириллов в «Бесах», наверное, лучшее, что предложил московский сезон. На этих спектаклях потихонечку скапливалась неленивая театральная Москва, спешащая раньше всех протрубить об обнаружении молодого таланта.
В спектакле «Лев Толстой. Сцены» студенты дают фору любому крупному театру в умении показать сложность жизни, сложность человеческого контакта.
Актёр вечера — Игорь Лизенгевич, который играет Алексея Каренина в совершенно изумительном стиле, когда артист сперва превращает своего героя в тупую самоходную машину, а затем постепенно показывает нам, как вочеловечивается, обретает плоть и кровь человек-машина вследствие эмоционального удара, нанесённого самолюбию чиновника женой Анной и её связями.
А его Кириллов в «Бесах» из больного русского мальчика, униженного нищетой и бездеятельностью, потерянностью и безбожием, обретает суровую философичность, убеждённость и особую праведность своих дичайших, невоспитанных мыслей. Лизенгевич вызывает жалость к самоубийце, жалость к мощнейшему самосознанию, не способному выбраться из противоречий своей крутой и бесплодной мысли.
Не менее интересны были Евгений Редько в «Портрете» (Российский молодёжный театр, режиссёр Алексей Бородин) и Сергей Сосновский в роли Сарафанова («Старший сын», режиссёр Константин Богомолов, Театр п/р О. Табакова).
И обе эти роли — с серьёзным религиозным звучанием. Редько играет гоголевскую тему сопротивления злу в личном творческом посыле, тему святости художника и искусства, его соблазняющего. Сергей Сосновский играет Сарафанова идеалистом-неудачником, не способным удержать детей в руках своих и убедить их в правильности пути.
Актёр выходит не только на тему советского прошлого, к которому должны прийти блудные сыны из настоящей действительности, но и на тему Отца небесного, у которого закончились аргументы.
Лучшая женская роль: Мария Аронова — Елена, «Троил и Крессида»
Ничего лучше пятнадцатиминутного выхода Марии Ароновой в «Троиле и Крессиде» назвать невозможно.
Актрисе, скажем прямо, редко везло на встречу с первоклассной режиссурой, хотя всё равно в каждом своём спектакле она становилась главным объектом интереса, переводя любую режиссёрскую мысль на свою сторону.
Аронова в спектакле Туминаса появляется на несколько минут в конце первого акта, и её королевское явление — явление Елены, зачинщицы военного конфликта, — повергает зрителя в священный трепет.
Какой должна быть античная красота, чтобы стать поводом к раздору? Исключительной, и эта исключительность — в теле Елены, радикально отличающемся от канона античной статуи.
Режиссёр Римас Туминас раздевает Аронову, но мы видим иллюзию обнажённости — костюм очаровательной розовой толстушки, бесстыдно демонстрирующей свои вызывающе округлые формы.
Огненно-рыжая воительница, пожароопасная, ядовитая, она знает твёрдо, что мужчины доведут себя до самоисступления из права просто лицезреть её аномальную красоту.
В этом уютном жарком теле ворочается вирус вражды, Ароновой удаётся блистательно сыграть бесстыдство женщины, уверенной, что её тело стоит любых жертв.
Лучший детский спектакль: «Папа всегда прав» по Андерсену, театр Credo (Болгария)
Спектакль знаменитого софийского театра «Кредо» был показан на фестивалях «Большая перемена» в Москве и «Я — мал, привет» в Новом Уренгое.
Болгары произвели и там, и там сенсацию: сказка Андерсена «Что скажет муженёк, то и ладно» сыграна намеренно просто — декорация из комьев ваты, напоминающей снежные заносы; остальные предметы, нужные артистам, составляются из пяти бамбуковых палочек.
Артисты Нина Димитрова и Васил Василев, умело имитируя стиль любительского театра, разыгрывают сценку о старике и старухе с небывалой, экстраординарной славянской нежностью.
Сказка о том, что нищета — не помеха для счастья, о том, что лепить любимого человека по своему образу и подобию не только можно, но и нужно, о том, что, наконец, всё будет в порядке, если два человека любят друг друга.
На фоне сверхусложнённого, аттракционного, техногенного современного театра эта незатейливая, простодушная история-безделица, сыгранная для ребёнка и во имя его, выглядит тёплым воспоминанием о театре самодеятельном, домашнем, дачном, уютном.
Открытие сезона: драматург Павел Пряжко
Пожалуй, впервые за многие годы современный драматург стал едва ли не самой обсуждаемой персоной сезона. Собственно говоря, Пряжко был открыт новодрамовским сообществом давным-давно — ещё с первой в его жизни премией «Евразия», когда белорусский феномен современной пьесы был впервые заявлен.
В этом году Пряжко признало театральное сообщество, широкое и разномастное. Пьеса сезона — его «Жизнь удалась», которая поставлена Михаилом Угаровым в Театре.doc при деликатном обхождении с текстом — жанр читки, в котором спектакль создан, предоставляет зрителю текст как текст с чтением ремарок и сохранением авторского смысла, словно бы это хрустальная ваза в скользких руках.
Пряжко, пишущий текст о намеренно приземлённой жизни, о гопоте, изучает язык «особей», как изучают повадки животных. Наблюдения за языком, умение услышать в нечленораздельном бормотании глубокие смыслы составляют главную прелесть и главный труд драматурга.
Это спектакль о зоне молчания и о потере языка, о редукции, экономии смыслов, о западании речи, о тупиках речи — то, что сегодня происходит на территории самосознания, реализующего себя в словесной игре.
Пьеса Пряжко — триумф неопозитивизма. Веер эмоций и полнота чувств, выраженные при минимуме слов, эта пьеса — в физиологических реакциях. В ремарках — издёвка над русской психологической актёрской школой, принуждающей мучиться, выделываться и изображать сложно и эффектно то, что можно описать в двух словах.
Спектакль о низах жизни, о «жизни одноклеточных» (по выражению критика) становится испытанием и для смотрящих: в этих простейших реакциях мы узнаём самих себя, и отличие — только лишь в усложнённости, в культурном слое, заставляющем нас действовать в тех же ситуациях более сложно, с бэкграундом.
Пряжко, как ни пытается оказаться бесстрастным хирургом и учёным, живописует вместе с тем и подлинность человеческой муки, в которой все равны, и своеобразный трагический любовный тупик, выраженный максимально физиологически.
Это катарсис, поданный телесно. Да, жизнь удалась, но без любви удача как проигрыш и тяжёлое похмелье.
Эйфория сезона: победа Ивана Вырыпаева и Василия Сигарёва на «Кинотавре»
Когда видишь портрет Василия Сигарёва и Яны Трояновой на главной полосе официозной газеты «Культура», понимаешь, что что-то меняется, что-то может в культуре измениться и на порог, на который раньше не пускали, челядь приходит сразу через парадный вход.
Драматурги, люди театра, пришли в кино и сделали там революцию, отчасти перенеся навыки театрального эксперимента на новый технологический уровень.
Чем воздействуют драматурги? Новым представлением о естественности, свежестью, эстетическим радикализмом, нарушением законов жанра кино, которое позволяется только неофитам. Безоговорочная победа двух людей театра на смежной территории — это прежде всего триумф движения современной пьесы, но и горечь от миграции мозгов.
Полупризнанные в театре, не способные существовать на мизерные гонорары, которые приносит театр, драматурги ищут новые территории и находят их там, где внимание к молодым, к их голосу, к их слову, к их дерзновению более серьёзно.
Это дурной звоночек в сторону театра, глухого к переменам, новым идеям и людям.
Книга сезона: «Таиров» Михаила Левитина в серии «ЖЗЛ»
Глава Камерного театра Александр Таиров, один из пяти великих режиссёров первой половины XX века, сделавших русский театр мировой знаменитостью (ещё — Станиславский, Немирович-Данченко, Мейерхольд, Вахтангов), наименее изученная фигура.
Книг о Таирове ничтожно мало, если говорить честно — почти нет. Раз театроведы о Таирове не пишут, то пусть напишет действующий режиссёр, сказал сам себе Михаил Левитин, глава московского авторского театра «Эрмитаж», а также признанный прозаик.
Книга удалась. Это беллетризованная биография — насыщенная фактическим материалом, она проходит вскользь по знаменитым спектаклям Таирова, не слишком углубляясь в художественные достоинства и детали работ режиссёра-эстета, но довольно внятно и жестковато описывает путь мытарств уникального художника.
Таиров прошёл сложный путь, всё время теряя свои театры, начиная заново, с нуля. Судьба Таирова может подсказать алгоритм поведения в эпоху кризиса — как жить и работать под регулярной угрозой закрытия и уничтожения своего театра.
Прорыв сезона: режиссёрско-драматургическая лаборатория «On.Театр» в Санкт-Петербурге
Милена Авимская, Дмитрий Егоров и Гарольд Стрелков сделали революцию в своём городе под крышей Театра имени Ленсовета — большой театр решился на непростой и нехарактерный для Петербурга эксперимент: заявить о новом поколении режиссёров.
В Петербурге это чувствуется особенно остро — в городе отсутствует инфраструктура, приводящая театральную молодёжь к вершинам истеблишмента.
Большие театры большей частью представляют собой закрытые бронированные структуры. Лаборатория «On.Театр» — это попытка освоить на петербургской территории московские технологии, где при всех «но» молодому художнику, маргиналу есть куда податься.
Лаборатория собрала несколько десятков молодых безработных режиссёров. Каждый выбрал по современной пьесе и сделал эскиз спектакля, почти полноценную работу.
Спектакли показывали при переаншлагах, дальше были серьёзные многочасовые обсуждения и дискуссии, где выступали и критики, и зрители. Важно, что в Петербурге состоялось настоящее театральное событие — пассионарное, взрывное, качественное, страстное, неформальное, неминистерское.
Петербургский опыт — это прецедент для прочих городов и театров. Сегодня молодым крайне тяжело встроиться во взрослые игры — вакансий в театре почти нет. Обновление и омоложение сцены возможно с помощью подобных лабораторий.
Раскол сезона: смерть фестиваля «Новая драма»
Михаил Угаров, Елена Гремина, Эдуард Бояков — учредители «Новой драмы» — объявили о роспуске своего фестиваля, заранее предупредив, что это событие — не конец движения современной пьесы.
Теперь главные фигуранты делают дело порознь, в меру своего уже различающегося представления о том, как надо. Идеологи-драматурги и их продюсер не договорились, куда и как двигаться дальше, но вместе с тем создали удивительный прецедент, как можно бескровно и спокойно закрыть актуальный проект, не для дни его существования в бессмысленности.
Собственно говоря, последние несколько фестивалей уже свидетельствовали о кризисе его идеи, и подобный естественный распад, о котором очень честно и открыто заявили создатели, ознаменовал, наверное, самое важное в движении современной пьесы сегодня — смену революционного подхода на эволюционный.
Разочарование сезона: «Бог резни» Ясмины Реза, режиссёр Сергей Пускепалис, театр «Современник»
Во главе с парвеню Куснировичем и его дурновкусным фестивалем «Черешневый лес» театр «Современник» скатился к уровню антрепризы, провинциального чёса — зрелище попроще, потупее, поэлитнее.
Смешим любыми средствами. Только бы зритель не задумался, только бы не засомневался, только бы не заскучал, только бы не загрустил. Туалетный юмор, шутки про мёртвых хомячков, искромётная комедия, премьера как светское событие с порядком поднадоевшими лицами Первого канала, которые «Современник» привычно выставляет как щит против любой критики.
Тема сезона: другой театр
Театральная Москва живёт фестивалями. Москва последних лет — благодаря Чеховскому фестивалю, фестивалю NET, «Золотой маске» и множеству других — действительно стала столицей мирового театра: здесь можно увидеть всё то, что показывают на лучших сценах Европы.
Фестивали прививают вкус к другому театру, инаковому, отличному от русского психологического, исключительно словесного и логоцентрического, который доминирует на академических сценах.
Фестивали расширяют диапазон зрелищ и, безусловно, будут влиять на будущее нашего театра, на его раскрепощение. И первым номером тут — идущий сейчас в Москве Международный Чеховский фестиваль, посвящённый в основном синтетическому жанру — новому цирку, современной хореографии, театру-хеппенингу, театру художника.
Бесследно такая инъекция альтернативного театра пройти не может, а это означает, что театральную Россию скоро ждёт развитие подобных жанров: от энвайронмент-театра (театрального действа в нетеатральных помещения) до любых форм пластических невербальных зрелищ.
И это невероятно ценно: пусть расцветают все цветы.
Антиперсона сезона: Александр Авдеев
В этой номинации можно было бы подобрать множество имён, но всё меркнет перед глобальными провалами Министерства культуры РФ в деле Театра имени Вахтангова и Российской академии театрального искусства, а также во множестве других акций.
Грешащий против театра и тут же кающийся, но ни разу не объяснивший, не аргументировавший своих поступков министр культуры России Александр Авдеев — безусловно, фигура года в этой номинации. Случайный человек не на своём месте, допускающий случайные поступки, манипулируемый всеми ветрами.
Революция года: трёхдневный бунт в Российской академии театрального искусства
Если так можно выразиться, то персона года — это само театральное сообщество, показавшее невиданное доселе единение и единодушие, корпоративный патриотизм и умение самоорганизовываться, — трёхдневный бунт в ГИТИСе ещё долго будет значить что-то очень важное, если не самое важное, для всех нас, деятелей театра.
И что самое ценное — до сих пор нет никакой оторопи, нет ощущения горечи после победы. Всё сделано правильно.
Тенденция года: маргинализация театральной жизни
Что можно назвать творческими удачами этого московского сезона? Менее всего — спектакли больших репертуарных театров. И более всего — события на крошечных сценах неглавных театров, спектакли неглавных режиссёров, незнатных трупп.
Иностранцы и студенты, фестивали и гастроли делали этот сезон интересным. Большие театры просто стояли на своём месте — это в лучшем случае, в худшем — ввергались в вакханалию беззастенчивого гламура вроде фестиваля «Черешневый лес».
Ожидания сезона
В будущем сезоне Комитет по культуре города Москвы, скорее всего, не будет выделять средства театрам на постановочные расходы.
Неофициально так и было сказано: мы сохраняем ставки, зарплаты и коммунальные льготы, но на новые постановки зарабатывайте сами. Интересно будет узнать в будущем сезоне, что такое профессия театрального критика в кризис, без премьер.
Знающие люди говорят, что в будущем году бюджет культуры будет сокращён на 30%, через год — на 50%. На этой оптимистичной ноте мы и закрываем занавес сезона.
CHASKOR.RU