Наталия Тереньтьева: «Говорить всегда на высоком уровне!»

Более 200 ролей сыграла на сцене театра им. Волкова Наталия Терентьева. Среди наград, отметивших ее творчество, – звания заслуженной и народной артистки РСФСР, национальная премия «Золотая маска» и многие другие отличия. Недавно любимая ярославцами актриса отпраздновала свой 80-летний юбилей. Бенефис Наталии Терентьевой стал одним из главных событий VII международного Волковского фестиваля. Сегодня Наталия Терентьева – в гостях у «Юности».

– Наталия Ивановна, как вы справляетесь со своей известностью?

– Да никак. Бывает, меня узнают на улице или в магазине, здороваются. Но ведь я здесь, в ярославском театре, 50 лет. И потом, я еще депутатом была 10 созывов, многим помогала.

– Что такое театр сегодня?

– Театр – он актуален во все времена, всегда должен отражать то, что происходит в жизни. К сожалению, сейчас мало современных пьес. Но, с другой стороны, все необходимое уже заложено в классике – все проблемы, касающиеся человека. Люди на самом деле не изменились, просто они сейчас поставлены в другие условия жизни, а чувства, эмоции остались прежними. Читаешь сегодня классику – господи, как будто про «сегодня» написано!

– Некоторые режиссеры вообще ставят классику, одевая актеров в современные костюмы. Вам это нравится?

– Я такого не понимаю. Это, скорее, режиссерский поиск оригинальности. Ну нельзя Шекспира играть в кожаных куртках. Хотя сейчас у нас поставили «Кьоджинские перепалки» Гольдони: пьеса написана 200 лет назад, а актеры одеты в современные костюмы. Но ничего от этого не меняется, пьеса смотрится вполне актуально.

– Как вы относитесь к кинематографу? Ведь кино – главный конкурент театру.

– Ну что вы, ничего общего. Кино – это ведь искусство застывшее, а театр – живое. Я не раз слышала и от кинорежиссеров, и от киноартистов: «Сняли вот так, но сегодня я бы сыграл совсем иначе». А исправить-то уже невозможно! А театр – это ежедневная импровизация, постоянный процесс поиска.

– А насколько изменился сейчас зритель?

– Да тот же самый зритель. Вот актеры – да, актеры меняются во времени по мере набора опыта, мастерства. К тому же всегда находятся новые краски для образа.

– Верите вы в настоящую любовь? И вообще как отличить настоящую от случайной?

– Любовь – это когда ты для другого человека готов сделать все, не считаясь с собственными интересами и желаниями. В жизни всякое бывает, могут быть ссоры, но они ничего не значат. Все равно в итоге остаются любовь и дружеские отношения, чувство товарищества. Страсть проходит, а эти чувства остаются навсегда.
Я всю жизнь любила мужа, мы прожили вместе 40 лет. Конечно, бывали влюбленности, когда – ах, горло перехватывает, сердце колотится! Но это именно увлечения, не больше.

– Умеют ли любить современные молодые?

– Не знаю. Сейчас господствуют легкие отношения между людьми, у нас такой легкости не было. И от нее много несчастий, сколько сегодня рождается случайных, никому не нужных детей! Современная молодежь считает, что нужно жить «на полную катушку», получать от жизни все удовольствия, это заявляется открыто. Но «прожигание» жизни – не лучший ход в жизни, с возрастом люди все равно возвращаются к отброшенным ценностям, к семье, к преданности.

– В таком случае как вы относитесь к гражданскому браку? Сейчас его практикуют многие молодые.

– Нормально, а что в нем дурного? И мы с мужем какое-то время жили в гражданском браке, потом оформили отношения. Это личное дело двух людей, форма может быть какой угодно, просто отношения в семье должны быть настоящими.

– Сейчас начинают практиковать заключение брачных контрактов.

– Вот это ужасно! Это такое недоверие друг к другу с самого начала, и за ним непременно последуют судебные тяжбы! Конечно, в жизни случается всякое. Мы с мужем тоже, бывало, вели речь о разводе. Но мы, когда начинали, ничего за душой не имели, никакого имущества, и первым делом покупали книги. Собрали целую библиотеку. Так что когда решили развестись, муж первым делом спросил : «А классиков как же делить будем?»
Не смогли разделить, так и не развелись в итоге (смеется).

– Сейчас говорят о вторжении в нашу культуру западных ценностей, чуждого образа жизни.

– Это видно даже на уровне языка – идет замена русских названий иностранными. К примеру, вместо смотра у нас теперь – кастинг. Это что, откуда? Происходит подмена слов и одновременно – подмена смысла. Ну что означает «о’кей»? Или «вау» – ужас какой!
Русский язык велик и могуч, и в нем есть столько слов, чтоб рассказать о чем угодно.

– Гоголь как-то сказал, что театр – это кафедра, с которой можно сказать много доброго. Он прав, или все-таки правильней лозунг «искусство для искусства»?

– Я согласна с Гоголем. Для меня театр – это разговор с людьми и про людей. Где же тут может поместиться искусство для искусства? Есть, конечно, эстетствующие театры, где во главе угла – форма, но человека такое искусство не очень касается.
Каждый день, идя на спектакль, мы идем на свидание со зрителями, мы связаны с ними невидимыми нитями. И то, что сказано бывает со сцены, западает зрителю в душу, если этого не происходит – значит мы плохо сыграли. Был у нас такой главный режиссер Шишигин, он говорил: «Я вам закинул под череп ежа!»
Человек на спектакле получает некий заряд, его мысль начинает активно работать. Это все равно что хорошую книгу прочесть.

– А вы сами что читаете?

– Люблю классику, но и современных авторов читаю. Акунин, например, мне очень нравится.

– Вы читаете детективы?!

– Да, а почему бы нет? Это даже интересно – Марининой что-то читала, потом еще, кажется, есть такая Дашкова. Конечно, они не ставят мировых проблем, но читать любопытно, словно в щелку посмотреть: что там делается у соседей?

– Вечный вопрос о свободе творчества. Цензура нужна или нет?

– Конечно, в сталинские времена цензура была крепкая и крайне жестокая, и Булгакова, и Солженицына мы читали «из-под полы». Такого, конечно, быть не должно. Но и печатать бесконтрольно всякую галиматью, как это сейчас делается, тоже нельзя. Литература «ни про что», абсолютно бессодержательная. Думаю, что цензура, как некая форма отбора, все-таки нужна. Особенно на телевидении – с моей точки зрения, телевидение (за исключением канала «Культура») сегодня стало «сточной канавой», оно только засоряет умы и души людей.

– Говорят, у современных людей сегодня преобладает «клиповое» сознание, отрывочное восприятие клочков информации. Вас это не задевает?

– Задевает, конечно. «Клиповость» – это отсутствие глубины. Глубины разговоров, впечатлений. А ведь Россия, если говорить о национальной культурной традиции, всегда шла вглубь, стремилась глубоко чувствовать и мыслить.
Конечно, комиксы – это очень интересная вещь, но когда по ним начинают изучать «Войну и мир» или «Анну Каренину»?!. Впрочем, думаю, что это временно, все постепенно вернется на круги своя в обществе, как возвращается и в жизни отдельного человека. Ведь большинство людей рано или поздно начинают всерьез задумываться о жизни, делать какие-то выводы. А какой вывод можно извлечь из клипа?

– Чего не хватает сегодня в обществе больше всего?

– Не хватает культуры, это самое главное. Спорт – культура тела, его много, а вот культуры души, культуры отношений страшно не хватает. И от этого все наши беды. Пока чиновники не поймут, что неумение выслушать человека и помочь – главный порок, ничего не изменится. Раньше к такому по крайней мере стремились.

– Но что мешает вернуться к этому сегодня? Вроде духовность возрождаем, вон церкви новые открываются.

– Церкви – это хорошо, но ведь можно настроить сколько угодно храмов, а толку не будет. Потому что детские сады и ясли тоже нужно восстанавливать. Нужно делать так, чтобы людям жилось легче, лучше. В свое время истребили интеллигенцию, которая жила именно по такому принципу. Такими были мои родные – врачи, учителя. Бабушка, которая открыла первый в стране детский сад для глухонемых детей. Вот икона Богоматери Корсунской – ее в 1913 году подарила бабушке великая княгиня Елизавета Федоровна, она была патронессой всех детских учреждений. После революции бабушка, а за ней мама прятали иконку в белье, хранить такие реликвии было очень опасно.

– Вы побывали с гастролями в разных странах. Какие из них вам понравились больше? В какой, например, вам захотелось бы жить?

– Я начала ездить только в 80-е годы. И наверное, потому, что я много читала о зарубежных странах, они меня не поразили так уж сильно. Даже Париж не вызвал потрясения, я приехала в него как домой! Но жить там постоянно все-таки не хотела бы. Очень понравилась Аргентина – настолько гостеприимная страна, там много русских и вообще славян, и до сих пор туда люди едут и как-то очень быстро и удачно там «вписываются». Но и это не мое.

– Люди какого поколения вам наиболее импонируют? Дореволюционные интеллигенты? Поколение так называемых шестидесятников или еще какое-то?

– Мне всегда были дороги люди, которые жизнь другого воспринимают как свою личную. Сейчас таких людей мало, слишком много стали придавать значения деньгам. Деньги, конечно, вещь нужная, но стремиться лишь к ним – это скучно. Шестидесятники – да, они жили большими идеями. Но я бы сказала больше, мне нравятся вообще люди послевоенных, 40 – 50-х годов, поколений, они были бескорыстными.

– И куда же все это подевалось?

– Я тоже не могла понять, пока не побывала в Нью-Йорке. Там на одной из авеню Манхэттена, неподалеку от гавани, стоит громадная статуя быка из бронзового, видимо, сплава. Он весь покрыт зеленой патиной, но, скажем так, некоторые интимные части тела у него блестят, как отполированные. Оказывается, есть примета – если погладить эту статую, разбогатеешь. Я спрашиваю у приятельницы: «Это что, символ Америки?» А она отвечает: «Так ведь это же золотой телец!» И вот когда мы начали догонять и перегонять Америку, у нас завелись те же проблемы.

– Сегодня большинство театров лишается государственной поддержки, федеральных театров оставлено немного. Насколько эта мера полезна и оправданна?

– Театрам необходимо помогать. Иначе они начнут бороться за выживание сами, часть площадей просто сдадут в аренду под кафе и боулинг, а на сцене начнут ставить низкопробные вещи, заманивая народ. А в театре этого не должно быть, театр – это культура. Ставить можно что угодно – хоть трагедию, хоть комедию, хоть фарс, но разговор должен всегда вестись на высоком уровне.

– Вы счастливый человек?

– Да, я счастливый человек.

– А что вообще нужно человеку для счастья?

– Для счастья на самом деле много не надо. Мы его понимаем как что-то одно большое, глобальное, ждем, когда оно наступит. А оно – каждый день, вот солнце выглянуло, пришли гости, разговор случился хороший. Счастье здесь – просто мы его не замечаем.

Оксана Якубович

Оригинал материала

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе