Четвертого декабря состоялся показ фрагмента учебной постановки в исполнении слушателей Академии кинематографического и театрального искусства и прошел мастер-класс Никиты Михалкова.
Слушатели представили часовой отрывок пьесы «Снегурочка» с элементами пластической постановки, а затем слово взял мастер. Уточняя оценку трактовки, Михалков процитировал классика сцены: «Михаил Чехов говорил «слово ничего не значит», имеет значение рождение слова. Слово обретает энергию, значение и смысл, только когда я вижу, как это слово рождается, — важно, почему я говорю, что происходит со мной до того, как слово вымолвлено, произнесено… Именно этим — переживанием, а не представлением — отличается классический русский театр, традиционная русская школа от других театров…
Отметив трудность выбранного материала — «сказки, наива, лубка», — Никита Сергеевич предостерег артистов от овнешнения образов: «Неосязаемое, внутреннее, живое, мужское и женское должно быть ощутимо... Мы можем все оформить с точки зрения костюма, сцены, но если вы не даете возможность заглянуть за кулисы ваших чувств, лишь показывая их... — это не настоящее проживание образа на сцене — с концентрацией и энергией, энергетическим влиянием на зрителя, созданием атмосферы».
Михалков предложил слушателям простое упражнение по концентрации. На сцену поднялись трое добровольцев, тут же обнаружился реквизит — теннисный мячик. Требовалось молча «заряжать» предмет подаваемыми Михалковым репликами и с соответствующей подачей настроения бросать партнерам.
Предлагаемые обстоятельства: ночь, девушка приводит домой парня. Оказывается, в квартире не спит отец. Ребята и мяч легко справляются с бытовыми подачами «где была?», «кто это такой?», «ты с ума сошла?», но спотыкаются о тонкую акцентировку: «так мне уйти?» и «решай сам!».
«Понимаете? Это то, о чем мы вообще не задумываемся, — резюмировал мастер. — Представляете, какое здесь количество возможностей и необходимостей для спектакля? На девяносто процентов мы не думаем о том, как использовать инструмент, который Господь нам дал, — наше тело! В кино эта возможность позволяет заменить две страницы текста крупным планом, одной деталью. У Трюффо в солнечный день героиня в слезах выбегает из дома, садится в машину и включает «дворники» — ее слезы ассоциируются с дождем, она не понимает, насколько она в этот момента эмоциональна, и уже от нее «включается» биологическая память зрителя: он понимает, что на самом деле это не дождь, а слезы. Если мы проникаем в глубину состояния человека, во взаимоотношения характеров и характер взаимоотношений — все это должно существовать в гармонии — психологический жест и рождение слова, энергия слова и энергия взгляда.
От энергии сказанного на сцене зависит все… и если десять минут на сцене совпали с десятью реальными минутами в зале, когда они соединились, — это уже хороший спектакль.