Николай Коляда: Мне приснилась Галина Волчек и посоветовала поставить «Тараса Бульбу»

Знаменитый режиссёр - с журналистами Любовью Моисеевой и Александром Гамовым - о своём «Коляда-Театре», гастролях в Москве и патриотизме.
Режиссер, драматург, создатель авторского театра "Коляда-Театр" в Екатеринбурге Николай Коляда
Фото: Иван МАКЕЕВ


В столице, в Театральном центре на Страстном бульваре, вот уже неделю с аншлагом идут спектакли прославленного «Коляда -Театра» из Екатеринбурга. (В репертуаре - 30 искромётный спектаклей, гастроли продлятся до 3 февраля.) Создатель и бессменный руководитель этого необычного коллектива стал гостем программы «Непарадные портреты с Александром Гамовым» на Радио «Комсомольская правда». Вот несколько фрагментов…



Вронский слаще морковки ничего не ел…

…- Николай, вам не впервой гастролировать в столице. Москва вас полюбила и встречает очень тепло. А что у тебя на душе? (Мы с Колядой знакомы… больше 30 лет, поэтому - на «ты», и разговор - неформальный.)

- А мы летели в столицу уже с отличным настроением

В самолете все стали смеяться, улыбаться.

Я смотрю на своих гавриков, им весело. Потому что, скажем, Никита Рыбкин первый раз летел. Ну сопляк, он из города Оша Челябинской области. Никита слаще морковки ничего не ел, он играет Вронского, играет Калигулу - большие роли.

Вот смотрю на них, и тоже радуюсь. Потому что я-то объехал весь мир, мне никуда не надо. Я хочу сидеть в Екатеринбурге со своими кошками (у Коляды их три. - Авт.), писать свои пьесы, ставить спектакли. Никуда!

А потом посмотрю на Даню Шулепина, он тоже первый раз в Москве. На других парней и девчонок…

Они только приехали, и сразу побежали в Третьяковскую галерею, не спали. Я-то спать лег. А они - на выставку Дягилева и на Красную площадь.

Поэтому, я так посмотрел и думаю: ну, что ворчу, как старый дядя, вообще уже невозможно, даже слово это не буду говорить.


Николай Коляда в редакции "Комсомольской правды"
Фото: Иван МАКЕЕВ


- Коль, говори, а мы вырежем. Запикаем.

- А, думаю, буду радоваться вместе с ними тому, что мы приехали.

И вот первый спектакль.

Мы успели за полчаса до начала поставить эту декорацию. Я уж не буду там о сложностях каких-то говорить в «Тарасе Бульбе».

В следующем спектакле будет все тип-топ.

- Мы смотрели - ничего такого не заметили.

- Вы не заметили… И хорошо! А после спектакля я вышел в зрительный зал и смотрю - люди стоят, аплодируют, вытирают слезы.

Я смотрю в зал - все плачут.

Вышел потом в фойе подписывать книжки. И не вижу такой эйфории, радости: ой, как здорово! А все задумались о чем-то и пошли...

Потому что нет определенных ответов в «Тарасе Бульбе», во всяком случае, в моем спектакле - хорош Бульба или не хорош? Андрий хорош или не хорош? Или Остап…

Там нет ответов. Там есть как бы размышления на тему нашей жизни. О том, что сегодня, сейчас происходит…


Сцена из спектакля "Тарас Бульба"
Фото: Кадр видео



«Наше поле битвы - сцена»

- Люба, Саша, я уже рассказывал это перед началом спектакля и много раз писал об этом, но снова, раз уж я на «Комсомольской правде» (в смысле - на радиостанции. - Авт.), в Москве, расскажу.

В прошлом году ставил «Вишневый сад» в городе Закопане в Польше.

Уснул в гостинице – и мне приснился сон. Вот клянусь Богом, Люба, Саша, я не вру. Есть тот свет или нет, но это правда.

Мне приснилось, будто я иду по старому «Современнику». И вижу - сидит Волчек, репетирует, не смотрит на меня, а смотрит Галина Борисовна на зрительный зал. Кричит чего-то, кричит, ругается.

Я думаю: а что это она репетирует? Смотрю, а у нее на столе лежит первая страница пьесы, и написано: «Николай Гоголь. «Тарас Бульба». Инсценировка Николая Коляды».

Проснулся, и думаю: да что это такое? К чему? Я «Тараса Бульбу» читал последний раз в восьмом классе. И не перечитывал.

- Наизусть же в школе учили.

- Наизусть: «Чуден Днепр при тихой погоде». Вот это помню только.

И тут же залез в интернет. Прочитал «Тараса Бульбу». У меня глаза на лоб полезли. Думаю: Боже, какой текст! Это же с ума сойти.

Думаю, дай-ка посмотрю, а что ставили? Посмотрел фильм Бортко «Тарас Бульба» со знаменитым Богданом Ступкой. Пересмотрел его.

Но там другие выразительные средства. Там, в кино, коней пустить, воевать, степи, это, это…

Там все другое. В театре должен быть другой какой-то изобразительный язык.

Я думаю, ну не может быть, чтобы Галина Борисовна мне приснилась с того света просто так. Думал-думал, сел и начал писать инсценировку.

Потом вернулся в Екатеринбург - стал репетировать.

А потом наступил февраль 2022-го. И - началось то, что началось.

В театре - полный разброд от всего происходившего тогда. Если бы я не собрал бы всех: ну-ка, тихо! Всем - молчать, я здесь главный, а не вы! Ну-ка, тихо!

Некоторые деятели культуры куда-то поехали.


Николай Коляда: "Я сказал: нет, наше поле битвы – сцена. Выходи, «придуривайся».
Фото: Иван МАКЕЕВ


- В Верхний Ларс.

- Если бы и мы последовали за ними, театр развалился бы. Все бы развалилось к черту. Я сказал: нет, наше поле битвы – сцена. Выходи, «придуривайся».

Начали репетировать. Пришел ко мне артист, который играет роль Тараса Бульбы. И сказал: я не могу в этой ситуации играть эту роль, я не могу.

Люба, Саша, я так орал: это предательство, это подлость. Это подло в такой ситуации. Ты понимаешь, надо собирать все, а не разрушать.

Я хотел его убить просто-напросто.

Но потом успокоился, назначил другого артиста на эту роль. У меня два исполнителя сейчас – Максим Тарасов и Антон Макушин. Блестяще играют и тот, и другой. Не в этом дело.

Короче говоря, я собрал всех, 28 мая была премьера. Она прошла, мне неловко говорить, ну, правда, просто блестяще. Артисты просто сделали все как надо. И сейчас, сколько мы ни играем «Тараса Бульбу», приходят, как говорят, и с той стороны, и с этой стороны.

И этот спектакль на сегодня, мне кажется, просто визитная карточка театра, во-первых. А во-вторых, он очень отвечает сегодняшнему дню и времени, настроению того, что происходит в обществе.

В программке написано: «Памяти Галины Волчек». Царствие Небесное, великая женщина.

Знаете, как Гамлет говорил: есть тот свет или нет, никто оттуда не возвращался.

- Но приветы посылают.

- Мама у меня говорила, царство - Небесное, есть Бог, нету – не трогай его. Вот она – простая крестьянская женщина говорила.

Короче говоря, такая история с Галиной Борисовной Волчек. Она каким-то образом вот подтолкнула меня к этому. Так что, с началом гастролей в Москве - я счастлив просто.

Прием от москвичей – Боже,, столько тепла, доброты, подарков, нежности я очень давно в жизни не получал.


Сцена из спектакля "Вишневый сад"
Фото: Кадр видео



Меня в театр привела Инна Чурикова

- Как живешь, Коля?

- Тяжеловато, Люба, Саша. Театр же у меня частный. Вот уже 21 год как. Существуем - ставим и играем - на свои средства.

Мне надо хотя бы миллион-полтора или два в месяц, 70 человек работает в театре. Им надо платить зарплату. И не 15, 10, 20 тысяч рублей, а чуть-чуть побольше. Молодые люди, у них ипотека, у них дети, у них… хотят они чего-то покушать вкусное, они хотят тряпки какие-то. А когда ты живешь только на одном «Дошираке», какой тут тебе театр, чего тут тебе играть все это.

Я прошу, конечно, о помощи. Надеюсь, что все-таки и Куйвашев, наш губернатор, Евгений Владимирович, - чего-то они сделают, помогут.

Я им пишу все время. Уже старый становлюсь. Мне тяжело. Я понимаю их, они смотрят: да чего, Коляда двадцать первый год со своим частным театром. Ну, справляется же. Да и ладно. Они же не думают, что я в любой момент могу крякнуть просто.

- Да ладно!

- А чего нет-то?…

- Береги себя, Коля, пожалуйста. Мы тебе на полном серьезе говорим.

- Слушайте, Люба, Саша, понимаете, смерть она как, она всегда неожиданная. Это может произойти в любой момент.

Вот не стало Инны Михайловны Чуриковой. Для меня это - личное горе и личная потеря.

Потому что для Коляды она сделала так много, это просто невероятно.

Я нашел какое-то старое интервью, оказывается, Чурикова обо мне какие-то слова добрые сказала. Выскочило интервью в новостях каких-то.

Фильм «Начало» меня потряс, когда мне было 15 лет. Я собирался стать артистом, именно она толкнула меня этим фильмом к тому, чтобы я вот сидел сейчас здесь, вот к этой жизни. Так бы я остался трактористом или еще кем-то. Но я увидел, вот как она, она пошла, от Бабы-яги в этом фильме, она пошла и стала артисткой.

В восьмом классе я писал сочинение на свободную тему - выпускное, я после восьмого класса поступил в театральное училище. И я написал, что я хочу стать таким, как Инна Михайловна Чурикова.

Потом прошло много лет, и Лия Меджидовна Ахеджакова познакомила меня с ней.

Я вот стоял, у меня поджилки тряслись. Думал: сейчас упаду в обморок от страха. Чего-то с ней разговаривали. Мне вручали Царскосельскую премию, она мне вручала. И тогда думал: умру от страха.

И хотелось только одно сказать: можно я возле вас постою? Просто постою, больше ничего.

- Про Вахтанга Кикабидзе не будем спрашивать у тебя?

- А что?

- Когда его не стало, мы пытались у некоторых актеров взять комментарий – все отказались.

- А чего тут говорить? Мы можем говорить о нем плохо или хорошо, но это не имеет никакого значения. Он часть моей жизни, понимаете?

«Вот и встретились два одиночества, развели у дороги костер. А костру разгораться не хочется – вот и весь разговор». Позавчера мы играли мою пьесу «Скрипка, бубен и утюг». Заканчивается спектакль именно этой песней. Поэтому говорить о нем плохо или хорошо – это часть нашей жизни.


Сцена из спектакля "Скрипка, бубен и утюг"
Фото: Кадр видео


Как и говорить плохо о Пугачевой, там сейчас говорит кто-то.

Я думаю: Господи, товарищи, прекратите! Как можно мазать дегтем, черным часть нашей жизни?

Ты можешь отказываться от нее, но говорить плохо о людях нельзя. Тем более, о покойниках. (Коляда имеет ввиду Кикабидзе. - Автор.) Никогда в жизни!

- Получается, что надо разделить творчество и личность?

- Конечно. Если мы напьемся, выпьем, не выпьем, мы разве не будем петь хором «Вот и встретились два…» Конечно, споем и заплачем.

- И «Виноградную косточку» споем, которую лучше него никто не спел.

- Или «Старинные часы» Пугачевой. Разве не споем? «Старинные часы еще идут…» И будем плакать сидеть. Правда ведь, Люба, Саша?

- Просто время заставило нас как-то более остро относиться к личностям. И не только к творчеству, но и к личностям.

- Все пройдет, говорил царь Соломон. Все пройдет. Надо к этому относиться ко всему не на эмоциях, а мудро.

Знаете, как говорил Маршак, у него стихи такие есть: «Пусть будет добрым ум у вас, а сердце умным будет». Чтобы вот ум был добрее, а сердце было умное. Чтобы оно не поддавалось эмоциям каким-то, не выплескивало: ненавижу! Тише, умнее, умнее. Смотри дальше своего носа.

Не надо так, нехорошо, некрасиво.



«Naсh Moskau, nach Moskau?» У вас ничего не выйдет!

- Люба, Саша, вспоминаю одну историю.

Я был в Штутгарте на стипендии, в Akademie Schloss Solitude. И пьесу Чехова «Три сестры» ставили в Штутгартском театре на немецком языке немецкие актеры.

И они узнали, что приехал русский. И позвали меня консультировать, русские песни петь, чего-то рассказать, говорить.

Вот я пришел. Это тот был год, когда у нас стояла во всех магазинах только морская капуста в банках и майонез, больше ничего не было.

Пусто было.

И вся Россия стояла на улице и продавала трусы, носки, бутылки водки.

И вот здесь на Тверской улица Тверская?вся была забита, в три ряда стояли старики, старухи, держали в руках эти колготки. Это все был ужас какой-то, начиная от Красной площади и дальше. Стояли, я помню, люди, продавали что-то.

И вот я пришел на репетиции в этот Штутгартский театр. Богато, здорово, богатые немецкие артистки, они сидят, читают по-немецки этот текст. И вот доходит там до слов «в Москву, в Москву, в Москву!». По-немецки это звучит так: nach Moskau, nach Moskau, nach Moskau.

И вот они говорят: nach Moskau, nach Moskau, nach Moskau. И начинают ржать.

Потому что по телевизору там показывают, какой ужас и кошмар в России. И никакой дурак никогда в жизни не захотел бы в то время поехать nach Moskau – в Москву. И они ржали.

А я сидел, знаете, у меня слезы градом бегут. Я думаю: твари, суки, ненавижу вас, падлы. А я хочу в Москву, я хочу, я люблю свою Родину, твари. И не смейте, не смейте смеяться над этими словами Чехова. Не смейте, твари!

Поэтому вот… Это было жутко обидно. Но в то время, когда, понимаешь, ой, Боже, сколько погибло моих друзей от водки паленой, кто повесился, кто еще. Господи, 90-е годы, как все быстро забыли мы, царица небесная! Как забыли этот ужас и кошмар. Все вот так пролетело, как будто этого не было. Тогда было столько «свободы». Какая была там «свобода»? Про что вы говорите? Как мы выкрутились, как мы выжили? Это ужасно, что происходило тогда.

Сколько погибло людей, которые могли бы жить, жить, жить, детей растить. Жить и радоваться жизни.


Режиссер Николай Коляда с журналистами Любовью Моисеевой и Александром Гамовым
Фото: Иван МАКЕЕВ

* * *

- Господи, Люба, Саша, какие у нас были родители и как они пережили все, выжили.

И самое главное – остались людьми. Не озлобились, не скурвились, не стали сволочами, не стали жадными. Никогда не воровали.

Вот я сестре говорю: Вера, я все прошу, прошу у людей – дайте денег, помогите. (Просит на театр. - Авт.) А она мне: Коля, лучше просить, чем воровать.


Я думаю: Господи, это же просто святые слова. Правда, а чего тут такого?

Я попрошу: дайте, помогите мне. Или я сворую для себя. Но есть же разница, наверное? А чего, я себя унижу тем, что попрошу, что ли?

Я не унижу себя.

Я же не убогий, а просто нищий.

Автор
Александр ГАМОВ, корреспондент
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе